! — вновь раздался голос из тьмы. — Уберите ее отсюда и прикажите высечь этого сумасшедшего нечестивца кнутом!
— Но ваше святейшество… — попытался возразить добрый брат Бэрт, следуя за Николасом, который медленно двинулся по направлению к тени, и благоразумно придерживая ткань вокруг бедер шута. — Я уверен, все это можно уладить, если вы только…
— Он насмехается над нами, он насмехается над Богом! — торжественно произнес настоятель, появляясь из тени. — И эта Иезавель с ним заодно!
Джулиана оглядела часовню в поисках распутной соучастницы Николаса и, не найдя никого, в ужасе поняла, что аббат именно ее обвиняет в распутстве. Это было настолько нелепо, что она едва не рассмеялась, но ситуация не располагала к веселью.
Николас обернулся и взглянул на нее, наклонив голову, словно какая-нибудь любопытная птица — воробей… нет, сокол, вдруг подумала она с удивлением. А она была маленьким испуганным кроликом.
— Она не моей веры, — сказал он тихо. — Но я надеюсь на будущее.
Она, конечно, должна была убежать сразу же, как только отворила двери в часовню и увидела происходящее. У нее не было никаких причин находиться здесь. Один только вид полуобнаженного мужчины вызывал в ней панический ужас. И дело было не в том, что она никогда прежде не видела ни одного голого мужчины — как хозяйка поместья она, случалось, ухаживала за больными и ранеными, а в деревне благопристойность ценится мало. И она, конечно, видела своего мужа — чаще, чем ей бы того хотелось.
Джулиана приподняла подбородок и встретилась с насмешливым взглядом Николаса. Он хотел, чтобы она покраснела, убежала, спряталась, но она была слишком упряма, чтобы сбежать.
— Я услышала крики, — сказала она. — Я подумала, что кому-то нужна помощь…
— Весьма благородно и милосердно с вашей стороны, миледи, — промурлыкал Николас. — Но, боюсь, я просто очень напугал этого юного монашка.
— Ты просто чудовище, — произнес аббат каким-то шипящим голосом. — Когда мы прибудем в замок Фортэм, я полюбуюсь на то, как тебя повесят!
— Сомневаюсь в этом, — ласково произнес Николас. — Король Генрих весьма расположен ко мне. И он будет очень огорчен, если со мной что-нибудь случится.
Аббат вышел на свет и подошел совсем близко к Джулиане, повернувшись спиной к Николасу. Он был примерно одного с ней роста, и его глаза прямо уставились на нее. Выражение неприязни и неудовольствия, появившееся в их бесцветной глубине, заставило Джулиану вздрогнуть. Она вдруг почувствовала холод ночного воздуха и ледяной каменный пол под ногами.
— Вы вся дрожите, миледи, — сказал он. — Не сомневаюсь, что вы дрожите от стыда и осознания своего грехопадения. Возвращайтесь в свою келью и молитесь об искуплении своих грехов, сожалея о том, что видели ваши глаза, и о своих нечестивых помыслах и желаниях.
У нее не было абсолютно никаких нечестивых помыслов и желаний, но хватило ума, чтобы не сообщать об этом аббату. Он был невообразимо худ, кожа, натянутая на кости, казалась сухой, как пергамент. При этом его глаза сверкали фанатичным огнем, словно два ярких факела.
Джулиана подумала, что если ее будущее окажется каким-то образом связанным с этими двумя безумцами — фанатиком и голым дураком, то чем скорее она отправится в монастырь, тем лучше.
— Вам и правда надо бы пойти к себе, миледи, — горячо поддержал аббата брат Бэрт, старательно придерживая кусок материи вокруг голых бедер Николаса. — Уверяю вас, все будет в порядке.
— Почему бы вам тоже не сорвать с себя одежду, миледи, и тогда мы могли бы помолиться Богу вместе! — произнес Николас благочестивым тоном. — Конечно, солома немного кусается, но вы могли бы лечь на меня сверху…
— Враг рода человеческого! Развратник! Исчадие ада! Растлитель невинных! С тебя следовало бы заживо содрать кожу! — завопил отец Паулус, дрожа от негодования.
Николас смерил аббата оценивающим взглядом.
— Я не думаю, что она так уж невинна, падре, поскольку леди на самом деле вдова…
Но аббат его уже не слышал, он опрометью выскочил из часовни, видимо, намереваясь найти кого-нибудь, кто помог бы ему наказать непокорного шута.
— Слава богу! — пробормотал брат Бэрт со вздохом облегчения. — Отец Паулус все принимает слишком близко к сердцу. Леди Джулиана, позвольте мне проводить вас назад в вашу комнату. — Он шагнул к ней. При этом ему пришлось выпустить из рук ткань, которую он придерживал на бедрах Николаса. Ткань начала соскальзывать, и монах мгновенно отпрыгнул назад и вновь поспешно водворил ткань на место.
— Я вполне смогу найти дорогу сама, брат Бэрт, — сказала Джулиана обманчиво спокойным тоном. — Поскольку, как я вижу, я здесь не нужна…
— Вы нужны мне, миледи, — сказал Николас жалобно, с легким намеком на иронию.
Джулиана повернулась к нему, окинула шута долгим, спокойным, изучающим взглядом от его больших босых ступней, вверх по сильным волосатым длинным ногам, по складкам материи, которая, как она только теперь поняла, служила алтарным покрывалом. Она скользнула взглядом выше — по его животу и груди, по широкому пространству крепкого мускулистого тела — и встретилась с насмешливым взглядом его глаз.
Он явно хотел шокировать ее, поняла она. Он хотел шокировать их всех. Все, что она могла сделать, это отнестись к его выходкам без всякого интереса.
— Молитесь вашему богу, мастер Николас, — сказала она спокойно. — Только делайте это побыстрее, пока до смерти не замерзли.
— И пока не вернулся аббат с подкреплением, — поспешно добавил брат Бэрт. — Он не тот человек, которого можно недооценивать.
— Я редко недооцениваю своих врагов, — сказал Николас. Он прихватил рукой алтарное покрывало, и Джулиана на одно мгновение испугалась, что он хочет сорвать его с себя. Она не собиралась отступать или отворачиваться, но, к счастью, он просто решил освободить брата Бэрта от его утомительных обязанностей.
— Проводите леди Джулиану в ее комнату, брат, — произнес он неожиданно теплым тоном. — Я и так уже нарушил ее сон. Для одной ночи вполне достаточно.
Монах опасливо посмотрел на него, но Николас, похоже, сам устал от своих игр и стоял сейчас совершенно спокойно, мрачно наблюдая за ними.
Джулиана рада была уйти. Она шла с гордо выпрямленной спиной, пытаясь не думать о своей малопристойной одежде. Конечно, тяжелая льняная рубаха была достаточно широкой, со множеством сборок, чтобы беспокоиться о том, что кто-то сможет разглядеть под ней ее тело, и все же Джулиана чувствовала себя почти голой. Она и брат Бэрт шли по коридору в тревожной тишине.
К тому времени, как они добрались до дверей ее комнаты, она уже больше не могла сдерживаться.
— Брат Бэрт, — начала она, задержавшись в дверях комнаты.
— Да, миледи?
Она не знала, как его спросить, но, к счастью, монах оказался достаточно мудрым и чутким человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Но ваше святейшество… — попытался возразить добрый брат Бэрт, следуя за Николасом, который медленно двинулся по направлению к тени, и благоразумно придерживая ткань вокруг бедер шута. — Я уверен, все это можно уладить, если вы только…
— Он насмехается над нами, он насмехается над Богом! — торжественно произнес настоятель, появляясь из тени. — И эта Иезавель с ним заодно!
Джулиана оглядела часовню в поисках распутной соучастницы Николаса и, не найдя никого, в ужасе поняла, что аббат именно ее обвиняет в распутстве. Это было настолько нелепо, что она едва не рассмеялась, но ситуация не располагала к веселью.
Николас обернулся и взглянул на нее, наклонив голову, словно какая-нибудь любопытная птица — воробей… нет, сокол, вдруг подумала она с удивлением. А она была маленьким испуганным кроликом.
— Она не моей веры, — сказал он тихо. — Но я надеюсь на будущее.
Она, конечно, должна была убежать сразу же, как только отворила двери в часовню и увидела происходящее. У нее не было никаких причин находиться здесь. Один только вид полуобнаженного мужчины вызывал в ней панический ужас. И дело было не в том, что она никогда прежде не видела ни одного голого мужчины — как хозяйка поместья она, случалось, ухаживала за больными и ранеными, а в деревне благопристойность ценится мало. И она, конечно, видела своего мужа — чаще, чем ей бы того хотелось.
Джулиана приподняла подбородок и встретилась с насмешливым взглядом Николаса. Он хотел, чтобы она покраснела, убежала, спряталась, но она была слишком упряма, чтобы сбежать.
— Я услышала крики, — сказала она. — Я подумала, что кому-то нужна помощь…
— Весьма благородно и милосердно с вашей стороны, миледи, — промурлыкал Николас. — Но, боюсь, я просто очень напугал этого юного монашка.
— Ты просто чудовище, — произнес аббат каким-то шипящим голосом. — Когда мы прибудем в замок Фортэм, я полюбуюсь на то, как тебя повесят!
— Сомневаюсь в этом, — ласково произнес Николас. — Король Генрих весьма расположен ко мне. И он будет очень огорчен, если со мной что-нибудь случится.
Аббат вышел на свет и подошел совсем близко к Джулиане, повернувшись спиной к Николасу. Он был примерно одного с ней роста, и его глаза прямо уставились на нее. Выражение неприязни и неудовольствия, появившееся в их бесцветной глубине, заставило Джулиану вздрогнуть. Она вдруг почувствовала холод ночного воздуха и ледяной каменный пол под ногами.
— Вы вся дрожите, миледи, — сказал он. — Не сомневаюсь, что вы дрожите от стыда и осознания своего грехопадения. Возвращайтесь в свою келью и молитесь об искуплении своих грехов, сожалея о том, что видели ваши глаза, и о своих нечестивых помыслах и желаниях.
У нее не было абсолютно никаких нечестивых помыслов и желаний, но хватило ума, чтобы не сообщать об этом аббату. Он был невообразимо худ, кожа, натянутая на кости, казалась сухой, как пергамент. При этом его глаза сверкали фанатичным огнем, словно два ярких факела.
Джулиана подумала, что если ее будущее окажется каким-то образом связанным с этими двумя безумцами — фанатиком и голым дураком, то чем скорее она отправится в монастырь, тем лучше.
— Вам и правда надо бы пойти к себе, миледи, — горячо поддержал аббата брат Бэрт, старательно придерживая кусок материи вокруг голых бедер Николаса. — Уверяю вас, все будет в порядке.
— Почему бы вам тоже не сорвать с себя одежду, миледи, и тогда мы могли бы помолиться Богу вместе! — произнес Николас благочестивым тоном. — Конечно, солома немного кусается, но вы могли бы лечь на меня сверху…
— Враг рода человеческого! Развратник! Исчадие ада! Растлитель невинных! С тебя следовало бы заживо содрать кожу! — завопил отец Паулус, дрожа от негодования.
Николас смерил аббата оценивающим взглядом.
— Я не думаю, что она так уж невинна, падре, поскольку леди на самом деле вдова…
Но аббат его уже не слышал, он опрометью выскочил из часовни, видимо, намереваясь найти кого-нибудь, кто помог бы ему наказать непокорного шута.
— Слава богу! — пробормотал брат Бэрт со вздохом облегчения. — Отец Паулус все принимает слишком близко к сердцу. Леди Джулиана, позвольте мне проводить вас назад в вашу комнату. — Он шагнул к ней. При этом ему пришлось выпустить из рук ткань, которую он придерживал на бедрах Николаса. Ткань начала соскальзывать, и монах мгновенно отпрыгнул назад и вновь поспешно водворил ткань на место.
— Я вполне смогу найти дорогу сама, брат Бэрт, — сказала Джулиана обманчиво спокойным тоном. — Поскольку, как я вижу, я здесь не нужна…
— Вы нужны мне, миледи, — сказал Николас жалобно, с легким намеком на иронию.
Джулиана повернулась к нему, окинула шута долгим, спокойным, изучающим взглядом от его больших босых ступней, вверх по сильным волосатым длинным ногам, по складкам материи, которая, как она только теперь поняла, служила алтарным покрывалом. Она скользнула взглядом выше — по его животу и груди, по широкому пространству крепкого мускулистого тела — и встретилась с насмешливым взглядом его глаз.
Он явно хотел шокировать ее, поняла она. Он хотел шокировать их всех. Все, что она могла сделать, это отнестись к его выходкам без всякого интереса.
— Молитесь вашему богу, мастер Николас, — сказала она спокойно. — Только делайте это побыстрее, пока до смерти не замерзли.
— И пока не вернулся аббат с подкреплением, — поспешно добавил брат Бэрт. — Он не тот человек, которого можно недооценивать.
— Я редко недооцениваю своих врагов, — сказал Николас. Он прихватил рукой алтарное покрывало, и Джулиана на одно мгновение испугалась, что он хочет сорвать его с себя. Она не собиралась отступать или отворачиваться, но, к счастью, он просто решил освободить брата Бэрта от его утомительных обязанностей.
— Проводите леди Джулиану в ее комнату, брат, — произнес он неожиданно теплым тоном. — Я и так уже нарушил ее сон. Для одной ночи вполне достаточно.
Монах опасливо посмотрел на него, но Николас, похоже, сам устал от своих игр и стоял сейчас совершенно спокойно, мрачно наблюдая за ними.
Джулиана рада была уйти. Она шла с гордо выпрямленной спиной, пытаясь не думать о своей малопристойной одежде. Конечно, тяжелая льняная рубаха была достаточно широкой, со множеством сборок, чтобы беспокоиться о том, что кто-то сможет разглядеть под ней ее тело, и все же Джулиана чувствовала себя почти голой. Она и брат Бэрт шли по коридору в тревожной тишине.
К тому времени, как они добрались до дверей ее комнаты, она уже больше не могла сдерживаться.
— Брат Бэрт, — начала она, задержавшись в дверях комнаты.
— Да, миледи?
Она не знала, как его спросить, но, к счастью, монах оказался достаточно мудрым и чутким человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78