Аннабел смотрела, как он пробирается к выходу из ресторанного зала модного клуба „Аретуза", ненадолго задерживаясь почти у каждого столика, чтобы обменяться двумя-тремя фразами с людьми, сидевшими за ним в бледно-желтом кружке света, излучаемого стоящей в центре его лампой.
Когда Аннабел заказала себе еще чашечку кофе, к ее столику приблизилась мужская фигура.
– О, Роджер! Рада видеть тебя. Выпьешь кофе? Подошедший был ее старым – еще со времен ее дебютантского сезона – знакомым: по-прежнему высокий, он, однако, успел потерять былую стройность, а вместе с ней и значительную часть когда-то красивой светлой шевелюры. Одет он был так, как в те дни одевались едва ли не все люди, связанные с театром или кино: черная водолазка, облегающие джинсы и широкий кожаный, усеянный медными заклепками ремень, изначально являвшийся, казалось, частью конской сбруи.
– Я очень огорчился, узнав из газет об аварии, которую потерпела Миранда. Как она сейчас? – Присев за столик, Роджер снял свои тяжелые роговые очки.
– Поправляется, но медленно, – ответила Аннабел, сдерживая слезы. Она старалась не думать о Миранде.
– У меня остались самые лучшие воспоминания обо всех вас, – сказал Роджер. – Вы были такими милыми девушками, и с вами всегда было приятно проводить время.
– Это ты всегда был очень симпатичным. И леди Рашли тоже… то есть миссис Бромли.
– Я думаю, тетя Соня надеялась, что я женюсь на богатой наследнице. Но этого не произошло. Тогда я еще не понимал, что я не принадлежу к тому миру, хотя многие говорили мне об этом достаточно откровенно, – он как-то криво, жалко усмехнулся. – Тот, кто сейчас был с тобой… это не Адам Грант?
– Да, – Аннабел так и просияла при одном упоминании имени возлюбленного.
– Что общего может иметь одна из самых симпатичных мне девушек с таким человеком, как он? Знаю, что это не мое дело, но по старой дружбе прошу тебя: будь осторожна.
– В каком смысле, Роджер? Чего мне бояться?
– Возможно, ты не знаешь Адама настолько, насколько знаю его я, – тщательно подбирая слова, ответил Роджер. – Мы с ним вместе учились в школе, а каким человек был в школьные годы, таким он, как правило, остается и на всю жизнь. Он может сделаться режиссером или юристом, но под этим взрослым обличьем основные черты его характера не слишком-то меняются. Кстати, ты знала его мать?
– Да, хотя плохо ее помню. Она была дамой весьма строгой, держалась сугубо официально, так что сблизиться с ней было нелегко. От нее так и веяло холодом – как от герцогини Виндзорской.
– Да, суровая была женщина, – кивнул Роджер. – Это ведь она заправляла всем в семье. Ее отец был хозяином фирмы, и она ни на миг не давала никому забывать об этом. Я всегда думал: от нее ли унаследовал Адам свою бесстрастность и равнодушие или же ему пришлось самому выработать их в себе, чтобы защититься от ее холодности?
– Я никогда не замечала этого, – улыбнулась Аннабел.
– Но ведь ты не могла не заметить, что у Адама, как у Снежной королевы, ледяное сердце и что он просто не способен ни на какие чувства?
– А по-моему, и сам Адам просто замечательный, и сердце у него такое же! – с воодушевлением возразила Аннабел.
– Оно бесчувственное, – серьезно повторил Роджер. – Он не только сам не желает испытывать никаких чувств, но и презирает всех, кто на них способен. Он знает, что, позволь он себе роскошь чувствовать, это сделает его уязвимым. Поэтому любое движение души, малейшая искра тепла в его сердце так тревожит его.
– Не пойму, к чему ты клонишь, – недоумевала Аннабел.
Роджер снова заговорил – энергично и горячо:
– Из всего, что способен ощущать Адам, единственное наиболее похожее на чувство – это стремление к власти. Только это может задеть его за живое. Адам любит деньги, потому что они дают власть. Он доверяет только деньгам, и поэтому ему всегда будет их мало, сколько бы он не имел!
– Он что, должен тебе? – спросила Аннабел, досадуя на себя за то, что позволила втянуться в этот разговор, но и начиная испытывать тревогу.
– Разумеется, он должен мне – точнее, моему агентству. Он всем на свете должен, – ответил Роджер. – Он взялся вытребовать для нас деньги с одного клиента-неплательщика, а потом выставил за свои услуги такой счет, что нам дешевле обошлось бы вообще плюнуть на этого клиента. – Он недобро усмехнулся. – Но Адама подобные вещи не волнуют. В конце концов, он вырос в обстановке, где день за днем видел, что сообразительному и хорошо подкованному юристу не составляет особого труда наложить лапу на что угодно.
– Я не имею никакого отношения к делам Адама, – холодно произнесла Аннабел, поднимаясь, чтобы уйти.
Роджер вскочил и схватил ее за руку:
– На твоем месте я не был бы так в этом уверен. Адам не занимается ничем, что не представляет для него делового интереса.
– Пусти мою руку!
– Только если ты выслушаешь меня. Я слышал, ты очень симпатизируешь Адаму.
– Да, – это прозвучало резко и почти грубо.
– Будь осторожна, Аннабел. Мне очень не хотелось бы, чтобы тебе пришлось страдать. Вспомни, какой Адам скрытный. И у него есть для этого все причины.
Аннабел заколебалась. С одной стороны, она чувствовала, что ей не следует слушать человека, который так плохо отзывается об Адаме, но с другой, подобно Пандоре перед запертым ящиком, испытывала непреодолимое желание узнать, что скажет Роджер.
– Многие люди скрытны, – проговорила она наконец. – Особенно юристы.
– Адам скрытен вовсе не потому, что осторожен как юрист, – покачал головой Роджер. – Просто он страшный эгоист и не желает делиться чем бы то ни было с кем бы то ни было.
– Почему ты говоришь все это мне? – снова спросила Аннабел, пытаясь высвободить все еще сжатое его рукой запястье.
– Потому, что хорошо отношусь к тебе. И еще потому, что не перевариваю Адама, и на это у меня очень веские причины.
– Откуда ты так хорошо знаешь Адама?
– Об этом тебе следовало бы спросить у него. А еще тебе следовало бы помнить, что у Адама есть одна скверная привычка: когда он высосет из человека все, что ему было нужно, он просто отбрасывает его, как старую рухлядь.
– Может быть, ты не знаешь, – начала Аннабел, – что мы с Адамом…
– Знаю, знаю! Именно поэтому я и говорю тебе все это. И насчет его истории с Мирандой я тоже в курсе.
Это было уже слишком! Аннабел рванула свою руку, чтобы уйти.
– Послушай, Аннабел, я не хочу, чтобы тебе было плохо. – Выпустив ее запястье, Роджер смерил ее грустным взглядом. – Раскрой как следует свои красивые глаза. – Теперь он говорил спокойно и печально: – Пожалуйста! Посмотри, как он манипулирует тобой, использует тебя в своих целях. Собственно, ничего нового тут нет: он всегда поступал так со всеми – и с женщинами, и с мужчинами. Поверь мне… Я-то знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91