– Я не хочу никаких связей, пока окончательно не освободилась от прежней, – ответила Клер.
– Может быть, тебе бы тоже стоило немного погарцевать, – подала идею Джильда.
– Вот этого-то и боится мой адвокат, – вздохнула Клер. – Он говорит, что этим я подпорчу все дело. Думаю, он с удовольствием посадил бы меня под замок на ближайшие два года. А Сэм, судя по всему, может преспокойно заниматься чем угодно, с кем угодно и сколько угодно.
Когда наступил следующий свободный вечер Клер, она припомнила совет Джильды. Испытывая неловкость от того, что одна идет в подобное место, она чуть ли не крадучись вошла в „Маркхэм Армз", шикарную пивную на Кингз-роуд, где обитатели Челси отдыхали по вечерам.
Ее соседом по стойке оказался некий Джеймс, назвавшийся антикваром; в течение двух часов он говорил с Клер о своих чувствах, затем повел ее обедать в ресторан „Бык на крыше". Она заказала для себя самые сытные блюда. За спагетти она начала подозревать, что Джеймс больше рассуждает о любви и нежности, нежели стремится к ним на самом деле; жадно глотая бургиньон, она подумала: похоже, он, так открыто и чуть ли не с гордостью разглагольствуя о своей робости и неуверенности в себе, пытается возбудить в ней материнские чувства, дремлющие, по его мнению, в груди каждой женщины. А ведь именно о роли матери ей тан хотелось забыть на этот вечер.
К тому времени как подали крем-брюле, Клер уже поняла, что ее деликатный, чувствительный, застенчивый собеседник – не более чем ужасный зануда.
Тем не менее, порядочно переборщив с горячительными напитками, Клер, проснувшись утром, обнаружила, что находится в постели Джеймса и что стрелка часов приближается к девяти. О том, чтобы ехать домой переодеваться, не могло быть и речи. Она помчалась на работу прямо в той же, порядком измятой одежде, но все-таки опоздала. Джильда, увидев ее в таком виде, подмигнула.
В следующий раз Клер отправилась не в „Маркхэм Армз", а в „Виноградную гроздь", в Найтсбридже. Там она познакомилась с Йэном – поставщиком фруктов. Йэн был симпатягой с атлетической фигурой и мальчишескими ухватками, и его, насколько поняла Клер, страшно огорчало то обстоятельство, что ему вот-вот должно было стукнуть сорок. В нем, как и в Сэме, она уловила что-то от Питера Пэна.
За обедом в „Фезнтри" Йэн явно ожидал, что Клер будет вести себя легко и раскованно, и пресекал все ее попытки завести разговор на какую-нибудь серьезную тему фразами типа: „Ну, ты просто синий чулок" или „Я пришел сюда не для того, чтобы рассуждать о политике".
На следующее утро Йэн принес ей прямо в постель чашку чаю и извинился за вчерашнее, сказав, что слишком много выпил. Клер опять опоздала на работу.
– Конечно же, они оба показались тебе хорошими ребятами, – сочувственно сказала ей Джильда. – Но на самом-то деле они только притворялись такими. Если ты собираешься и дальше знакомиться с мужиками в барах и с первого же раза укладываться с ними в постель, тебе бы следовало регулярно заходить к Святому Стефану.
– Это что, церковь?
– Нет, местная венерическая больница.
Отойдя от похмелья, Клер, как всегда, задала себе вопрос: зачем я это сделала? Она не получала сексуального удовольствия от близости с этими случайными знакомыми. Однако эти вечера давали ей нечто, что резко отличало их от всех остальных: ощущение того, что она желанна, рук, обнимающих ее, и теплого тела рядом под одеялом.
Однажды утром, проснувшись в чьей-то смятой постели, в чужой квартире, Клер обнаружила, что в кошельке у нее только шесть пенсов – слишком мало для того, чтобы добраться до работы. Опоздай она снова, на сей раз ее бы уже непременно уволили. В панике она позвонила Миранде.
Удивляясь, неужели действительно бывшая воплощенная добродетель всего за несколько месяцев превратилась в жалкое, падшее существо, Миранда предложила:
– Я пошлю за тобой машину, прямо сейчас же, – и, после некоторого колебания, спросила: – Может быть, мы встретимся, Клер?.. Ты позволишь мне предложить тебе немного денег – тан, просто чтобы выручить тебя сейчас?
– Нет. Дома у меня достаточно денег, – солгала Клер.
– Ба беспокоится о тебе, и мы все тоже.
– Как там она? – грустно спросила Клер. Прежде, когда ей бывало плохо, она всегда знала, что Ба сделает все, чтобы ободрить и поддержать ее.
– Она была бы очень рада, если бы ты навестила ее. Ты не могла бы слетать к ней в Сарасан – хоть на недельку?
– Нет, – отрезала Клер, чувствуя, что ее начинает душить ярость. – Меня не отпустят с работы.
– Может быть, тебе сменить работу? – предложила Миранда. – Теперь у тебя есть опыт, так что ты могла бы работать продавщицей в одном из наших магазинов. Наверняка ты бы больше получала, да и вообще там тебе было бы лучше.
– Нет. Я хочу научиться справляться сама. Не беспокойся. Я не пропаду.
– А Джош?
– Джошу придется жить той жизнью, которая по карману его матери.
Клер уволили после того, как она в очередной раз опоздала на работу: у Джоша поднялась температура, а врача пришлось ждать довольно долго. Это уже третье опоздание за месяц, заметил управляющий магазином, и, если бы не было нужно, чтобы она являлась на работу вовремя, ее бы не наняли.
Клер решила устроить собственный детский сад, или, точнее, группу, где работающие матери могли бы оставлять детей на целый день. Она продала кольцо с бриллиантом, ограненным „маркизой", – подарок Сэма по случаю помолвки, чтобы оплатить аренду второго этажа большого дома времен короля Эдуарда в Пимлико. Там имелся танцевальный зал, небольшая задняя комната и ванная. Помощницами Клер стали две одинокие матери, чьи детишки также ходили к миссис Гуден.
Таким образом, миссис Гуден лишилась трех воспитанников и, соответственно, трех фунтов в день, но взамен этого занялась значительно более доходным делом – приготовлением ленча на тридцать четыре персоны. В полдень мистер Гуден привозил ленч в группу на тележке, привязанной к велосипеду. Кроме того, он вел все счета. Доходы Клер за короткое время удвоились, а плюс к тому она чувствовала, что делает нужное дело.
В отличие от Клер ее сестра Миранда жила стремительной и легкомысленной жизнью бурных британских шестидесятых – эпохи первого настоящего бизнес-бума со времен войны с Гитлером. Товары текли рекой, акционеры обогащались, и Великобритания импортировала больше французского шампанского, чем любая другая страна, хотя для каждой третьей семьи телевизор по-прежнему оставался непозволительной роскошью.
Привычные аристократические стандарты относительно того, кто и что является приемлемым и приличным, пошатнулись; теперь каждый добивался, чтобы его отнесли к „новой аристократии", где ценились не происхождение, а талант, успех и приносимое ими благосостояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91