– Я не хочу нового адвоката, – сказала Элинор. – Я слишком стара, чтобы что-нибудь менять. Я хочу, чтобы мои дела велись надлежащим образом без миллиона вопросов. И если ты собираешься основать собственную фирму, я уверена, что твой дорогой отец хотел бы, чтобы я помогла тебе начать собственное дело. Так что устрой все как надо, пожалуйста.
– Это очень просто. Вы должны письменно известить „Суизин, Тимминс и Грант", что больше не хотите, чтобы они представляли вас. Попросите их прислать вам счет для оплаты их услуг – я, разумеется, проверю его – и передать все ваши бумаги мне. Не обязательно писать письмо на машинке – от руки, пожалуй, даже лучше. – Карие глаза Адама смотрели на нее честно и открыто. – У меня просто нет слов, чтобы выразить, как я ценю ваш жест, Элинор. Если бы отец мог узнать о той поддержке, которую вы мне оказываете!
Глава 19
Понедельник, 26 декабря 1966 года
Утром следующего за Рождеством дня по всей Великобритании прокатилась волна демонстраций, организованных Национальным комитетом по борьбе с водородной бомбой.
В городе Бат марш начался от двора аббатства, куда демонстрантам было запрещено входить. Перед великолепной резной аркой ворот из золотистого камня, перекрывая подступы к ней, выстроился отряд конной полиции. Лошади нетерпеливо били копытами, перебирали ногами и фыркали, выпуская из ноздрей клубы хорошо различимого в холодном прозрачном воздухе пара.
Клер, одетая в старый красный лыжный костюм, стояла в толпе, насчитывавшей около трех тысяч человек. Джоша она оставила дома с Кэти, которая приехала на Рождество в Эпплбэнк-коттедж. В руках Клер держала транспарант, сделанный из натянутой между двумя палками от метлы старой простыни; на нем красными буквами было выведено: „Запретить бомбу!".
В одиннадцать часов демонстранты выстроились напротив аббатства и приготовились медленным шагом пройти по улицам этого исторического города, связанного с именем короля Георга. Кое-где стояли, наблюдая за ними, группки домохозяек и школьников; присутствовал также фоторепортер местной газеты.
Клер стояла в ряду демонстрантов у аббатства. Как только колонна начала двигаться, какая-то девочка-школьница, везшая ребенка в коляске, случайно наткнулась на одну из полицейских лошадей. Животное, приученное стоять спокойно, едва пошевелилось, но девочка вскрикнула от страха и выпустила коляску, которая покатилась к колонне демонстрантов и врезалась в нее, ударившись в человека, стоявшего рядом с Клер. От сильного толчка тот, едва устояв на ногах, всем своим весом налетел на Клер и буквально вышиб ее из колонны.
Силясь удержать равновесие, Клер инстинктивно раскинула руки, выпустив транспарант, который тут же облепил ей голову и лицо. Сделав вслепую шаг вправо, она с размаху налетела на круп полицейской лошади, почувствовала, что падает, и вскрикнула. В то же мгновение чьи-то сильные руки рывком вытащили ее из-под лошади.
Кто-то помог ей выпутаться из транспаранта. Сбросив наконец его с лица, Клер взглянула вверх и увидела самого высокого из всех мужчин, которых ей когда-либо приходилось встречать. У него были вьющиеся черные волосы и обрамленные черными ресницами темно-карие глаза, тревожно и беспокойно смотревшие на нее.
Человек отчасти дотащил, отчасти донес Клер до ближайшей пивной, усадил ее на виндзорский стул и пошел принести воды из бара. У Клер кружилась голова, она готова была расплакаться. Ей больно было открывать рот из-за серьезного ушиба нижней челюсти: возможно, ее стукнула одна из палок от собственного транспаранта, и Клер подумала, что, не дай Бог, она так и не сможет больше никогда есть и говорить. Взглянув в сторону стойки, Клер увидела своего спасителя со спины: он был одет в джинсы, старую коричневую замшевую куртку, стянутую пряжками на бедрах, и заляпанные грязью сапоги.
Когда он вернулся со стаканом воды, Клер разглядела короткий прямой нос и рот, о котором можно было написать целую поэму: красивый, безупречно изящный, с полными губами. „Боже мой, – подумала она, пораженная, – да это же просто живая копия микеланджеловского Давида!" Она пожалела, что, идя на демонстрацию, не подкрасилась хотя бы чуть-чуть, но тут же мысленно сделала себе выговор за столь крамольную мысль.
– Извините, что я так долго, – торопливо произнес ее спаситель. – В подобных заведениях почти невозможно раздобыть воды, поскольку она не приносит им дохода. – Полив водой свой носовой платок, он осторожно вытер им щеку Клер. – У вас здесь здоровенная ссадина… С вами есть кто-нибудь? Клер отрицательно покачала головой.
– Вам сейчас не следовало бы самой садиться за руль или вести мотоцикл. Я отвезу вас домой.
– Да нет, со мной все в порядке, – с трудом выговорила Клер. – Потом, после демонстрации, меня подбросят домой. Я недавно поселилась в домике на окраине Уорминстера.
Он сам повез ее домой на потрепанном серебристом спортивном автомобиле.
Клер показалось, что от ее спасителя исходит запах теплого молока, как от новорожденного ребенка. Она трезво напомнила себе, что не собирается влюбляться в первого встречного только потому, что он вызвал в ней сенсуальное влечение, и что она больше никогда не выйдет замуж. Решив, что с этим человеком (которого, как оказалось, звали Дэвид Эрроусмит) ее замужество не состоится, Клер объяснила ему, как проехать к Эппл-бэнк-коттеджу.
Увидев Клер в сопровождении мужчины, возившаяся на кухне Кэти мысленно поздравила ее, но в ее взгляде читалось, однако, и некоторое недоверие, которое тут же сменилось выражением беспокойства при виде разбитой и уже начавшей опухать щеки Клер.
– Спасибо, что довезли меня, – сухо поблагодарила Клер Дэвида. – Теперь все в порядке. Кэти позаботится обо мне.
Она знала, что женщинам свойственно быстро и без достаточных оснований составлять себе мнение о человеке, особенно если он привлекателен физически, – только что на ее глазах это случилось с Кэти. А еще она знала, что хорошие, по-настоящему стоящие мужчины отнюдь не всегда бросаются в глаза – так бывает только в театре, и что, с другой стороны, на свете достаточно негодяев, блестяще выглядящих и умеющих расположить к себе. В эту категорию она включала и Сэма. Подобно многим обманутым женам, она теперь считала своего мужа скопищем пороков, не менее способным на любое грязное деяние, чем Ричард III. Ее заявление о разводе должно было рассматриваться в суде не раньше июля, и адвокат предупредил ее, чтобы до тех пор она воздержалась от появления где бы то ни было в обществе мужчины: в противном случае это могло отрицательно сказаться на решении по ее делу и по вопросу об опеке над сыном. Она не могла позволить себе ни малейшего риска, а в этом Дэвиде Эрроусмите было нечто таинственное, хотя пока что ей не удалось понять, что именно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91