Сью была в восторге! Ей потребовалось всего несколько дней, чтобы освоить аккомпанемент к этой «своей» новой мелодии. Уже на пятый день её «Торжественная кантата» зазвучала действительно торжественно. Все остальные члены оркестра старались вовсю: во-первых, все негры на плантации обожали «маленькую мисс», как называли Сью, а во-вторых, до настоянию «старой миссис» они все были освобождены на это время от работы, чтобы не получалось таких досадных недоразумений, как со скрипачом-конюхом.
Все они, старые негры, игравшие в орхестре ел, о в;е времена, когда молодая мисс Этельберта только переступила порог Большего Дома в качестве жены молодого мистера Джошуа (а ведь с тех пор в Большой Реке утекло много воды — уже её младшей дочери исполнилось пятнадцать), имели достаточный опыт и технику для того, чтобы быстро осеоэть свои, не очень сложные, партии.
Маленький Томми, приставленный Сью к Джо-скрипачу, неожиданно проявил большую тягу к музыке. Сью невольно обратила внимание на его живые глаза, возбуждённо блестевшие в полумраке зала, где они занимались. И вот однажды, окончив репетицию и распустив оркестр, она подозвала Томми к пианино. Мальчик удивительно легко повторил за ней голосом все отдельные ноты и аккорды, которые она извлекала из инструмента.
— Посмотрите, Джо, — обратилась она к слепому скрипачу. — Посмотрите, Джо, как хорошо он чувствует музыку! Если им заняться всерьёз, из него должен получиться отличный скрипач!
Джо ничего не сказав, но на его лице отразилась столь сложная гамма чувств, что Сью невольно обратила на неё внимание.
— Как, Джо, вы не находите, что него замечательный слух?
Джо опять ничего не ответил, но на его лице Сью прочла, что он недоволен этим её открытием.
— Джо, объясните, пожалуйста, мне своё молчание! — Сью начинала сердиться.
— Мисс Сью, — сказал негр, — мисс Сью, он слишком хорошо чувствует музыку…
— Джо, вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что лучше бы ему не, иметь такого слуха!
— Но почему?
— Я не хочу, чтобы он, тоже стал несчастным… Как я.
— Но… Разве вы несчастны, Джо? — удивила: Сью. — Вы, который так хорошо играет? Вы, который чувствует музыку лучше, чем многие белые? А кроме того… — она замялась, подыскивая выражение, — при вашей…
— При моей слепоте? Да, при моей слепоте мне ничего, кроме этой скрипки, — он погладил рукой верхнюю деку, — не осталось? Я должен радоваться?
— А разве музыка не приносит вам радость, Джо?
— Приносит… Но глаза… Видеть мир, солнце, вот этого мальчика… — его рука опустилась на курчавую голову Томми.
— Но, Джо, вы же не можете вернуть себе глаза…
— Я могу сохранить их другому…
— Ничего не понимаю. При чем здесь музыка и глаза?
— Ну мне же вынули глаза…
— Как!? Вынули?
— Вот так просто вынули, чтобы лучше чувствовал музыку, — его рука все ещё лежала на голове Томми, я вдруг Сью увидела, как его длинные пальцы шевельнулись и двинулись в направлении широко раскрытых глаз мальчика. Она хотела убежать, но ноги не двигались, и она застыла, прижавшись спиной к пианино.
— А ты, Томми, лучше забудь про музыку и никому никогда не говори об этом, — продолжал Джо.
— Джо, вы хотите сказать, что я… Что мы?..
— Да, мисс Сью, я не верю белым. Самым хорошим, самым добрым, ибо это мисс Арабела, дочь старого Этвуда, приказала вынуть мне глаза. А ей было тогда пятнадцать, как и вам… А я был вот такой, — и он указал на Томми.
3
Этой же ночью Сью увидела сон. Сначала она услышала музыку. Где-то далеко-далеко пела скрипка. Радостно и грустно одновременно Сью слушала, слушала, а потом вспорхнула и полетела. Она летела по длинной анфиладе комнат, отыскивая неизвестного скрипача, а скрипка слышалась все ближе и ближе.
И вот она увидела его. Это был… Томми! Конечно же, Томми! Этот маленький мулат, попавший к ним на плантацию по обмену совсем крошечным! Сью не помнила с какой плантации. Да она особенно и не интересовалась. Каждый год негритянки рожали детей со светлой кожей, и каждый год их меняли на таких же на других плантациях. Сью никогда не задумывалась, для чего это делается. Так записано в законах и все.
А Томми играл. Задумчивое, грустное адажио сменилось быстрым рондо, из-под смычка вылетали радостные вариации… Вдруг Сью увидела, что рядом с ней стоит какая-то женщина.
— Послушай, Сью, — сказала она, — как хорошо он играет! Какой у него острый слух.
— Да, — ответила Сью, — у него очень острый слух.
— А он будет ещё острее, если мальчика ослепить!
— Но ему же будет больно!
— Ерунда, — сказала женщина, — негры не чувствуют боли.
— «Так же говорила и бабушка», — подумала Сью.
— «Может быть и правда он не чувствует боли?».
— А как он будет играть! — продолжала женщина.
— Лучше, чем Джо!
И она потянула Сью за руку к мальчику:
— Смотри, это так просто! Надо положить руки вот так и надавить пальцами… Ну, давай же!
— Как, я сама?
— Конечно, — ответила женщина, — только ты сама!
— Я не могу, — сказала Сью, — может быть, лучше пусть это сделает кто-нибудь из конюхов?
— Какая разница! Лучше ты все-таки сделай это сама. Это надо сделать! У тебя будет свой, самый лучший на всей Реке скрипач!
И вдруг Сью увидела Джо. Он появился неизвестно откуда, закрыл собой Томми, и Сью с ужасом увидела его искажённое лицо:
— Заодно вырви и мне язык Сью! И глаза вырви! — и Сью увидела живые, любопытные глаза Томми в его, до того пустых, глазницах. — А как я буду играть! Ещё лучше! Ну, клади руки. Клади же! Как тебя учили?
И он приближал своё, искажённое болью и гневом лицо все ближе и ближе к ней. Сью хотела оттолкнуть его руками, а руки не подчинились! Она хотела убежать, но не могла сделать ни шагу, пыталась позвать на помощь, а в горле застрял противный комок, и изо рта вырвалось какое-то мычание… Усилием воли она протолкнула этот комок, заставила себя закричать… И проснулась.
Свежий ночной воздух вливался в окно. Из сада доносилось пенке ночных насекомых…
— Как хорошо, что это только сон! — подумала Сью.
4
— Вы играли сегодня ночью, Джо? — спросила Сью на следующий день. — Я, кажется, слышала вашу скрипку…
— Я играл, но очень тихо… Вы не могли слышать, мисс Сью, ведь людская далеко от господских комнат.
— Нет, я слышала! — упорствовала Сью.
Репетиция давно закончилась, и они втроём (Томми в углу) находились в зале.
— Кажется, что-то такое… — Сью взяла несколько аккордов, запомнившихся ей из мелодии сна.
— Нет, мисс Сью, немного не так. Я играл вот это…
— Пожалуйста, Джо, сыграйте мне.
Джо молча поднял скрипку. Медленные грустные аккорды наполнили комнату. Постепенно, по мере того, как Джо увлекался, они становились все выразительнее и богаче. И вдруг Сью услышала в них безысходную боль. Боль и тоска кричали в каждой ноте, в каждом аккорде!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Все они, старые негры, игравшие в орхестре ел, о в;е времена, когда молодая мисс Этельберта только переступила порог Большего Дома в качестве жены молодого мистера Джошуа (а ведь с тех пор в Большой Реке утекло много воды — уже её младшей дочери исполнилось пятнадцать), имели достаточный опыт и технику для того, чтобы быстро осеоэть свои, не очень сложные, партии.
Маленький Томми, приставленный Сью к Джо-скрипачу, неожиданно проявил большую тягу к музыке. Сью невольно обратила внимание на его живые глаза, возбуждённо блестевшие в полумраке зала, где они занимались. И вот однажды, окончив репетицию и распустив оркестр, она подозвала Томми к пианино. Мальчик удивительно легко повторил за ней голосом все отдельные ноты и аккорды, которые она извлекала из инструмента.
— Посмотрите, Джо, — обратилась она к слепому скрипачу. — Посмотрите, Джо, как хорошо он чувствует музыку! Если им заняться всерьёз, из него должен получиться отличный скрипач!
Джо ничего не сказав, но на его лице отразилась столь сложная гамма чувств, что Сью невольно обратила на неё внимание.
— Как, Джо, вы не находите, что него замечательный слух?
Джо опять ничего не ответил, но на его лице Сью прочла, что он недоволен этим её открытием.
— Джо, объясните, пожалуйста, мне своё молчание! — Сью начинала сердиться.
— Мисс Сью, — сказал негр, — мисс Сью, он слишком хорошо чувствует музыку…
— Джо, вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что лучше бы ему не, иметь такого слуха!
— Но почему?
— Я не хочу, чтобы он, тоже стал несчастным… Как я.
— Но… Разве вы несчастны, Джо? — удивила: Сью. — Вы, который так хорошо играет? Вы, который чувствует музыку лучше, чем многие белые? А кроме того… — она замялась, подыскивая выражение, — при вашей…
— При моей слепоте? Да, при моей слепоте мне ничего, кроме этой скрипки, — он погладил рукой верхнюю деку, — не осталось? Я должен радоваться?
— А разве музыка не приносит вам радость, Джо?
— Приносит… Но глаза… Видеть мир, солнце, вот этого мальчика… — его рука опустилась на курчавую голову Томми.
— Но, Джо, вы же не можете вернуть себе глаза…
— Я могу сохранить их другому…
— Ничего не понимаю. При чем здесь музыка и глаза?
— Ну мне же вынули глаза…
— Как!? Вынули?
— Вот так просто вынули, чтобы лучше чувствовал музыку, — его рука все ещё лежала на голове Томми, я вдруг Сью увидела, как его длинные пальцы шевельнулись и двинулись в направлении широко раскрытых глаз мальчика. Она хотела убежать, но ноги не двигались, и она застыла, прижавшись спиной к пианино.
— А ты, Томми, лучше забудь про музыку и никому никогда не говори об этом, — продолжал Джо.
— Джо, вы хотите сказать, что я… Что мы?..
— Да, мисс Сью, я не верю белым. Самым хорошим, самым добрым, ибо это мисс Арабела, дочь старого Этвуда, приказала вынуть мне глаза. А ей было тогда пятнадцать, как и вам… А я был вот такой, — и он указал на Томми.
3
Этой же ночью Сью увидела сон. Сначала она услышала музыку. Где-то далеко-далеко пела скрипка. Радостно и грустно одновременно Сью слушала, слушала, а потом вспорхнула и полетела. Она летела по длинной анфиладе комнат, отыскивая неизвестного скрипача, а скрипка слышалась все ближе и ближе.
И вот она увидела его. Это был… Томми! Конечно же, Томми! Этот маленький мулат, попавший к ним на плантацию по обмену совсем крошечным! Сью не помнила с какой плантации. Да она особенно и не интересовалась. Каждый год негритянки рожали детей со светлой кожей, и каждый год их меняли на таких же на других плантациях. Сью никогда не задумывалась, для чего это делается. Так записано в законах и все.
А Томми играл. Задумчивое, грустное адажио сменилось быстрым рондо, из-под смычка вылетали радостные вариации… Вдруг Сью увидела, что рядом с ней стоит какая-то женщина.
— Послушай, Сью, — сказала она, — как хорошо он играет! Какой у него острый слух.
— Да, — ответила Сью, — у него очень острый слух.
— А он будет ещё острее, если мальчика ослепить!
— Но ему же будет больно!
— Ерунда, — сказала женщина, — негры не чувствуют боли.
— «Так же говорила и бабушка», — подумала Сью.
— «Может быть и правда он не чувствует боли?».
— А как он будет играть! — продолжала женщина.
— Лучше, чем Джо!
И она потянула Сью за руку к мальчику:
— Смотри, это так просто! Надо положить руки вот так и надавить пальцами… Ну, давай же!
— Как, я сама?
— Конечно, — ответила женщина, — только ты сама!
— Я не могу, — сказала Сью, — может быть, лучше пусть это сделает кто-нибудь из конюхов?
— Какая разница! Лучше ты все-таки сделай это сама. Это надо сделать! У тебя будет свой, самый лучший на всей Реке скрипач!
И вдруг Сью увидела Джо. Он появился неизвестно откуда, закрыл собой Томми, и Сью с ужасом увидела его искажённое лицо:
— Заодно вырви и мне язык Сью! И глаза вырви! — и Сью увидела живые, любопытные глаза Томми в его, до того пустых, глазницах. — А как я буду играть! Ещё лучше! Ну, клади руки. Клади же! Как тебя учили?
И он приближал своё, искажённое болью и гневом лицо все ближе и ближе к ней. Сью хотела оттолкнуть его руками, а руки не подчинились! Она хотела убежать, но не могла сделать ни шагу, пыталась позвать на помощь, а в горле застрял противный комок, и изо рта вырвалось какое-то мычание… Усилием воли она протолкнула этот комок, заставила себя закричать… И проснулась.
Свежий ночной воздух вливался в окно. Из сада доносилось пенке ночных насекомых…
— Как хорошо, что это только сон! — подумала Сью.
4
— Вы играли сегодня ночью, Джо? — спросила Сью на следующий день. — Я, кажется, слышала вашу скрипку…
— Я играл, но очень тихо… Вы не могли слышать, мисс Сью, ведь людская далеко от господских комнат.
— Нет, я слышала! — упорствовала Сью.
Репетиция давно закончилась, и они втроём (Томми в углу) находились в зале.
— Кажется, что-то такое… — Сью взяла несколько аккордов, запомнившихся ей из мелодии сна.
— Нет, мисс Сью, немного не так. Я играл вот это…
— Пожалуйста, Джо, сыграйте мне.
Джо молча поднял скрипку. Медленные грустные аккорды наполнили комнату. Постепенно, по мере того, как Джо увлекался, они становились все выразительнее и богаче. И вдруг Сью услышала в них безысходную боль. Боль и тоска кричали в каждой ноте, в каждом аккорде!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81