– Почему?
– Об этом – позже. Если ты согласишься. А пока скажи: ты согласен сделать то, о чем я тебя прошу, или нет?
– А если все уже закончилось и он отсюда ушел? – ответил я вопросом на вопрос.
Николай Сергеевич явно хотел было мне возразить, но не успел. Взвизгнули тормоза, и возле калитки остановились "Жигули". Из них вылез высокий молодой мужик в милицейской форме. Старлей. Он вытащил с заднего сиденья большую корзину. Толкнул калитку и уверенно – видать, не в первый раз здесь – прошел к беседке.
– Здравствуйте, Николай Сергеич, – сказал мужик, мельком окидывая меня взглядом.
Мельком-то мельком, но взгляд у него было ой-ой-ой какой цепкий. Милиционер, одно слово.
– Вот, принес вам долг за вчерашнее, – продолжил мужик.
– Какой долг? – явно не понял старик.
– Сами посмотрите, – милиционер поставил корзину на скамейку.
Николай Сергеевич приподнял лопухи, прикрывавшие корзину сверху, и я увидел, что она под завязку полна отборных белых – небольших, крепких, один к одному. То, что надо. Сразу видно: знатный грибник собирал.
– Ну что ж… Признателен, признателен, – довольно улыбнулся старик. – Да, позволь тебе представить, Антон: это Кирилл, мой дальний родственник. Из Сибири. Геолог.
– Очень приятно. Антон Михайлишин.
Мы протянули друг другу руки; пожатие у него было сильное, ровное, но без излишнего понта, типа: посмотри, какой я сильный. Нормальный мужик.
– Присоединяйся к нам, Антон, – сказал Николай Сергеевич.
Тот повернулся к старику:
– Извините, Николай Сергеич, но мне пора. Служба.
– Что в поселке? – быстро спросил старик.
– Паника, – ответил Михайлишин. – Впрочем, выйдете – сами увидите.
Он помолчал и добавил, глядя в сторону:
– Семенчука убили.
– Кого? – явно не понимая, о ком идет речь, переспросил Николай Сергеевич.
– Семенчука, браконьера. Помните, мы еще его вчера с вами на перекрестке встретили? Маленький такой, в кепке и брезентовой куртке.
– Как убили? – растерянно спросил Николай Сергеевич.
– На Марьином озере, – сказал Михайлишин. – Ребята наши, патрульные, сегодня поутру заметили на озере лодку. Пустую. Всю в кровище. Потом на берегу нашли тело. Без головы. Голова в кустах лежала, неподалеку. – Он тяжело вздохнул. – Ладно, я поеду. Майор ждет.
Михайлишин быстро распрощался и пошел к калитке.
– Вот видишь, Кирилл, – тихо сказал Николай Сергеевич, поворачиваясь ко мне. – Ничего не закончилось. Боюсь, все только по-настоящему начинается.
Я проводил взглядом отъезжавшую машину Михайлишина:
– А почему вы ему не сказали про меня правду?
– Он местный участковый, лицо официальное. А наши дела – это наши дела. Мы же не можем взять у них официальное разрешение на поиск, вроде лицензии на отстрел, – усмехнулся старик. – И так после всего, что здесь произошло, они следят за каждым человеком в поселке. Тем более за новым.
– Значит, и за мной тоже будут следить?.. Глупость какая-то. А вы, по-моему, просто перестраховываетесь.
– Ты так и не ответил на мой вопрос. – Николай Сергеевич нахмурился.
Я взял из вазы яблоко, надкусил. Поморщился – на мой вкус оно было кисловато. И сказал:
– Я уже здесь. Это и есть ответ на ваш вопрос. Узнать, кто убил Пахомыча, и мое дело. А выбор… Выбор я сделал еще до того, как сел в самолет.
– Хорошо. Тогда пойдем, я тебе еще кое-что покажу.
Он поднялся и не оглядываясь пошел в дом.
* * *
Чего уж скрывать – я был потрясен.
Я ожидал услышать от старика все что угодно. Но только не это. Мой брат? Спятивший убийца, переодевающийся в волка? Мстящий за смерть волчонка? Вернувшийся спустя столько лет? Почему он, и вообще – возможно ли все это?..
Эти и еще многие-многие вопросы вертелись у меня на языке, пока Николай Сергеевич заканчивал свой достаточно длинный, но толковый рассказ. И выходило из него, что я должен буду выследить убийцу. Каковым, по его убеждению, является мой пропавший более пятнадцати лет назад брательник. Потому что я единственный человек, который может и должен его узнать.
М-да-а-аа… Веселые дела.
Старик поведал мне и про майора Терехина с его нелепыми подозрениями, и про запрет на походы в лес, и про то, как кто-то неизвестный преследовал Стасю по дороге от озера.
Все он мне рассказал, ничего не скрыл.
Я тупо смотрел на старые фотографии, разложенные на письменном столе. И думал о том, что своим рассказом старик меня почти убедил в правдоподобности происходящего.
– Но почему вы думаете, что это он? – наконец спросил я.
– Предчувствие. Интуиция. К тому же после того, как Пахомыч убил волчонка, у Филиппа наверняка произошел сильный психический надлом. Такие потрясения, поверь, не проходят для ребенка бесследно. И могут дать о себе знать спустя даже многие годы.
– Вот именно, годы, – фыркнул я. – Думаете, я его узнаю? Да он же вырос, изменился, стал, в конце концов, совсем другой!
– Узнаешь, – убежденно сказал старик. – Вы – братья. Близнецы.
Ничего себе логика! Братья. Близнецы. Вообще-то мы были двойняшками, а не близнецами. Но дело не в этом… А если мне придется в него стрелять?..
– Ты не передумал мне помочь? – вывел меня из раздумий голос старика.
– Вы думаете, будут еще убийства?
– Будут, – убежденно сказал Николай Сергеевич.
И тут меня осенило: если этот псих, которого он принимает за моего брата, сегодня ночью приходил к его дому, значит… Значит, мой бывший учитель – наиболее вероятный следующий кандидат на алпатовское кладбище?! Я посмотрел на Николая Сергеевича. Умный старик тут же догадался, о чем я подумал: он невесело усмехнулся и сказал:
– Поверь, я прошу тебя не потому, что боюсь за свою жизнь. Я свое уже прожил, старикам умиратьне…
– Я согласен, – перебил я его. – Что мне делать?
Он вздохнул, потянулся за папиросой. Сосредоточенно прикурил и только тогда сказал:
– Внимательно осмотреть места, где происходили нападения. Наблюдать. Думать. И быть осторожным. Даже если это человек, все равно он – волк.
Я посмотрел на старика и улыбнулся:
– Не первый и не последний в моей жизни.
* * *
Не зря по своей первой профессии Николай Сергеевич был картографом. Он безукоризненно точно нарисовал мне схему окрестностей и те места, где в лесу, по его мнению, мог побывать прошлыми ночами этот псих – я не мог даже мысленно назвать его своим братом. Мой брат умер. Давным-давно. Схему я тут же запомнил и брать с собой не стал – на зрительную память мне жаловаться грех. Все же я живу в тайге, где трудно найти уличные указатели. Я вышел из дому, сказав старику, что буду отсутствовать не более трех-четырех часов и к обеду вернусь.
Так оно и получилось.
Стояла невероятная, особенно для меня, северянина, жара: ни облачка на небе, ни дуновения ветерка, хотя старик и утверждал, что не сегодня завтра начнутся дожди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117