Аркали наконец стряхнула с себя оцепенение; схватив одеяло, она стыдливо прикрыла наготу и попятилась. Босая нога угодила в лужу. Опустив глаза, она увидела, что это кровь человека, державшего ее за руки. Из раскроенного черепа сочилась бесцветная жидкость, ужасная рана обнажила мозг; открытые глаза безмолвно молили о помощи.
Аркали зажмурилась и хотела было закричать, но в ушах и без того не смолкал женский визг. Не сразу она поняла, что кричит сама. Тогда Аркали открыла глаза.
Офицеру грозила опасность.
Ее крик словно вывел дезертиров из ступора, и они сбились в кучу. Один, как дубину, сжимал ножку от стола, другой держал в руке паранг, третий подобрал с пола железяку, а верзила, что пытался изнасиловать Аркали, по-прежнему был вооружен штыком. До того солдаты стояли, прижавшись к стене, но теперь начали медленно, опасно расходиться в стороны, окружая Истмана. К ним постепенно возвращалась уверенность в своих силах и росло желание расправиться с молодым офицером. Истман водил стволом бластера туда-сюда, чтобы постоянно держать всех на прицеле.
Аркали услышала у входа топот множества ног. Ее охватила паника, она собралась было предупредить своего спасителя, но, обернувшись, увидела, как в бункер один за другим входят макау-калифорнийский сержант с бластером, братья Соломоны — тоже вооруженные, перепуганный мальчик… и ее отец. Отец, наконец-то! Джос бросился к дочери, запахнул на ней одеяло, крепко обнял ее. Последним, заполнив вход своим могучим телом вход, появился Эллис Стрейкер, помахивающий огромным тесаком.
Увидев его, дезертиры отшатнулись, в глазах появилось обреченное выражение, как у свиней на бойне — словно мерзавцы заранее знали, что их ждет.
— Дай ей свой бластер, — негромким, изменившимся голосом сказал Эллис Джосу Хавкену. — Пусть она сама свершит правосудие.
— Нет! Только не Аркали!
— Джос, это поможет ей залечить раны!
— Нет!
Некоторое время смотрел на Хавкена холодными, похожими на алмазы глазами, потом кивнул:
— Что ж, ты сам решил. Уходите, мы тут сами разберемся.
Джос Хавкен попятился, потрясенный увиденным и предчувствием того, о чем говорил Эллис. Аркали уже перестала кричать. Отец помог ей встать и повел прочь из бункера. По дороге она слепо перешагивала через окровавленные трупы. У самого выхода Джос поднял ее на руки и понес вверх по лестнице, благодаря пси за то, что дочь жива.
Внизу остались спасший ее молодой офицер, братья Соломоны, Эллис Стрейкер и дезертиры. Четверо против четверых, силы равны — все согласно требовал варварскому кодексу чести Эллиса.
Не успел Джос с Аркали на руках выйти на улицу, как из бункера снова донеслись крики. Кастрация началась.
19
Путь верхом до Мияконодзё был похож на сон.
Хайден Стрейкер путешествовал с охраной из пятидесяти всадников, госпожой Ясуко и Хидеки Синго-саном — вторым сыном префекта Кюсю и повелителя этого прекрасного мира, над которым реяли знамена самураев.
Хидеки Синго и Хайден ехали на двух самых больших лошадях — гнедых кобылах ростом по пятнадцати ладоней в холке, ухоженных, с богатыми расшитыми серебром попонами. В десяти шагах позади супруга ехала госпожа Ясуко — ее паланкин, представляющий собой чудо столярного искусства, несли шестеро сплошь покрытых татуировками и почти обнаженных носильщиков.
До самого отъезда из деревни Хайден не мог придти в себя. Рана на руке была перевязана шелковым платком, одежда покрыта засохшей кровью, а в голове все еще звенели яростные отголоски смертельной схватки. Ни о чем другом он думать не мог. Воспоминания о драке перемешались самым причудливым образом: вот госпожа Ясуко встает и склоняется над телом; содрогается тело хатамото, который мертв уже целую минуту; вот Стрейкер переворачивает его, чтобы вытащить из дома. А то, что наемник обмочился перед смертью, кажется ему вполне нормальным и даже комичным.
Хайден Стрейкер испытал жгучее чувство вины. Стыдно насмехаться над унижением, перенесенным человеком в момент смерти, подумал он. Как я мог? А ведь тогда это казалось донельзя забавным. И я смеялся, пси меня побери!
Хайдену смутно вспомнился — хотя это было гораздо позже — стоящий на коленях Синго-сан. Из носа у него течет кровь, в воздухе витает сладковатый запах тления. Голова Дэниела Куинна, вздувшаяся на солнце с мраморно-белой кожей, похожа на голову толстого мальчишки.
Подозревая, что амигдала, подобно монете Харона, спрятана во рту Куинна, Синго-сан отважился лично вскрыть могилу и разжать мертвые челюсти. Когда же под распухшим языком кристалла не оказалось, он в ярости удалился, предоставив другим снова зарывать тело и произносить над могилой прощальные слова… Впрочем, Хайден уже не помнил, что он тогда говорил. Помнил только, что землю — рыхлую темно-коричневую вулканическую породу — он тщательно утрамбовал, а потом, стоя перед заново установленным треножником, повторил свою клятву.
Стрейкер потряс головой. В голове ощущалась тяжесть, точно с похмелья. Неужели меня так опьянило убийство? Ну ничего, кажется, я понемногу отхожу.
В недвижимом воздухе над деревней был разлит запах, который ни с чем не перепутаешь: вонь горелого мяса. От двух костров — одного для сына старосты, второго для хатамото — в небо поднимались два столба черного дыма, сливающихся воедино высоко над соломенными крышами хижин.
Никто из всадников даже и не взглянул на погребальный костер своего бывшего предводителя. Лишь пожилой разведчик Мори-сан, самый старший среди воинов, закаленный долгими годами верной службы, уделил погребальному костру внимание — пустил в его сторону длинную струю слюны.
Когда колонна свернула к реке, Хайден Стрейкер вновь задал себе вопрос: почему же так странно повела себя охрана даймё? У всех на глазах бросившись на Хайго Годзаэмона и убив его, он считал что совершает самоубийство. Самураи были вооружены, находились совсем рядом, но никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь своему предводителю. Они просто подошли поближе и наблюдали за происходящим так, точно стали свидетелями заурядной уличной потасовки. Покачиваясь в седле, Хайден непрестанно раздумывал над этой загадкой. Допустим, все было бы наоборот. Что сделали бы метракоровские солдаты, ну, скажем, на Сеуле, если б увидели, как японский торговец убивает их полковника? Трудно представить себе американских солдат, тупо глазеющих на такую сцену — будь нападающий хоть любовником супруги самого Контролера Сеульского Анклава!
Здесь не Сеул, одернул себя Стрейкер. И наши правила здесь неприменимы. Это Ямато, Квадрант Кюсю; если хочешь сдержать клятву, то лучше поскорее понять законы Ямато и поступки самураев.
После убийства госпожа Ясуко бросила на Хайдена торжествующий взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
Аркали зажмурилась и хотела было закричать, но в ушах и без того не смолкал женский визг. Не сразу она поняла, что кричит сама. Тогда Аркали открыла глаза.
Офицеру грозила опасность.
Ее крик словно вывел дезертиров из ступора, и они сбились в кучу. Один, как дубину, сжимал ножку от стола, другой держал в руке паранг, третий подобрал с пола железяку, а верзила, что пытался изнасиловать Аркали, по-прежнему был вооружен штыком. До того солдаты стояли, прижавшись к стене, но теперь начали медленно, опасно расходиться в стороны, окружая Истмана. К ним постепенно возвращалась уверенность в своих силах и росло желание расправиться с молодым офицером. Истман водил стволом бластера туда-сюда, чтобы постоянно держать всех на прицеле.
Аркали услышала у входа топот множества ног. Ее охватила паника, она собралась было предупредить своего спасителя, но, обернувшись, увидела, как в бункер один за другим входят макау-калифорнийский сержант с бластером, братья Соломоны — тоже вооруженные, перепуганный мальчик… и ее отец. Отец, наконец-то! Джос бросился к дочери, запахнул на ней одеяло, крепко обнял ее. Последним, заполнив вход своим могучим телом вход, появился Эллис Стрейкер, помахивающий огромным тесаком.
Увидев его, дезертиры отшатнулись, в глазах появилось обреченное выражение, как у свиней на бойне — словно мерзавцы заранее знали, что их ждет.
— Дай ей свой бластер, — негромким, изменившимся голосом сказал Эллис Джосу Хавкену. — Пусть она сама свершит правосудие.
— Нет! Только не Аркали!
— Джос, это поможет ей залечить раны!
— Нет!
Некоторое время смотрел на Хавкена холодными, похожими на алмазы глазами, потом кивнул:
— Что ж, ты сам решил. Уходите, мы тут сами разберемся.
Джос Хавкен попятился, потрясенный увиденным и предчувствием того, о чем говорил Эллис. Аркали уже перестала кричать. Отец помог ей встать и повел прочь из бункера. По дороге она слепо перешагивала через окровавленные трупы. У самого выхода Джос поднял ее на руки и понес вверх по лестнице, благодаря пси за то, что дочь жива.
Внизу остались спасший ее молодой офицер, братья Соломоны, Эллис Стрейкер и дезертиры. Четверо против четверых, силы равны — все согласно требовал варварскому кодексу чести Эллиса.
Не успел Джос с Аркали на руках выйти на улицу, как из бункера снова донеслись крики. Кастрация началась.
19
Путь верхом до Мияконодзё был похож на сон.
Хайден Стрейкер путешествовал с охраной из пятидесяти всадников, госпожой Ясуко и Хидеки Синго-саном — вторым сыном префекта Кюсю и повелителя этого прекрасного мира, над которым реяли знамена самураев.
Хидеки Синго и Хайден ехали на двух самых больших лошадях — гнедых кобылах ростом по пятнадцати ладоней в холке, ухоженных, с богатыми расшитыми серебром попонами. В десяти шагах позади супруга ехала госпожа Ясуко — ее паланкин, представляющий собой чудо столярного искусства, несли шестеро сплошь покрытых татуировками и почти обнаженных носильщиков.
До самого отъезда из деревни Хайден не мог придти в себя. Рана на руке была перевязана шелковым платком, одежда покрыта засохшей кровью, а в голове все еще звенели яростные отголоски смертельной схватки. Ни о чем другом он думать не мог. Воспоминания о драке перемешались самым причудливым образом: вот госпожа Ясуко встает и склоняется над телом; содрогается тело хатамото, который мертв уже целую минуту; вот Стрейкер переворачивает его, чтобы вытащить из дома. А то, что наемник обмочился перед смертью, кажется ему вполне нормальным и даже комичным.
Хайден Стрейкер испытал жгучее чувство вины. Стыдно насмехаться над унижением, перенесенным человеком в момент смерти, подумал он. Как я мог? А ведь тогда это казалось донельзя забавным. И я смеялся, пси меня побери!
Хайдену смутно вспомнился — хотя это было гораздо позже — стоящий на коленях Синго-сан. Из носа у него течет кровь, в воздухе витает сладковатый запах тления. Голова Дэниела Куинна, вздувшаяся на солнце с мраморно-белой кожей, похожа на голову толстого мальчишки.
Подозревая, что амигдала, подобно монете Харона, спрятана во рту Куинна, Синго-сан отважился лично вскрыть могилу и разжать мертвые челюсти. Когда же под распухшим языком кристалла не оказалось, он в ярости удалился, предоставив другим снова зарывать тело и произносить над могилой прощальные слова… Впрочем, Хайден уже не помнил, что он тогда говорил. Помнил только, что землю — рыхлую темно-коричневую вулканическую породу — он тщательно утрамбовал, а потом, стоя перед заново установленным треножником, повторил свою клятву.
Стрейкер потряс головой. В голове ощущалась тяжесть, точно с похмелья. Неужели меня так опьянило убийство? Ну ничего, кажется, я понемногу отхожу.
В недвижимом воздухе над деревней был разлит запах, который ни с чем не перепутаешь: вонь горелого мяса. От двух костров — одного для сына старосты, второго для хатамото — в небо поднимались два столба черного дыма, сливающихся воедино высоко над соломенными крышами хижин.
Никто из всадников даже и не взглянул на погребальный костер своего бывшего предводителя. Лишь пожилой разведчик Мори-сан, самый старший среди воинов, закаленный долгими годами верной службы, уделил погребальному костру внимание — пустил в его сторону длинную струю слюны.
Когда колонна свернула к реке, Хайден Стрейкер вновь задал себе вопрос: почему же так странно повела себя охрана даймё? У всех на глазах бросившись на Хайго Годзаэмона и убив его, он считал что совершает самоубийство. Самураи были вооружены, находились совсем рядом, но никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь своему предводителю. Они просто подошли поближе и наблюдали за происходящим так, точно стали свидетелями заурядной уличной потасовки. Покачиваясь в седле, Хайден непрестанно раздумывал над этой загадкой. Допустим, все было бы наоборот. Что сделали бы метракоровские солдаты, ну, скажем, на Сеуле, если б увидели, как японский торговец убивает их полковника? Трудно представить себе американских солдат, тупо глазеющих на такую сцену — будь нападающий хоть любовником супруги самого Контролера Сеульского Анклава!
Здесь не Сеул, одернул себя Стрейкер. И наши правила здесь неприменимы. Это Ямато, Квадрант Кюсю; если хочешь сдержать клятву, то лучше поскорее понять законы Ямато и поступки самураев.
После убийства госпожа Ясуко бросила на Хайдена торжествующий взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181