Движения моих передних лап были очень резкими, и я то и дело терял равновесие и чуть не падал. Чтобы не упасть, приходилось все время переступать задними лапами, поэтому я не мог оставаться на одном месте и носился по кухне — взад-вперед, взад-вперед. «Я, и вдруг могу так ловко стоять на задних лапах», — подумал я. В голове стремительно и отчетливо возникла третья истина: «Когда грозит опасность, ты способен сделать то, чего ни за что не сделаешь в обычных условиях. Это называют божьей помощью».
Осчастливленный божьей помощью, я изо всех сил продолжал сражаться с дьяволом, что сидел в моти. Но что такое? Послышались шаги, я почувствовал, что кто-то направляется к кухне. «Ужасно, если меня здесь застанут», — подумал я и забегал по кухне, распаляясь еще больше. Шаги приближались все быстрее. Какая жалость, чуть-чуть не хватило божьей помощи. Вот дети увидели меня. «Ой, посмотрите! Наелся дзони и теперь танцует», — громко закричали они. Кухарка первая услышала их. Отшвырнув волан и ракетку, с криком «ах разбойник!» она бросилась в дом через черный ход. Появилась хозяйка в крепдешиновом кимоно с гербами и промолвила: «Какой гадкий кот». Даже хозяин вышел из кабинета и сказал: «Черт бы тебя побрал». Только дети кричали: «Интересно, интересно». Потом все, словно сговорившись, громко расхохотались. Я задыхался от гнева и горечи, казалось, силы вот-вот покинут меня, а я все продолжал танцевать по кухне. Постепенно смех начал стихать, но тут девочка, та, которой было пять лет, сказала: «Мама, а кот-то совсем глупый», — и тотчас же подобно всплескам, которые бывают на море уже после того, как утихнет буря, раздался новый взрыв хохота. Мне много раз приходилось быть свидетелем неблаговидных человеческих поступков, но еще ни разу я не испытывал к людям такой ненависти, которая возникла у меня в душе в этот момент.
В конце концов божья помощь меня обманула, я вернулся в свое обычное положение, то есть опустился на четыре лапы, и почувствовал такую усталость, что закатил глаза. Хозяину, конечно, не хотелось, чтобы я умер у него на глазах, и он приказал кухарке: «Вытащи у него изо рта моти». Та взглянула на хозяйку, как бы спрашивая: «Может, не трогать его, пусть еще потанцует!» Хозяйке хотелось еще посмотреть, как я танцую, но она боялась стать причиной моей гибели, поэтому промолчала. «Вынимай, а то сдохнет — скорее вынимай», — и хозяин снова оглянулся на кухарку. Кухарка с равнодушным видом, словно пробудившись от волшебного сна, подошла ко мне, схватила меня за морду и вытащила моти. Я не Кангэцу-кун, но мне показалось, что я лишился передних зубов. А о том, что было нестерпимо больно, и говорить не приходится, ведь кухарка дернула моти вместе с прочно завязшими в нем зубами. «Путь к удовольствиям лежит через страдания», — познал я на собственном опыте четвертую истину и как ни в чем не бывало огляделся по сторонам. Вокруг никого уже не было, все ушли в гостиную.
После такого конфуза я не мог оставаться дома ни минуты, стоило этой жестокой женщине кухарке только взглянуть в мою сторону, как сразу же на душе у меня становилось очень скверно. «Пойду-ка лучше навещу Микэко, что живет в тупичке, у учительницы музыки, развлекусь немного», — решил я и вышел из кухни. Микэко — известная во всей нашей округе красавица. Я всего лишь кот, но в общих чертах понимаю, что такое чувства. Когда, насмотревшись на кислую физиономию хозяина и натерпевшись оскорблений от кухарки, я бываю в подавленном настроении, то обязательно отправляюсь к этому товарищу другого пола, и мы подолгу беседуем о разных вещах. И на сердце незаметно становится легче, забываются все невзгоды и печали, словно заново рождаешься на свет. Великая вещь — женское общество! «Дома ли она?» — подумал я и заглянул через отверстие в изгороди из посаженных плотно друг к другу криптомерий. Микэко чинно восседала на галерее, по случаю праздника на шее у нее был повязан новый бант. Невозможно выразить словами, как изящен был изгиб ее спины. Воплощение красоты кривой линии! Трудно подобрать правильные сравнения, чтобы описать и плавно изогнутый хвост, и мило подобранные лапки, и то, как она время от времени лениво поводила ушами. Оттого что Микэко, видимо, пригрелась на солнышке и вообще отличалась благородной сдержанностью, она сидела очень спокойно и прямо. И все-таки волоски ее прекрасной шкурки, такой гладкой, что ее легко можно принять за бархат, едва заметно колыхались при полном безветрии, искрясь в ярких лучах весеннего солнца. Очарованный ее красотой, я некоторое время безмолвно смотрел на нее. Потом пришел в себя и, помахивая передней лапой, тихонько позвал: «Микэко-сан, Микэко-сан». Микэко воскликнула: «Ах, сэнсэй!» — и спустилась с галереи. «Динь, динь», — зазвенел бубенчик, привязанный к ее красивому банту. Пока я, охваченный восхищением, думал: «О! На Новый год даже бубенчик привязали, очень приятный звук», — Микэко приблизилась ко мне. «Поздравляю вас с Новым годом, сэнсэй», — сказала она и слегка повела хвостом влево. Когда мы, кошки, обмениваемся приветствиями, то поднимаем хвост трубой, а потом вертим им влево. Во всем нашем квартале только Микэко зовет меня «сэнсэем». Как я уже говорил вначале, у меня еще нет имени, но я живу в доме учителя, и поэтому Микэко уважает меня и называет сэнсэем. Я тоже не возражаю, когда меня называют сэнсэем, и с удовольствием откликаюсь на это имя.
— Поздравляю, поздравляю, — ответил я. — Ваш туалет просто изумителен.
— Это мне госпожа учительница купила в конце прошлого года. Правда, неплохо? — И она дернула бубенчик.
— Прекрасный звук! Я отродясь не видывал такой замечательной вещицы.
— Ах, что вы! Сейчас все носят такие. — «Динь, динь», — снова зазвенел бубенчик. — Хороший звук. Я так рада. — «Динь, динь, динь, динь». Бубенчик звенел не переставая.
— Видно, ваша хозяйка очень любит вас, — произнес я. За этой фразой скрывалось то смешанное чувство восхищения и зависти, которое охватило меня, когда я сравнил жизнь Микэко со своей.
В ответ наивная Микэко сказала:
— Да, вы угадали, она любит меня совсем как собственного ребенка.
И она простодушно рассмеялась.
Даже кошки могут смеяться. Люди ошибаются, когда думают, что, кроме них, это никому не доступно. Когда я смеюсь, ноздри у меня принимают форму треугольников, а кадык начинает трястись мелкой дрожью. Ну, где же людям заметить это!
— А кто она, собственно говоря, ваша хозяйка?
— Вы спрашиваете, кто моя хозяйка? Странно. Она госпожа учительница. Она обучает игре на тринадцатиструнном кото.
— Это-то и я знаю. Я спрашиваю, из какой она семьи. Во всяком случае, раньше она, наверное, занимала в обществе высокое положение?
— О да!
«Пока я ждала тебя, низкая сосна…» Это за сёдзи [23] заиграла на кото госпожа учительница музыки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Осчастливленный божьей помощью, я изо всех сил продолжал сражаться с дьяволом, что сидел в моти. Но что такое? Послышались шаги, я почувствовал, что кто-то направляется к кухне. «Ужасно, если меня здесь застанут», — подумал я и забегал по кухне, распаляясь еще больше. Шаги приближались все быстрее. Какая жалость, чуть-чуть не хватило божьей помощи. Вот дети увидели меня. «Ой, посмотрите! Наелся дзони и теперь танцует», — громко закричали они. Кухарка первая услышала их. Отшвырнув волан и ракетку, с криком «ах разбойник!» она бросилась в дом через черный ход. Появилась хозяйка в крепдешиновом кимоно с гербами и промолвила: «Какой гадкий кот». Даже хозяин вышел из кабинета и сказал: «Черт бы тебя побрал». Только дети кричали: «Интересно, интересно». Потом все, словно сговорившись, громко расхохотались. Я задыхался от гнева и горечи, казалось, силы вот-вот покинут меня, а я все продолжал танцевать по кухне. Постепенно смех начал стихать, но тут девочка, та, которой было пять лет, сказала: «Мама, а кот-то совсем глупый», — и тотчас же подобно всплескам, которые бывают на море уже после того, как утихнет буря, раздался новый взрыв хохота. Мне много раз приходилось быть свидетелем неблаговидных человеческих поступков, но еще ни разу я не испытывал к людям такой ненависти, которая возникла у меня в душе в этот момент.
В конце концов божья помощь меня обманула, я вернулся в свое обычное положение, то есть опустился на четыре лапы, и почувствовал такую усталость, что закатил глаза. Хозяину, конечно, не хотелось, чтобы я умер у него на глазах, и он приказал кухарке: «Вытащи у него изо рта моти». Та взглянула на хозяйку, как бы спрашивая: «Может, не трогать его, пусть еще потанцует!» Хозяйке хотелось еще посмотреть, как я танцую, но она боялась стать причиной моей гибели, поэтому промолчала. «Вынимай, а то сдохнет — скорее вынимай», — и хозяин снова оглянулся на кухарку. Кухарка с равнодушным видом, словно пробудившись от волшебного сна, подошла ко мне, схватила меня за морду и вытащила моти. Я не Кангэцу-кун, но мне показалось, что я лишился передних зубов. А о том, что было нестерпимо больно, и говорить не приходится, ведь кухарка дернула моти вместе с прочно завязшими в нем зубами. «Путь к удовольствиям лежит через страдания», — познал я на собственном опыте четвертую истину и как ни в чем не бывало огляделся по сторонам. Вокруг никого уже не было, все ушли в гостиную.
После такого конфуза я не мог оставаться дома ни минуты, стоило этой жестокой женщине кухарке только взглянуть в мою сторону, как сразу же на душе у меня становилось очень скверно. «Пойду-ка лучше навещу Микэко, что живет в тупичке, у учительницы музыки, развлекусь немного», — решил я и вышел из кухни. Микэко — известная во всей нашей округе красавица. Я всего лишь кот, но в общих чертах понимаю, что такое чувства. Когда, насмотревшись на кислую физиономию хозяина и натерпевшись оскорблений от кухарки, я бываю в подавленном настроении, то обязательно отправляюсь к этому товарищу другого пола, и мы подолгу беседуем о разных вещах. И на сердце незаметно становится легче, забываются все невзгоды и печали, словно заново рождаешься на свет. Великая вещь — женское общество! «Дома ли она?» — подумал я и заглянул через отверстие в изгороди из посаженных плотно друг к другу криптомерий. Микэко чинно восседала на галерее, по случаю праздника на шее у нее был повязан новый бант. Невозможно выразить словами, как изящен был изгиб ее спины. Воплощение красоты кривой линии! Трудно подобрать правильные сравнения, чтобы описать и плавно изогнутый хвост, и мило подобранные лапки, и то, как она время от времени лениво поводила ушами. Оттого что Микэко, видимо, пригрелась на солнышке и вообще отличалась благородной сдержанностью, она сидела очень спокойно и прямо. И все-таки волоски ее прекрасной шкурки, такой гладкой, что ее легко можно принять за бархат, едва заметно колыхались при полном безветрии, искрясь в ярких лучах весеннего солнца. Очарованный ее красотой, я некоторое время безмолвно смотрел на нее. Потом пришел в себя и, помахивая передней лапой, тихонько позвал: «Микэко-сан, Микэко-сан». Микэко воскликнула: «Ах, сэнсэй!» — и спустилась с галереи. «Динь, динь», — зазвенел бубенчик, привязанный к ее красивому банту. Пока я, охваченный восхищением, думал: «О! На Новый год даже бубенчик привязали, очень приятный звук», — Микэко приблизилась ко мне. «Поздравляю вас с Новым годом, сэнсэй», — сказала она и слегка повела хвостом влево. Когда мы, кошки, обмениваемся приветствиями, то поднимаем хвост трубой, а потом вертим им влево. Во всем нашем квартале только Микэко зовет меня «сэнсэем». Как я уже говорил вначале, у меня еще нет имени, но я живу в доме учителя, и поэтому Микэко уважает меня и называет сэнсэем. Я тоже не возражаю, когда меня называют сэнсэем, и с удовольствием откликаюсь на это имя.
— Поздравляю, поздравляю, — ответил я. — Ваш туалет просто изумителен.
— Это мне госпожа учительница купила в конце прошлого года. Правда, неплохо? — И она дернула бубенчик.
— Прекрасный звук! Я отродясь не видывал такой замечательной вещицы.
— Ах, что вы! Сейчас все носят такие. — «Динь, динь», — снова зазвенел бубенчик. — Хороший звук. Я так рада. — «Динь, динь, динь, динь». Бубенчик звенел не переставая.
— Видно, ваша хозяйка очень любит вас, — произнес я. За этой фразой скрывалось то смешанное чувство восхищения и зависти, которое охватило меня, когда я сравнил жизнь Микэко со своей.
В ответ наивная Микэко сказала:
— Да, вы угадали, она любит меня совсем как собственного ребенка.
И она простодушно рассмеялась.
Даже кошки могут смеяться. Люди ошибаются, когда думают, что, кроме них, это никому не доступно. Когда я смеюсь, ноздри у меня принимают форму треугольников, а кадык начинает трястись мелкой дрожью. Ну, где же людям заметить это!
— А кто она, собственно говоря, ваша хозяйка?
— Вы спрашиваете, кто моя хозяйка? Странно. Она госпожа учительница. Она обучает игре на тринадцатиструнном кото.
— Это-то и я знаю. Я спрашиваю, из какой она семьи. Во всяком случае, раньше она, наверное, занимала в обществе высокое положение?
— О да!
«Пока я ждала тебя, низкая сосна…» Это за сёдзи [23] заиграла на кото госпожа учительница музыки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130