В следующей лавке Мерседес купила на ужин рабам жирную большую игуану, которая была так связана, что не могла пошевельнуться.
Все знавшие о чуде исцеления, а это практически весь город, во все глаза таращились на высокого лютеранина, который вышагивал за дочерью своего хозяина по направлению к западной окраине города, к богатейшей и широко известной обители Ла-Мерседес.
Уже появились разносчики воды с криками:
– Кувшин воды всего за грош!
Продавцы дров немилосердно нахлестывали осликов, навьюченных тяжелыми вязанками.
– Эй! – На пороге дома внезапно появлялась хозяйка и звала разносчика рыбы или молока.
В ожидании дониселлы Мерседес, исчезнувшей за дверями обители, чтобы помолиться своей святой, Дэвид уселся на парапете большого моста. За ним вздымалась сторожевая башня, которая охраняла подходы к городу с севера.
Вдали в море он смог разглядеть коричневые паруса рыболовецких судов, направлявшихся к островам Табога и Табогилья.
Внимание Дэвида привлекла группа матросов и рыбаков, которые шли вниз по дороге; они остановились и указывали куда-то на юг.
– Галион с золотом! – крикнул один из них за мгновение до того, как в крепости Баллано раздался пушечный выстрел. Эта крепость охраняла вход в на редкость неудобный Панамский порт – во время отлива все корабли оставались на песке совершенно беспомощные, словно стая рыбок, запертых в обмелевшей лагуне.
– Галион! Галион из Перу! – раздались крики в грязных деревянных, покрытых пальмовыми ветвями домах, которые составляли девяносто процентов построек в городе.
Люди выскакивали из домов, а лавочники поспешно заносили товары в лавки и возбужденно закрывали деревянные ставни, защищавшие лавки от непогоды и от воров. Вскоре толпа обрадованных жителей начала собираться там, где было построено семь административных зданий, включая адуану-таможню, королевскую казну, арсенал, суд и дворец губернатора.
Бегом, с развевающимися юбками, Мерседес выскочила из обители, в руках у нее все еще были зажаты четки.
– Давидо, это правда, что показался галион из Перу?
Армитедж пожал плечами.
– Судя по приветственному салюту, это правда.
– Тогда идем, англичанин, идем, тебе повезло, ты увидишь зрелище, которое бывает всего раз в три года!
Озадаченная всеобщим движением, дюжина стервятников взлетела высоко над городом и неподвижно парила в высоте.
– Отчего такая спешка? – удивлялся виргинец, торопливо шагая за дочерью своего хозяина. – Тот корабль пристанет еще часа через три.
Только тут дониселла Мерседес поняла то, о чем он догадался уже давно.
– Боже правый! Мы потеряли Жозефу и рабынь, -ахнула она. – Быстрее, Давидо, быстрее, мы должны уйти с улицы. Вон там расположен сад обители Святой Анны. Мы спрячемся там, пока Жозефа нас не найдет.
– А она найдет нас? – спросил он, когда они наконец остановились в тени огромного дерева. – В конце концов, я ведь всего-навсего раб твоего отца.
– О Давидо, не говори так, я никогда не думала о тебе так, – запротестовала Мерседес, и ее голубые глаза вспыхнули.
– А… как же ты тогда думала обо мне?
– Как о кабальеро, которому не повезло и… и…
– Как о несчастном еретике-лютеранине? – Это был нечестный вопрос, и Дэвид знал это.
Мерседес вспыхнула, а потом взглянула ему прямо в глаза. Она тихо произнесла:
– Нет, Давидо, я так не думала, но только не рассказывай никому об этом. Мы поклоняемся одному Господу, одной Божьей Матери и ее Сыну. Разве этого не достаточно?
– Мне бы хотелось, чтобы это было так, – вздохнул Армитедж и печально огляделся. Если их заметят здесь одних, без дуэньи Мерседес, то злые языки начнут трезвонить без умолку. Поэтому он старался держаться предупредительно-вежливо.
Дониселла Мерседес совсем запыхалась, поэтому она сняла широкую желтую соломенную шляпу и принялась обмахиваться так быстро, что ее золотистые волосы развевались, словно от ветра.
– Да, Давидо, золотой галион действительно прибывает с королевскими сокровищами. Mira! Смотри, солдаты! – Она радостно показала на отряд солдат с аркебузами, который мерно вышагивал в пыли. – Разве они не великолепны? Скажи, у тебя на родине есть регулярные войска?
– Нет. Только «обученные отряды».
– Обученные отряды?
– Колонисты в Виргинии очень бедны, и их немного, поэтому мы не можем содержать регулярную армию. Но все совершеннолетние мужчины должны по очереди участвовать в походах против индейцев.
Глаза у нее округлились.
– Как, у вас тоже есть индейцы?
– Да, – кивнул он, – еще более злобные и коварные, чем у вас.
– Тогда мне тебя жаль, дон Давидо. – Он удивленно взглянул на нее. Впервые Мерседес прибавила к его имени уважительное обращение «дон». Со странным чувством удовольствия он покраснел до корней волос.
Поигрывая пылающим бутоном гибискуса, она попросила:
– Расскажи мне о своей семье! У тебя есть братья или сестры?
– Да, – ответил он, не отрывая глаз от привлекательной девушки. – Мой отец был деканом колледжа – а может, и до сих пор занимает эту должность – в местечке под названием Джеймстаун.
– Значит, в Северной Америке нет университета?
Армитедж покачал головой.
– Нет. Я слышал, что в колонии в бухте Массачусетс есть колледж под названием Гарвард, но где это, я не знаю.
Девушка улыбнулась.
– Как странно. У нас в Новой Испании много университетов, некоторым из них уже больше ста лет, например Мексиканскому университету или университету в Лиме. Но где же ты учился?
– Мой отец отдал меня в ученики к старому доктору Леонарду, способному хирургу и врачу в нашей колонии. В Джеймстауне жил и доктор Дюбуа, и он был обижен, что папа, его шурин, не отдал меня учиться к нему. – Девушка слушала его со все возрастающим интересом. – Однажды я услышал, что папа неожиданно серьезно заболел.
Пара попугаев вспорхнули с соседнего фигового дерева и уселись на ветке прямо над головой Мерседес, сверкающие словно живые драгоценности.
– Когда я вернулся домой, то обнаружил, что доктор Дюбуа, этот самовлюбленный и самодовольный осел, чуть не убил моего отца, пустив ему слишком много крови, и собрался потчевать его микстурой, которая принесла бы отцу намного больше вреда, чем пользы. Заметь, что к этому времени я уже проучился три года у хорошего учителя, поэтому я назвал Дюбуа невежественным шарлатаном и выгнал его из дома. В ярости он схватил кочергу и бросился на меня, но ему не повезло. У меня в руках был скальпель, поэтому…
– Ты убил его? О-ох. – С округлившимися глазами Мерседес слегка отпрянула.
– Да. Иначе он убил бы меня. Мы были одни, и я не смог бы доказать, что это была самозащита. Поэтому я решил, что мне будет лучше покинуть Джеймстаун.
Он заметил, что венок из цветов, который девушка начала было плести, лежит, забытый, у нее на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Все знавшие о чуде исцеления, а это практически весь город, во все глаза таращились на высокого лютеранина, который вышагивал за дочерью своего хозяина по направлению к западной окраине города, к богатейшей и широко известной обители Ла-Мерседес.
Уже появились разносчики воды с криками:
– Кувшин воды всего за грош!
Продавцы дров немилосердно нахлестывали осликов, навьюченных тяжелыми вязанками.
– Эй! – На пороге дома внезапно появлялась хозяйка и звала разносчика рыбы или молока.
В ожидании дониселлы Мерседес, исчезнувшей за дверями обители, чтобы помолиться своей святой, Дэвид уселся на парапете большого моста. За ним вздымалась сторожевая башня, которая охраняла подходы к городу с севера.
Вдали в море он смог разглядеть коричневые паруса рыболовецких судов, направлявшихся к островам Табога и Табогилья.
Внимание Дэвида привлекла группа матросов и рыбаков, которые шли вниз по дороге; они остановились и указывали куда-то на юг.
– Галион с золотом! – крикнул один из них за мгновение до того, как в крепости Баллано раздался пушечный выстрел. Эта крепость охраняла вход в на редкость неудобный Панамский порт – во время отлива все корабли оставались на песке совершенно беспомощные, словно стая рыбок, запертых в обмелевшей лагуне.
– Галион! Галион из Перу! – раздались крики в грязных деревянных, покрытых пальмовыми ветвями домах, которые составляли девяносто процентов построек в городе.
Люди выскакивали из домов, а лавочники поспешно заносили товары в лавки и возбужденно закрывали деревянные ставни, защищавшие лавки от непогоды и от воров. Вскоре толпа обрадованных жителей начала собираться там, где было построено семь административных зданий, включая адуану-таможню, королевскую казну, арсенал, суд и дворец губернатора.
Бегом, с развевающимися юбками, Мерседес выскочила из обители, в руках у нее все еще были зажаты четки.
– Давидо, это правда, что показался галион из Перу?
Армитедж пожал плечами.
– Судя по приветственному салюту, это правда.
– Тогда идем, англичанин, идем, тебе повезло, ты увидишь зрелище, которое бывает всего раз в три года!
Озадаченная всеобщим движением, дюжина стервятников взлетела высоко над городом и неподвижно парила в высоте.
– Отчего такая спешка? – удивлялся виргинец, торопливо шагая за дочерью своего хозяина. – Тот корабль пристанет еще часа через три.
Только тут дониселла Мерседес поняла то, о чем он догадался уже давно.
– Боже правый! Мы потеряли Жозефу и рабынь, -ахнула она. – Быстрее, Давидо, быстрее, мы должны уйти с улицы. Вон там расположен сад обители Святой Анны. Мы спрячемся там, пока Жозефа нас не найдет.
– А она найдет нас? – спросил он, когда они наконец остановились в тени огромного дерева. – В конце концов, я ведь всего-навсего раб твоего отца.
– О Давидо, не говори так, я никогда не думала о тебе так, – запротестовала Мерседес, и ее голубые глаза вспыхнули.
– А… как же ты тогда думала обо мне?
– Как о кабальеро, которому не повезло и… и…
– Как о несчастном еретике-лютеранине? – Это был нечестный вопрос, и Дэвид знал это.
Мерседес вспыхнула, а потом взглянула ему прямо в глаза. Она тихо произнесла:
– Нет, Давидо, я так не думала, но только не рассказывай никому об этом. Мы поклоняемся одному Господу, одной Божьей Матери и ее Сыну. Разве этого не достаточно?
– Мне бы хотелось, чтобы это было так, – вздохнул Армитедж и печально огляделся. Если их заметят здесь одних, без дуэньи Мерседес, то злые языки начнут трезвонить без умолку. Поэтому он старался держаться предупредительно-вежливо.
Дониселла Мерседес совсем запыхалась, поэтому она сняла широкую желтую соломенную шляпу и принялась обмахиваться так быстро, что ее золотистые волосы развевались, словно от ветра.
– Да, Давидо, золотой галион действительно прибывает с королевскими сокровищами. Mira! Смотри, солдаты! – Она радостно показала на отряд солдат с аркебузами, который мерно вышагивал в пыли. – Разве они не великолепны? Скажи, у тебя на родине есть регулярные войска?
– Нет. Только «обученные отряды».
– Обученные отряды?
– Колонисты в Виргинии очень бедны, и их немного, поэтому мы не можем содержать регулярную армию. Но все совершеннолетние мужчины должны по очереди участвовать в походах против индейцев.
Глаза у нее округлились.
– Как, у вас тоже есть индейцы?
– Да, – кивнул он, – еще более злобные и коварные, чем у вас.
– Тогда мне тебя жаль, дон Давидо. – Он удивленно взглянул на нее. Впервые Мерседес прибавила к его имени уважительное обращение «дон». Со странным чувством удовольствия он покраснел до корней волос.
Поигрывая пылающим бутоном гибискуса, она попросила:
– Расскажи мне о своей семье! У тебя есть братья или сестры?
– Да, – ответил он, не отрывая глаз от привлекательной девушки. – Мой отец был деканом колледжа – а может, и до сих пор занимает эту должность – в местечке под названием Джеймстаун.
– Значит, в Северной Америке нет университета?
Армитедж покачал головой.
– Нет. Я слышал, что в колонии в бухте Массачусетс есть колледж под названием Гарвард, но где это, я не знаю.
Девушка улыбнулась.
– Как странно. У нас в Новой Испании много университетов, некоторым из них уже больше ста лет, например Мексиканскому университету или университету в Лиме. Но где же ты учился?
– Мой отец отдал меня в ученики к старому доктору Леонарду, способному хирургу и врачу в нашей колонии. В Джеймстауне жил и доктор Дюбуа, и он был обижен, что папа, его шурин, не отдал меня учиться к нему. – Девушка слушала его со все возрастающим интересом. – Однажды я услышал, что папа неожиданно серьезно заболел.
Пара попугаев вспорхнули с соседнего фигового дерева и уселись на ветке прямо над головой Мерседес, сверкающие словно живые драгоценности.
– Когда я вернулся домой, то обнаружил, что доктор Дюбуа, этот самовлюбленный и самодовольный осел, чуть не убил моего отца, пустив ему слишком много крови, и собрался потчевать его микстурой, которая принесла бы отцу намного больше вреда, чем пользы. Заметь, что к этому времени я уже проучился три года у хорошего учителя, поэтому я назвал Дюбуа невежественным шарлатаном и выгнал его из дома. В ярости он схватил кочергу и бросился на меня, но ему не повезло. У меня в руках был скальпель, поэтому…
– Ты убил его? О-ох. – С округлившимися глазами Мерседес слегка отпрянула.
– Да. Иначе он убил бы меня. Мы были одни, и я не смог бы доказать, что это была самозащита. Поэтому я решил, что мне будет лучше покинуть Джеймстаун.
Он заметил, что венок из цветов, который девушка начала было плести, лежит, забытый, у нее на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142