— Надежды нет нигде. Одно лишь разрушение и распад, мародерство, тирания…
— Тогда почему ты пытался похитить того мальчика?
— Я не хотел его похищать. Я хотел его освободить.
— В это трудно поверить.
— Это правда, хоть верь, хоть нет. Меня попросил спасти мальчика его отец, в тот момент, когда он умирал. Я приехал на Виллу в Пласенте сразу после резни, учиненной варварами. Я примчался с поля боя, когда мой легион был уже окружен тысячами врагов; я покинул товарищей, чтобы отправиться за помощью. Когда я нашел Флавия, он еще дышал. И на последнем дыхании он умолял меня спасти его сына. Что еще я мог сделать?
— Ты сумасшедший. Тебе просто повезло, что похищение не удалось. Что бы ты делал с мальчиком, если бы увел его?
—Я не знаю. Увез бы его с собой. Я мог бы научить его пахать землю, разводить пчел, сажать оливковые деревья и доить коз. Чтобы он стал настоящим римлянином.
— А ты не хочешь повторить попытку? — прозвучал чей-то голос рядом с Аврелием.
— Стефан! Что ты тут делаешь? — резко спросила Ливия. — Кажется, у нас договор: никогда не встречаться днем, и никогда — в этом месте.
— Ты права, но у меня есть серьезная причина. Они выехали.
— Куда?
— Никто не знает. Они отправились по виа Ромеа в сторону Фанума. Уверен, они потом двинутся двигаться на юг по виа Фламиниа, но до какого места? Но мы можем попытаться узнать больше.
— О чем вы говорите? — спросил Аврелий.
— Об освобождении некоего мальчика, — ответил Стефан. — И нам понадобится твоя помощь.
Аврелий посмотрел на него и недоверчиво покачал головой.
— Некоего мальчика… ты о нем?
Стефан кивнул.
— О нем. О Ромуле Августе Цезаре, римском императоре.
ГЛАВА 7
Аврелий одарил мужчину изумленным взглядом, а потом повернулся к своему коню и начал подтягивать подпругу, как будто собирался умчаться отсюда через секунду.
— Мне такое и в голову не приходило, — пробормотал он.
— Почему? — настойчиво спросил Стефан. — Ты уже сделал одну попытку, но ты был совершенно один; ты с самого начала был обречен на неудачу. Теперь мы предлагаем тебе нашу помощь и поддержку, чтобы выполнить ту же самую задачу, а это многократно увеличивает шансы на успех. Так с чего бы тебе отказываться?
— В тот раз все было иначе. Я это сделал, потому что мне это казалось правильным, и потому что я думал — я смогу увести его, поскольку никто не ожидает ничего подобного. И мне это почти удалось! Но я не знаю, каковы причины твоих действий, я вообще не знаю, кто ты такой. А ведь после моей попытки там наверняка сильно увеличили охрану. Никому больше не удастся приблизиться к мальчику, я в этом уверен. Одоакр всю свою армию расставит вокруг него.
Стефан подошел поближе.
— Я представляю группу сенаторов, которые сумели напрямую связаться с Восточной Римской империей. Мы уверены, что это — единственный способ не дать Италии и всему Западу окончательно утонуть в варварстве. Наш посланник встретился с императором Василиском в Пелопоннесах, и он вернулся с весьма важным известием. Император желает предложить Ромулу защиту и убежище в Константинополе, и обеспечить его ежегодной рентой, достойной положения мальчика
— А тебе это не кажется подозрительным? — спросил Аврелий. — Насколько я знаю, Василиск — самый настоящий узурпатор. С какой стати я стал бы доверять ему? И откуда тебе знать, что он не станет обращаться с ребенком даже хуже, чем варвары?
— Эти варвары жестоко убили родителей мальчика, — напомнил Стефан.
Аврелий повернулся к нему и встретил твердый и совершенно непроницаемый взгляд. Восточный акцент мужчины напомнил Аврелию речь некоторых из его боевых товарищей, что были родом из Эпира.
— Более того, — продолжил Стефан, — мальчика намерены вечно держать в заточении, в полной изоляции от мира, в некоем труднодоступном месте, и он будет обречен до конца своих дней оставаться наедине со своими кошмарами и страхом, и будет с нетерпением ждать момента, когда его стражам вздумается, наконец, отнять у него жизнь. Можешь ты себе представить ребенка, которого стоило бы оставить на милость этих жестоких тварей?
Аврелий вспомнил глаза Ромула в тот момент, когда он заставил его пойти с ним, хотя его собственное плечо было уже пронзено стрелой: отчаяние, бессильный гнев, бесконечная горечь… Стефан, судя по всему, заметил, что его последний аргумент произвел впечатление на легионера, и продолжил:
—У нас есть друзья в Константинополе, весьма влиятельные друзья. Они сумеют защитить мальчика
—А как насчет Юлия Нефа? — возразил Аврелий. — Он всегда был восточным кандидатом на западный трон. С какой стати Василиску менять теперь свои намерения?
Ливия хотела что-то сказать, но Стефан взглядом остановил ее и заговорил сам:
— Неф уже полностью лишился благосклонности и доверия Василиска; его выслали на его старую виллу в Далмации, он там отрезан от всего мира. Вообще-то, конечно, у нас большие замыслы относительно мальчика, но чтобы осуществить их, мы должны, прежде всего, оградить его ото всех опасностей и угроз. Он должен получить соответствующее образование и вообще расти в доме императора, в достойной среде, в покое и безмятежности. Его не должны касаться ни сомнения, ни подозрения, пока не наступит тот момент, когда он будет готов вернуть свое законное положение. Ливия, наконец, заговорила:
— Оставь ты Аврелия в покое, — сказала она, повернувшись к Стефану. — Страх есть страх. Он сделал одну попытку, рискнул жизнью, едва не умер, и ему вовсе не хочется начинать все с начала
— Верно, ты права, — подтвердил Аврелий, не моргнув глазом.
— Да уж конечно, — фыркнула Ливия. — Мы и сами прекрасно справимся. Я умею сражаться не хуже мужчин. Как ты сказал, в какую сторону направился конвой?
— На юг, — ответил Стефан. — Они сейчас на дороге в Фанум.
— Должно быть, они хотят перевалить через Апеннины.
— Похоже на то, хотя и не обязательно. Но скоро мы все узнаем.
Аврелий продолжал прилаживать упряжь и стремена, как будто дальнейший разговор его уже не касался. Ливия, делая вид, что не замечает этого, продолжала говорить со Стефаном:
— Правда ли, что Мледон вернулся?
— Прошлой ночью.
— Он привез с собой каких-нибудь пленников?
Аврелий резко обернулся, и в его глазах, впившихся в Стефана, отразились разом и страх, и надежда, и тревога… Несколько слов, произнесенных Ливией, мгновенно лишили его деланного равнодушия.
— Да, я бы сказал, около пятидесяти человек, но было уже довольно темно, так что я мог и ошибиться.
Аврелий шагнул к нему.
— Ты… ты узнал кого-нибудь?
— Как я мог? — возразил Стефан. — Единственный, кого там можно было различить, это огромный черный человек, я думаю, эфиоп. Росту в нем не меньше шести футов, и он весь был опутан цепями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127