Бледный рассеянный свет просачивался сквозь неплотно задвинутые занавеси на окнах покоев, где умирал Людовик XIV.
Он был один.
Король, могущество которого заставляло трепетать соседних монархов, чей двор поражал всю Европу своим блеском, роскошью и постоянными празднествами, теперь лежал, покинутый всеми и предоставленный лишь боли и страданиям, как когда-то его мать, королева Анна Австрийская.
Если между приступами боли он вспоминал ее, то сколь горьким разочарованием это было для короля и сколь страшным уроком для сына, омрачившего последние минуты жизни своей матери.
Его дыхание было хриплым и прерывистым; лоб покрылся холодным потом. Жизнь уходила из него. Широко открытыми глазами король смотрел в пустоту, словно пытаясь постичь бесконечность.
Вдруг по его телу прошла: судорога, он сделал слабое усилие приподняться, но вновь без сил упал на свое ложе.
Вот уже несколько минут его преследовало ужасное видение.
Рядом с кроватью, еле различимый в царившем полумраке, возник призрак. Он медленно проплыл к изголовью умирающего и вперил в него пронизывающий взгляд.
Это был он сам…
Он узнал свое лицо, фигуру, особый наклон головы… Только тот, второй, двигался, а он не мог поднять головы, чтобы лучше его рассмотреть.
Внезапно глухой, словно идущий из-под маски голос прозвучал у самого уха:
— Людовик, король Французский, помнишь ли ты прошлое своё, а если да, раскаиваешься ли в нем? Пробил твой час предстать пред высшим Судьей, который спросит тебя: «Каин, что сделал ты с братом своим?»
Людовик XIV учащенно задышал и сделал почти уже непослушной рукой жест, как бы отгоняя назойливое видение.
— Людовик, король Французский, — продолжал голос, — дабы мог ты умереть спокойно и дабы не мучилась душа твоя, знай, что брат твой прощает тебя. Прощает, хотя ты и не ведал милосердия… Когда на челе твоем красовалась корона, его лицо закрывала страшная маска. Когда ты купался в роскоши и жизнь твоя была полна наслаждений, он томился в темнице.
Предатель, ты нарушил слово, данное умирающей. Палач, ты покарал своего брата, доверчиво протянувшего тебе руку… Ты был бы проклят вовеки, но Небу угодно послать его к твоему смертному одру, дабы услышал он твой последний вздох и наказал тебя своим прощением…
Умри же с миром, Людовик, мне было отказано в короне моих предков, но сын Людовика XIII и Анны Австрийской носит корону жертв и мучений и не желает пятнать ее.
Покойся же с миром, король Французский. На престол после тебя взойдет твой правнук, поскольку законному сыну Анны Австрийской слишком хорошо известны низость и грязь, окружающие трон.
Оставь же корону ему и его потомкам, и пусть свидетелем тому станет Господь, Он слышит все, и Он рядом.
Предсказание, данное при нашем появлении на свет, звучало так: «Рожденные в один день, умрут в один день»…
Сегодня оно сбудется. Облаченный в пурпур наших предков, ты сойдешь в могилу, а брату твоему суждена безвестность.
Ты обретешь покой прощения, а он — покой забвения, ибо Бог справедлив.
Освобождая душу твою от бренной плоти, Господь освободил и узника Бастилии, Железную Маску.
Покойся с миром, брат твой прощает тебя…
Людовик XIV, словно подхваченный неведомой силой, резко приподнялся на ложе и, протягивая руки, издал душераздирающий крик.
Услышав его, в покои сбежались придворные и слуги с факелами. Все преклонили колени, вновь выказывая свое почтение умирающему королю. Среди первых вошел кардинал де Роан и благословил несчастного, бросающего по сторонам огромных покоев испуганные взгляды…
Видение исчезло.
И тогда губы Людовика XIV сложились в улыбку, а на лице его отразилась небесная благодать. Искреннее раскаяние преобразило душу, готовую отлететь в Господние пределы.
Отсутствующим взглядом он обвел всех молящихся за него, и произнес:
— Пришел мой час!.. Я чувствую, как силы оставляют меня… А мне всегда казалось, что самое трудное в жизни — это умереть…
И, глубоко вздохнув, Людовик XIV скончался.
В его предсмертном видении не было ничего сверхъестественного. К нему действительно явился его брат, сын Людовика XIII и Анны Австрийской, Железная Маска.
Когда душа монарха отлетела, маркиза де Мэнтенон оставила дворец и удалилась в обитель Сен-Сир, где, как известно, и умерла в возрасте восьмидесяти четырех лет.
Железная Маска с женой и друзьями хотел было отдать последний долг человеку, бывшему не только его палачом, но и братом. Однако радость народа была столь велика, что, увидев на улицах Сен-Дени настоящее празднество по поводу кончины короля, разорившего страну, они отказались от своего намерения.
— Видишь, дорогая моя Ивонна, — заметил монсеньор Людовик, — чего стоят трон, корона и власть, доставившие нам столько горя. Уедем же, любимая моя, туда, где мы сможем спрятать наше счастье от людской злобы.
И, сев в дорожную карету, за которой скакали Фариболь и Мистуфлэ, они покинули это Богом проклятое место, где вокруг колыбели младенца уже разгорались новые страсти.
Никто из них больше не думал о судьбах Франции, они просто возвращались в замок де Бреванн.
На следующее утро, по дороге через лес Фонтебло, окружавший селение Буа-ле-Руа, лошадь Фариболя споткнулась, и капитан едва не перелетел через ее голову. Стряхнув прилипшую к камзолу грязь, он сопроводил это маленькое происшествие своим излюбленным ругательством, за которым внезапно последовал его удивленный крик.
На дне глубокого оврага он увидел полуобглоданный труп лошади, а рядом — тело всадника без руки и ноги.
Мистуфлэ спешился, подошел к изуродованному мертвецу и воскликнул:
— Боже мой! Да ведь это господин де Сен-Map! Вернее, то, что от него оставили волки…
— Вот уж не думал, что волки едят друг друга, — заметил Фариболь.
Согласившись со столь мудрым изречением достойного капитана, поясним читателю, что, узнав на пути из Бастилии о смерти Людовика XIV, Сен-Map, опасаясь мести монсеньора Людовика, должного, по его мнению, взойти на трон, решил укрыться в одной из южных провинций, где у него были обширные владения. Когда глухой ночью он проезжал лес Фонтебло, его лошадь оступилась на краю оврага и рухнула вниз. Зима же в тот год выдалась суровая, и голодные волки не заставили себя ждать.
«Как живешь, так и умрешь» — гласит народная мудрость. Росаржу также не удалось обмануть судьбу, и однажды ночью, после очередной попойки, у него случился такой приступ delirium tremens, что, обезумев, он выбросился из окна гостиницы на мостовую.
Два дня спустя все благополучно прибыли в замок де Бреванн, где их с нетерпением ждали Дорфьель, Онесимо и малыш.
В тот знаменательный день монсеньор Людовик заявил:
— Я хочу, чтобы мой сын никогда не узнал, что в его жилах течет королевская кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56