Ивонна и Фариболь обменялись полными отчаяния взглядами, а Мистуфлэ, до сих пор молча слушавший своего друга, невозмутимо сказал:
— Мадемуазель, обещаю вам, что завтра же мы проникнем в камеру монсеньора Людовика.
— Ужели это возможно? — воскликнула девушка. с силой сжимая его руки.
— Задуманный мною план слишком хорош, чтобы мое обещание не сбылось, мадемуазель. Но сейчас не время говорить о нем, мне еще необходимо обдумать кое-какие детали. Могу лишь посоветовать вам хорошенько выспаться этой ночью, поскольку завтра такой возможности у вас уже не будет.
Ивонна наградила его долгим благодарным взглядом и, понимая, что он их единственная надежда, с чувством сказала:
— Я верю и жду, мой добрый Мистуфлэ.
Мистуфлэ же, не обращая ни малейшего внимания на вопли и проклятия Фариболя, завернулся в плащ и заснул сном праведника.
На следующий день Ивонна вновь хотела пойти к нижней башне, но благоразумные друзья уговорили ее не делать этого. В нетерпении девушка металась по хижине, прижимая к груди букетик фиалок. Глядя на нее, Фариболь тоже принялся мерить пол огромными шагами, бормоча себе под нос что-то невразумительное. Наконец Мистуфлэ, не отходивший от окна, прервал их тягостное ожидание, воскликнув:
— Смотрите, мадемуазель!
Ивонна и Фариболь бросились к окну и прильнули к щелям закрытых ставень. Метрах в ста от хижины они увидели человека, который, безмятежно насвистывая, шел по тропинке. Его рука покоилась на рукоятке шпаги; лицо украшали большие холеные усы.
— Росарж! — еле выговорила Ивонна.
— Росарж! — прорычал Фариболь, хватаясь за оружие.
— Тише! Ради Бога, тише! — шепнул Мистуфлэ, и его железные пальцы сомкнулись на запястье Фариболя.
Ничего не подозревая, Росарж спокойно прошел мимо, бросив мимолетный взгляд на хижину. Даже если он и знал, что в ней поселились какие-то попрошайки, то не придал этому никакого значения.
— Мадемуазель Ивонна, — сказал Мистуфлэ, — Провидение посылает нам гораздо более щедрый подарок, чем я смел надеяться. За священником послали именно Росаржа, а у нас накопилось к нему немало претензий…
— И что? — нетерпеливо спросил Фариболь.
— Хозяин, Росарж скоро вернется, и у нас не будет времени на разговоры. Поэтому я позволю себе описать роль каждого из нас в давно задуманной мною комедии… Кстати, лошади графа де Роана все еще в конюшне пиньерольской гостиницы, не так ли?
— Именно так.
— Отлично. Мадемуазель Ивонна, без промедления идите в гостиницу. Там вы переоденетесь в свой мужской костюм и к полуночи будете ждать нас с тремя лошадьми у скалы, что неподалеку от нижней башни. И будьте спокойны, мы вернемся вместе с монсеньором Людовиком.
— Боже мой! — воскликнула девушка, от радости чуть не лишившись чувств.
— Что бы ни случилось, — продолжал Мистуфлэ, — вы будете ждать нас до двух часов ночи, ведь всего предвидеть невозможно. Если же к этому времени мы не вернемся, вонзайте шпоры в бока своего коня, скачите во весь опор и вспоминайте о нас иногда, ведь мы погибнем, вызволяя из застенка подлинного короля Франции… Знаю, вы бы предпочли пойти с нами, — сказал он, видя печаль, омрачившую ее лицо, — но только справедливо, если из нас троих удастся спастись хотя бы одному. Ведь выживший постарается как-нибудь еще помочь монсеньору Людовику. Кроме того, вы любите его, а настоящая любовь способна свернуть горы.
Под впечатлением столь взвешенных доводов девушка без возражений смирилась с уготованной ей ролью. Минуту спустя она была уже готова и, простившись с двумя друзьями, направилась к двери, но затем вернулась и протянула им букетик фиалок:
— Я хочу, чтобы вы вернули это монсеньору Людовику. Как бы ни сложились наши судьбы, пусть эти цветы напоминают ему обо мне.
Друзья обещали исполнить ее просьбу, и Ивонна отправилась в гостиницу.
Как только за ней закрылась дверь, Фариболь и Мистуфлэ зарядили пистолеты и пристегнули к поясам кинжалы.
— Меньше чем через четверть часа, — сказал Мистуфлэ, — появится монах в сопровождении этого бездельника Росаржа. Что ж, никто не помешает нам попросить святого отца зайти, дабы благословить нас. Росарж же тем временем останется один, любуясь этим чудесным небом, на которое ему, увы, так и не суждено попасть…
— Тысяча чертей! Гром и молния! — взревел Фариболь, в искреннем восхищении перед сообразительностью своего друга. — Разве я не говорил, что иногда ты думаешь моей головой!..
Затем друзья вышли на дорогу.
— Я спрячусь в этой канаве, — сказал Мистуфлэ, — а вы, хозяин, вон в той… Когда они спустятся сюда, мы спокойно выйдем им навстречу, снимем шляпы и вежливо поздороваемся… после чего я займусь святым отцом.
— А я Росаржем.
— Именно! Если он закричит, убейте его; если же нет — предложите ему поупражняться в фехтовании, а затем…
Он умолк на полуслове, поскольку на вершине холма показались два темных силуэта, ясно различимых на фоне неба. Один из них принадлежал высокому и худому, другой — маленькому и толстому, буквально катившемуся вниз по склону. Первый напоминал циркуль, а второй — шар.
— Это они, хозяин! — воскликнул Мистуфлэ. — Наш час настал! Прячьтесь скорее!
Вскоре рядом с ними послышались голоса. Когда Росарж и священник почти поравнялись с их засадой, друзья молча и спокойно, со шляпами в руках вышли на дорогу.
— Разбойники! — взвизгнул толстый человечек, действительно оказавшийся исповедником заключенных.
Не обращая внимания на его вопли, Фариболь направился к своему бывшему приятелю:
— Мне кажется, Росарж, что это вполне подходящий случай свести наши старые счеты.
— Кто ты? — удивленно воскликнул Росарж, услышав свое имя из уст одетого в лохмотья бродяги.
Но тут, узнав в лунном свете Фариболя, он отскочил назад, словно его ужалили.
— Фариболь! — вскричал Росарж, хватаясь за шпагу.
— Собственной персоной, — ответил тот, — вижу, что ты узнал меня, раз в руке твоей шпага. Давай же перейдем прямо к делу и не будем терять драгоценное время на болтовню.
Сделав шаг вперед, Фариболь со спокойной уверенностью, приобретенной еще в фехтовальном зале, встал в позицию и скрестил с противником шпагу. Тем временем Мистуфлэ подошел к священнику, который был ни жив ни мертв от страха.
Несчастный толстяк рухнул перед Мистуфлэ на колени, а увидев наставленный пистолет, дрожащим голосом взмолился:
— Сжалься надо мной, брат мой, я не причиню тебе зла! Позволь мне жить и дальше, дабы покаяться в многочисленных грехах моих и искупить их усердной молитвой!
— Хорошо, — ответил Мистуфлэ, отводя оружие. — Вижу, что ты святой человек, и, если не станешь мне перечить, получишь не только жизнь, но и мое благословение.
Бедный монах вздохнул с некоторым облегчением, но тут же вновь испуганно вскрикнул, поскольку Мистуфлэ, взяв его за пояс и за ворот капюшона, легко поднял в воздух и понес в хижину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56