Через несколько минут к нему присоединились полдюжины мужчин, переодетых лесорубами, под командованием некоего Маркэ.
Когда до хутора оставалось не больше двадцати шагов, Маркэ отломил ветку орешника, обмотал ее пропитанными смолой тряпками и поджег. Остальные достали топоры.
Затем главарь бандитов приблизился к дому и бросил свой импровизированный факел на крышу. Сухая солома мгновенно занялась, и вскоре крыша и чердак напоминали огромный костер.
А в это время Пьеле, встревоженный бешеным лаем своего пса, выглянул в окно и увидел языки пламени, а сквозь них шестерых мужчин с топорами. Юноша схватил мушкет, вернулся к окну и прицелился в одного из негодяев. Раздался выстрел, и смертельно раненный бандит упал, а остальные в испуге отступили.
Тогда Пьеле распахнул дверь и с пистолетами в руках выбежал во двор. Впереди него мчался захлебывающийся лаем пес.
В шести шагах от дома разгорелась отчаянная схватка, освещаемая пламенем пожара. Дважды выстрелив, храбрый юноша убил еще одного противника и ранил другого, потом, отбросив бесполезные уже пистолеты, он выхватил длинный нож и приготовился защищаться, но сзади на него обрушился топор, и он упал замертво с раскроенным черепом.
— На помощь! — вдруг раздался хриплый звериный вопль: это кричал Маркэ, в горло которого вцепился пес юноши. Убийцы Пьеле поспешили к нему, но пес, отпустив задушенного Маркэ, преградил им дорогу и угрожающе зарычал. В воздухе вновь взлетели топоры, и бедное животное, жалобно взвизгнув, упало.
Пожар между тем разгорался и грозил перекинуться на нижние этажи. Заметив это, один из убийц крикнул:
— Быстрее в дом! Надо успеть забрать ребенка!
Бандиты бросились к дому, но остановились, увидев, что дверь перегорожена большим сундуком, а на нем сидит вдова Дорфьель, сжимая в каждой руке по пистолету. Но что могла сделать пожилая женщина со здоровенными убийцами, разгоряченными видом крови? Умелая рука одного из них метнула топор, и он вонзился в грудь несчастной. Бандиты перепрыгнули через сундук, быстро пересекли залу первого этажа и поднялись по лестнице на второй.
Сквозь дым почти ничего не было видно, но испуганный малыш расплакался, и они пошли на его голос. После недолгих поисков негодяи нашли колыбель сына монсеньора Людовика и Ивонны, схватили ребенка и бегом спустились вниз, прочь из горящего дома. Едва они выскочили во двор, залитый кровью их невинных жертв, как крыша рухнула, взметнув в воздух мириады ослепительных искр.
Успешно выполнив свое дьявольское задание, убийцы углубились в лес, где в крохотной хижине поджидал их Ньяфон, чтобы вручить им вознаграждение за пролитую кровь.
Ивонна слишком поздно поняла, что стала жертвой обмана, а вернувшись, едва не лишилась рассудка, не Найдя ни дома, ни сына. Впрочем, она сразу догадалась, в чьих руках он мог оказаться.
Глава XXV
ВЫСОЧАЙШЕЕ РЕШЕНИЕ
Бывшая вдова поэта Скаррона была теперь королевой Франции. Строя ловкие и далеко не всегда чистоплотные интриги, в которых ей охотно помогал Ньяфон, некогда безжалостно брошенный ею за свое уродство, она в конечном итоге добились своего, став женой Людовика XIV и маркизой де Мэнтенон.
Ньяфон унаследовал все худшие черты своей матери, но она ничуть не уступала ему в своей дьявольской изобретательности. Ее августейший супруг безоговорочно ей верил, и хитрая дама вертела им как хотела. Судьба придворных зависел от ее мимолетных капризов, те, кто открыто выступил против нее, давно уже приняли смерть, а над остальными висела постоянная угроза оказаться в самом мрачном застенке, если они посмеют мешать ее планам. Главной целью королевы было сохранить трон для своего мужа, но не для его, а для своего блага: ведь если бы Людовик XIV пал, он бы неминуемо увлек за собой и ее. Так же, как и король, она видела в монсеньора Людовике серьезную угрозу своей безопасности и ненавидела его не меньше Ньяфона.
Теперь, когда брат короля был на свободе и мог в любой момент предъявить свои права на престол, необходимо было лишить его такой возможности. Убить монсеньора Людовика боялись из-за предсказания одного астролога, что обоим братьям суждено умереть в один и тот же день. Но как держать его в своей власти и заставить отказаться от претензий на трон? И вновь Ньяфон подал ей мысль. Он знал, где искать монсеньора Людовика, а также ему стало известно, что у того недавно родился сын. Украв ребенка, он отомстил бы Ивонне, заставив ее страдать, и завладел бы мощным средством воздействия на монсеньора Людовика.
Именно таким образом сын Ивонны и оказался в руках маркизы де Мэнтенон, которая перепоручила его заботам доверенной служанки.
Когда отчаяние немного притупилось, Ивонна и монсеньор Людовик дружно решили, что похитителем мог быть только Ньяфон.
Фариболь, Мистуфлэ и Онесимо тут же принялись строить головоломные планы, один другого безумнее, как то: атаковать втроем королевский дворец или захватить маркизу де Мэнтенон с ее страшным сыном и пытать их, пока они не скажут, где ребенок. Конечно, все это было совершенно невыполнимо, поскольку их сил никогда бы не хватило на то, чтобы воевать со своей страной, подчиненной приказам королевы.
Пребывая в подавленном настроении, Ивонна и слышать не хотела о правах своего мужа. К чему власть? Скольких еще жертв и страданий она потребует? Лучше уж отказаться от нее, если это вернет им сына…
Хутор Курьяк сгорел Дотла, и все они вместе с юным Дорфьелем переселились в маленький домик, затерявшийся в горах. Там они проводили время в тревоге и вынужденной бездеятельности, поскольку нечего было и думать продолжать помогать мстителям: это могло повредить малышу, за которого каждый из них охотно отдал бы свою жизнь.
— Среди бумаг Людовика XIV, — заявил однажды вечером монсеньор Людовик, — я обнаружил три пергамента с неоспоримыми доказательствами того, что я законный сын Людовика XIII и единственный наследник престола. Так вот, я хочу отдать их лжекоролю Франции… Она заплатил бы за эти документы не один десяток миллионов, если, конечно, в государственной казне еще что-то осталось… В обмен же я попрошу две вещи: вернуть нам сына и позволить свободно уехать вместе с моей Ивонной туда, куда мы сами пожелаем.
— Вы все обдумали, монсеньор, прежде чем принять столь серьезное решение? — взволнованно спросил Фариболь.
— Да, друг мой. Я все взвесил, а посему решение мое окончательно. Мне просто хочется спокойно жить где-нибудь вместе с сыном и женой. Пролито слишком много крови тех, кто пытался помочь мне, и я не хочу, чтобы вас, моих верных людей, также лишили жизни или свободы. Пусть Господь накажет моих врагов за содеянные ими преступления.
Час спустя все сидели за шатким столом, наблюдая за Фариболем, писавшим под диктовку монсеньора Людовика письмо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56