.. Я слышу шаги…
И, поспешно отойдя от монсеньора Людовика, Ивонна вновь превратилась в придурковатого слугу Жано. Секунду спустя в комнату вошел Росарж в сопровождении Лекуера, который должен был сменить своего «брата».
— Ну, как? — осведомился майор, выходя вместе с Жано. — Начинаешь привыкать?
— Не утомительно, — ответил тот, — но скучно. Этот заключенный только и умеет, что тяжело вздыхать.
— Ну ладно, ладно… Иди отдыхай!
— Нет, сударь, мне бы хотелось глотнуть немного свежего воздуха после стольких часов в этом склепе.
И Ивонна, оставив Росаржа, оперлась о стену, устремив взор в бесконечные просторы моря и неба. Но внезапно, с глухим криком ужаса, она отшатнулась: по лестнице, ведущей от берега к замку, поднимался человек, с появлением которого рушились все ее надежды.
— Ньяфон! — в отчаянии прошептала девушка.
Да, это был Ньяфон; его мать, ставшая королевой, добилась для него разрешения быть рядом с несчастным узником, которого он ненавидел всем сердцем. Чем больше мучений доставит он монсеньору Людовику, тем хуже будет тем, кто его любит, а значит, и Ивонне: мерзкий карлик не простил ей того, что она отвергла его постыдную любовь.
В день своего прибытия на остров Святой Маргариты он вручил Сен-Мару рекомендательные письма и показал королевский указ, не только позволяющий ему поселиться в замке, но и предоставляющий ему полную свободу действий. Покончив таким образом с формальностями, он поспешил к «глазку» камеры монсеньора Людовика и уже не отходил от него ни на шаг, день и ночь следя за бедным узником. Так его постигло одно из самых горьких разочарований.
Ему показалось, что Людовик выглядит слишком счастливым для заключенного, закованного к тому же в железную маску. Не ведая причин безразличия юноши к своей невеселой судьбе и не смея нанести пленнику физический вред, карлик решил измучить пытками его душу.
Несколько дней Ньяфон тщетно ломал голову, придумывая наиболее действенный план, и вот однажды, меряя шагами губернаторский сад, он заметил некую даму, которая, грустно опустив голову, прогуливалась неподалеку.
— Мадам де Сен-Map! — радостно воскликнул карлик. — Как я мог о ней забыть.
После страшных событий в Пиньероле Сюзанна не виделась с человеком в железной маске, но знала, что он где-то рядом, и с позволения мужа, помнившего о былых отношениях между его женой и узником, старалась хоть как-то облегчить жизнь своего бывшего нареченного.
Поскольку в поступавших из Лувра распоряжениях недвусмысленно предписывалось не отказывать заключенному ни в каких удобствах, совместимых с его ролью пленника, она упросила Сен-Мара позволить ей самой заниматься личными вещами монсеньора Людовика. Губернатор отнесся к этому благосклонно, отлично понимая, что подобная работа предназначена для женских рук самой природой.
Ньяфон, с присущей ему пронырливостью и хитростью, вскоре обо всем узнал и через несколько дней после своей встречи с Сюзанной попросил губернатора об аудиенции.
Хотя Сен-Map и не переносил Ньяфона, подозревая в нем шпиона Лувуа, он не мог отказать и скрепя сердце принял его. Ньяфон же не обратил ни малейшего внимания на холодность губернатора и, вежливо поклонившись, сразу перешел к делу:
— Надеюсь, что монсеньор простит мне некоторую нескромность, когда узнает о цели моего визита. Как губернатор, монсеньор обладает выдающимися качествами, но он впадает в весьма распространенную ошибку, слишком уж доверяя членам своей семьи.
— Что вы имеете в виду, сударь?
— Я имею в виду мадам де Сен-Мар.
— Мадам де Сен-Map не имеет ничего общего с моими обязанностями губернатора, и я запрещаю вам даже произносить ее имя.
— Господин де Сен-Map, — спокойно возразил карлик, — вы забываете, что если ваш ранг и позволяет вам говорить со мной в таком тоне, то привезенное мною письмо короля дает мне право навязывать вам свою волю, когда речь идет об интересах службы его величеству. А поскольку ситуация именно такова, я считаю себя вправе задать вам несколько вопросов, и вы, господин губернатор, на них ответите, конечно, если хотите сохранить голову на плечах.
В глазах Сен-Мара мелькнула ненависть; как ни была мимолетна эта вспышка, Ньяфон все же заметил ее и со сладкой улыбкой продолжал:
— Я знаю, монсеньор хозяин в своей крепости, а в ней есть великолепные застенки, умеющие надежно хранить тайну любых исчезновений… Но должен предупредить, что каждую неделю я отправляю одному лицу, весьма близкому к его величеству, подробнейшую бумагу с описанием всего происходящего на острове Святой Маргариты. Я очень дорожу дружбой упомянутого лица, и оно, если в течение пятнадцати дней не получит от меня никаких вестей, попросит короля немедленно прислать сюда своих мушкетеров…
Видя, что собеседник разгадал его замыслы, Сен-Мар до крови прикусил губу и, будучи не в силах что-либо сделать, коротко ответил:
— Спрашивайте. Что вы хотите знать?
— Ничего. Я просто хочу поведатъ вам некоторые подробности из жизни вашей супруги.
— Вы знакомы с мадам де Сен-Мар?
— Я имею честь знать ее с самого раннего детства, поскольку был слугой в замке графа де Бреванна.
— Слугой! — презрительно воскликнул губернатор.
— Да, монсеньор, слугой. Верным и преданным слугой, точно так же, как сейчас я — покорнейший слуга вашей милости… так вот, там я стал невольным свидетелем чувства, испытываемого очаровательной дочерью графа де Бреванна к молодому дворянину, известному вам под именем монсеньор Людовик.
Сен-Мар побледнел, сжал кулаки и гневно уставился на хитрого карлика.
— Это чувство, — продолжал тот, — столь искреннее и глубокое, не могло пройти так быстро… Мадемуазель Сюзанна вышла за вас против своей воли, и я могу поклясться, что она делает все от нее зависящее, дабы облегчить страдания нашего дорогого узника..
Сен-Мар сделал протестующий жест и, взяв себя в руки, сказал:
— Вы ошибаетесь. Мадам де Сен-Мар прежде всего жена губернатора крепости Святой Маргариты и никогда не уронит своего достоинства, помогая заключенному, вверенному королем заботам ее мужа… Кроме того, с той самой ночи в Пиньероле она не видела Железную Маску.
— Вполне возможно, — кивнул карлик с самоуверенным видом, — но она с ним переписывается.
— Переписывается?
— Да, господин губернатор, с каждой сменой белея узника она посылает записку, утешая и поддерживая того, чьей свободы и счастья она жаждет, хотя уже и не может разделить их.
Услышав такое, Сен-Map испугался по-настоящему.
— Клянусь, что я не имею к этому никакого отношения!
— Но вы виновны в преступной неосмотрительности…
— Представьте мне доказательства своих слов, сударь, и я, не колеблясь ни секунды…
— Поступите с ней так же, как с теми провинившимися слугами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
И, поспешно отойдя от монсеньора Людовика, Ивонна вновь превратилась в придурковатого слугу Жано. Секунду спустя в комнату вошел Росарж в сопровождении Лекуера, который должен был сменить своего «брата».
— Ну, как? — осведомился майор, выходя вместе с Жано. — Начинаешь привыкать?
— Не утомительно, — ответил тот, — но скучно. Этот заключенный только и умеет, что тяжело вздыхать.
— Ну ладно, ладно… Иди отдыхай!
— Нет, сударь, мне бы хотелось глотнуть немного свежего воздуха после стольких часов в этом склепе.
И Ивонна, оставив Росаржа, оперлась о стену, устремив взор в бесконечные просторы моря и неба. Но внезапно, с глухим криком ужаса, она отшатнулась: по лестнице, ведущей от берега к замку, поднимался человек, с появлением которого рушились все ее надежды.
— Ньяфон! — в отчаянии прошептала девушка.
Да, это был Ньяфон; его мать, ставшая королевой, добилась для него разрешения быть рядом с несчастным узником, которого он ненавидел всем сердцем. Чем больше мучений доставит он монсеньору Людовику, тем хуже будет тем, кто его любит, а значит, и Ивонне: мерзкий карлик не простил ей того, что она отвергла его постыдную любовь.
В день своего прибытия на остров Святой Маргариты он вручил Сен-Мару рекомендательные письма и показал королевский указ, не только позволяющий ему поселиться в замке, но и предоставляющий ему полную свободу действий. Покончив таким образом с формальностями, он поспешил к «глазку» камеры монсеньора Людовика и уже не отходил от него ни на шаг, день и ночь следя за бедным узником. Так его постигло одно из самых горьких разочарований.
Ему показалось, что Людовик выглядит слишком счастливым для заключенного, закованного к тому же в железную маску. Не ведая причин безразличия юноши к своей невеселой судьбе и не смея нанести пленнику физический вред, карлик решил измучить пытками его душу.
Несколько дней Ньяфон тщетно ломал голову, придумывая наиболее действенный план, и вот однажды, меряя шагами губернаторский сад, он заметил некую даму, которая, грустно опустив голову, прогуливалась неподалеку.
— Мадам де Сен-Map! — радостно воскликнул карлик. — Как я мог о ней забыть.
После страшных событий в Пиньероле Сюзанна не виделась с человеком в железной маске, но знала, что он где-то рядом, и с позволения мужа, помнившего о былых отношениях между его женой и узником, старалась хоть как-то облегчить жизнь своего бывшего нареченного.
Поскольку в поступавших из Лувра распоряжениях недвусмысленно предписывалось не отказывать заключенному ни в каких удобствах, совместимых с его ролью пленника, она упросила Сен-Мара позволить ей самой заниматься личными вещами монсеньора Людовика. Губернатор отнесся к этому благосклонно, отлично понимая, что подобная работа предназначена для женских рук самой природой.
Ньяфон, с присущей ему пронырливостью и хитростью, вскоре обо всем узнал и через несколько дней после своей встречи с Сюзанной попросил губернатора об аудиенции.
Хотя Сен-Map и не переносил Ньяфона, подозревая в нем шпиона Лувуа, он не мог отказать и скрепя сердце принял его. Ньяфон же не обратил ни малейшего внимания на холодность губернатора и, вежливо поклонившись, сразу перешел к делу:
— Надеюсь, что монсеньор простит мне некоторую нескромность, когда узнает о цели моего визита. Как губернатор, монсеньор обладает выдающимися качествами, но он впадает в весьма распространенную ошибку, слишком уж доверяя членам своей семьи.
— Что вы имеете в виду, сударь?
— Я имею в виду мадам де Сен-Мар.
— Мадам де Сен-Map не имеет ничего общего с моими обязанностями губернатора, и я запрещаю вам даже произносить ее имя.
— Господин де Сен-Map, — спокойно возразил карлик, — вы забываете, что если ваш ранг и позволяет вам говорить со мной в таком тоне, то привезенное мною письмо короля дает мне право навязывать вам свою волю, когда речь идет об интересах службы его величеству. А поскольку ситуация именно такова, я считаю себя вправе задать вам несколько вопросов, и вы, господин губернатор, на них ответите, конечно, если хотите сохранить голову на плечах.
В глазах Сен-Мара мелькнула ненависть; как ни была мимолетна эта вспышка, Ньяфон все же заметил ее и со сладкой улыбкой продолжал:
— Я знаю, монсеньор хозяин в своей крепости, а в ней есть великолепные застенки, умеющие надежно хранить тайну любых исчезновений… Но должен предупредить, что каждую неделю я отправляю одному лицу, весьма близкому к его величеству, подробнейшую бумагу с описанием всего происходящего на острове Святой Маргариты. Я очень дорожу дружбой упомянутого лица, и оно, если в течение пятнадцати дней не получит от меня никаких вестей, попросит короля немедленно прислать сюда своих мушкетеров…
Видя, что собеседник разгадал его замыслы, Сен-Мар до крови прикусил губу и, будучи не в силах что-либо сделать, коротко ответил:
— Спрашивайте. Что вы хотите знать?
— Ничего. Я просто хочу поведатъ вам некоторые подробности из жизни вашей супруги.
— Вы знакомы с мадам де Сен-Мар?
— Я имею честь знать ее с самого раннего детства, поскольку был слугой в замке графа де Бреванна.
— Слугой! — презрительно воскликнул губернатор.
— Да, монсеньор, слугой. Верным и преданным слугой, точно так же, как сейчас я — покорнейший слуга вашей милости… так вот, там я стал невольным свидетелем чувства, испытываемого очаровательной дочерью графа де Бреванна к молодому дворянину, известному вам под именем монсеньор Людовик.
Сен-Мар побледнел, сжал кулаки и гневно уставился на хитрого карлика.
— Это чувство, — продолжал тот, — столь искреннее и глубокое, не могло пройти так быстро… Мадемуазель Сюзанна вышла за вас против своей воли, и я могу поклясться, что она делает все от нее зависящее, дабы облегчить страдания нашего дорогого узника..
Сен-Мар сделал протестующий жест и, взяв себя в руки, сказал:
— Вы ошибаетесь. Мадам де Сен-Мар прежде всего жена губернатора крепости Святой Маргариты и никогда не уронит своего достоинства, помогая заключенному, вверенному королем заботам ее мужа… Кроме того, с той самой ночи в Пиньероле она не видела Железную Маску.
— Вполне возможно, — кивнул карлик с самоуверенным видом, — но она с ним переписывается.
— Переписывается?
— Да, господин губернатор, с каждой сменой белея узника она посылает записку, утешая и поддерживая того, чьей свободы и счастья она жаждет, хотя уже и не может разделить их.
Услышав такое, Сен-Map испугался по-настоящему.
— Клянусь, что я не имею к этому никакого отношения!
— Но вы виновны в преступной неосмотрительности…
— Представьте мне доказательства своих слов, сударь, и я, не колеблясь ни секунды…
— Поступите с ней так же, как с теми провинившимися слугами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56