– Я приготовил кофе, яйца и бекон.
– Ты очень хороший парень, Ленни Крэнсон, – сказала она с улыбкой.
Парень удовлетворенно рассмеялся, и, войдя в свой дом, они заперли за собой дверь.
Чанс Доусен, направляясь на лесопилку, задержался ненароком у высоких елей, надеясь увидеть, как Фэнси будет выходить из танцевального зала. Он проклинал себя, что вел себя, словно зеленый юнец, который не решается приблизиться к понравившейся девушке из-за боязни получить отказ.
В свои тридцать лет он мог похвастаться, что знал много женщин, но ни к одной из них он еще не испытывал подобных чувств. Впрочем, Чанс был не единственным в поселке, кому приглянулась эта девушка. Добрая половина всех его лесорубов кружили вокруг нее, словно пчелы возле меда. Каждый раз, когда Доусен видел, как кто-то из мужчин танцует с нею, ему хотелось наброситься на соперника с кулаками, не желая допустить, чтобы другие испытывали такое же волнение, как и он сам, когда танцевал с Фэнси. Правда, танцевал только раз. Ее тело было таким мягким и податливым, и так льнуло к нему, Чансу. И веяло от нее такой свежестью и чистотой, а от волос ее исходил едва уловимый запах розовых духов. В отличие от других девушек, которые пользовались дешевыми духами и поливали себя ими слишком обильно, чтобы подавить запах немытого тела.
Теперь-то Доусен понял, что ему не следовало так спешить с откровенным предложением. Нужно было дать ей время узнать его, и вполне вероятно, что уже сейчас она была бы в его постели. Но его торопливость объяснялась тем, что он опасался, как бы не опередили его другие мужчины. Слишком многим она нравилась.
Наконец, его долгое ожидание было вознаграждено: на пороге танцевального зала появилась Фэнси. На миг она задержалась в дверях, и тогда Чанс решился подойти к ней, чтобы извиниться за свое глупое поведение во время их первой встречи и попросить у нее разрешения начать их знакомство заново. Как только она вышла на улицу, он направился к ней, но внезапно остановился, и презрительная ухмылка исказила его лицо. Из тени вышел какой-то мужчина и поспешил навстречу девушке. От Чанса до них было довольно большое расстояние, чтобы расслышать о чем они говорили, но зато было отлично видно, как встречавший обнял Фэнси за плечи.
Доусен невольно выругался, увидев это:
– Итак, она не хочет зависеть ни от одного мужчины, не так ли?!
«Но уж от этого-то типа она точно зависит! И кто он такой? – спрашивал себя Чанс, глядя, как эта пара отправилась восвояси в обнимочку. – Где он работает? Он явно не из числа здешних лесорубов, а ближайший лесной поселок находится почти в двадцати милях отсюда!»
Но вдруг ему в голову пришла нелепая мысль, заставившая выругаться еще раз: а что, если этот тип вообще нигде не работает? Нет. Неужели эта тоненькая нежная девушка содержит этого бугая? Но ведь существуют же женщины, которые так сильно влюблены в своих мужчин, что готовы даже на такое!
Его руки невольно сжались в кулаки. Чанс понял, что пара, за которой он наблюдал, направилась к дому Фэнси. Она склонила голову на плечо своему спутнику, а тот смотрел на нее сверху вниз. Они разговаривали о чем-то и улыбались друг другу. Перед тем, как войти в дом, мужчина рассмеялся, запрокинув голову. Наверное, Фэнси сказала ему что-то приятное. Доусен так хотел в этот момент поколотить этого типа, а ее готов был придушить.
Через час после возвращения из танцзала Фэнси уже лежала в постели. Плотно поев и омыв ноги, которые теперь уже меньше болели, она блаженно прислушивалась к далекому пению пилы, доносившемуся с пилорамы. Эти звуки ей были знакомы с детства, и по всему были любимы ею.
Скучает ли Мэри по жизни в поселке лесорубов? Интересно, почему она не приехала на похороны отца?
Незаметно веки девушки отяжелели и сами собой закрылись. И вскоре, убаюканная тихим пением Ленни, который убирал кухню и мурлыкал песню «Мой дом родной в Кентукки», она погрузилась в сон.
ГЛАВА 2
Утро выдалось прохладным и ясным. Холодный ветер продувал куртку Чанса, стоявшего на берегу и смотревшего на затор из бревен, который образовался на реке. Разбивать такие заторы было занятием непростым и довольно опасным. Как раз при подобных обстоятельствах в 1853 году и погиб его отец.
Похоронив своего отца, горячо любимого и бесконечно уважаемого, рядом с его второй женой, умершей двумя годами раньше от пневмонии, Чанс пожил еще год в округе Плейсер, а затем покинул те места.
В день, похожий на сегодняшний, он погрузил в лодку провизию на несколько недель и отправился вверх по реке, подыскивая подходящее место для стоянки лесорубов. Через неделю нашел хорошее местечко и отправился за своими работниками.
В начале 1800-х лесорубы, подобно скотоводам, мало придавали значения тому обстоятельству, что земля может кому-то принадлежать. Тем более земля, на которой росли огромные ели и сосны. В те суровые времена считалось, что земля принадлежит тому, кто первым занял ее, не говоря уже о лесе.
До зимы оставалось совсем недолго, когда Чанс прибыл в облюбованные места с четырьмя работниками. Они сразу принялись за постройку надежного укрытия для всех остальных работяг, которые должны были прибыть сюда попозже: рубильщиков, обдирщиков, пильщиков, возниц. Потребовалась неделя, чтобы возвести длинный барак. И хотя это здание выглядело довольно неказистым, но зато отличалось прочностью, так как бревна были плотно подогнаны друг к другу, и крыша не протекала.
В центре барака рабочие соорудили огромную печь, чтобы помещение обогревалось равномерно но всех направлениях. Над печью в крыше сделали грубу для выхода дыма. Вдоль стен располагались нары. В конце длинной комнаты были установлены три грубо сколоченных стола, соединенные вместе, и возле них стояли скамейки. В другом углу комнаты положили точильный камень, где пильщики и рубилыцики могли поточить свои топоры и пилы. Напротив точильного колеса поставили бочку с водой, из которой лесорубы черпали воду для умывания.
В тот день, когда было закончено строительство первого жилища, по реке Пьюджет-Саунд прибыла шхуна, которая доставила тяжелое оборудование для лесопилки, а также вместе с гигантской пилой на берег выгрузились мулы, быки и любимый жеребец Чанса. Кто-то благоразумный привез также и корову. Большинство работников были женаты и имели детей, так что матери могли порадоваться молоку для своих детишек.
Топоры застучали с удвоенной энергией, а упряжки быков подтаскивали к лесопилке огромные деревья. Бревна быстро распиливали на доски. Благо, что ели и сосны были такими огромными, что из одного дерева можно было построить небольшой четырехкомнатный дом.
Затем возвели столовую, которая по размерам не уступала спальному бараку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Ты очень хороший парень, Ленни Крэнсон, – сказала она с улыбкой.
Парень удовлетворенно рассмеялся, и, войдя в свой дом, они заперли за собой дверь.
Чанс Доусен, направляясь на лесопилку, задержался ненароком у высоких елей, надеясь увидеть, как Фэнси будет выходить из танцевального зала. Он проклинал себя, что вел себя, словно зеленый юнец, который не решается приблизиться к понравившейся девушке из-за боязни получить отказ.
В свои тридцать лет он мог похвастаться, что знал много женщин, но ни к одной из них он еще не испытывал подобных чувств. Впрочем, Чанс был не единственным в поселке, кому приглянулась эта девушка. Добрая половина всех его лесорубов кружили вокруг нее, словно пчелы возле меда. Каждый раз, когда Доусен видел, как кто-то из мужчин танцует с нею, ему хотелось наброситься на соперника с кулаками, не желая допустить, чтобы другие испытывали такое же волнение, как и он сам, когда танцевал с Фэнси. Правда, танцевал только раз. Ее тело было таким мягким и податливым, и так льнуло к нему, Чансу. И веяло от нее такой свежестью и чистотой, а от волос ее исходил едва уловимый запах розовых духов. В отличие от других девушек, которые пользовались дешевыми духами и поливали себя ими слишком обильно, чтобы подавить запах немытого тела.
Теперь-то Доусен понял, что ему не следовало так спешить с откровенным предложением. Нужно было дать ей время узнать его, и вполне вероятно, что уже сейчас она была бы в его постели. Но его торопливость объяснялась тем, что он опасался, как бы не опередили его другие мужчины. Слишком многим она нравилась.
Наконец, его долгое ожидание было вознаграждено: на пороге танцевального зала появилась Фэнси. На миг она задержалась в дверях, и тогда Чанс решился подойти к ней, чтобы извиниться за свое глупое поведение во время их первой встречи и попросить у нее разрешения начать их знакомство заново. Как только она вышла на улицу, он направился к ней, но внезапно остановился, и презрительная ухмылка исказила его лицо. Из тени вышел какой-то мужчина и поспешил навстречу девушке. От Чанса до них было довольно большое расстояние, чтобы расслышать о чем они говорили, но зато было отлично видно, как встречавший обнял Фэнси за плечи.
Доусен невольно выругался, увидев это:
– Итак, она не хочет зависеть ни от одного мужчины, не так ли?!
«Но уж от этого-то типа она точно зависит! И кто он такой? – спрашивал себя Чанс, глядя, как эта пара отправилась восвояси в обнимочку. – Где он работает? Он явно не из числа здешних лесорубов, а ближайший лесной поселок находится почти в двадцати милях отсюда!»
Но вдруг ему в голову пришла нелепая мысль, заставившая выругаться еще раз: а что, если этот тип вообще нигде не работает? Нет. Неужели эта тоненькая нежная девушка содержит этого бугая? Но ведь существуют же женщины, которые так сильно влюблены в своих мужчин, что готовы даже на такое!
Его руки невольно сжались в кулаки. Чанс понял, что пара, за которой он наблюдал, направилась к дому Фэнси. Она склонила голову на плечо своему спутнику, а тот смотрел на нее сверху вниз. Они разговаривали о чем-то и улыбались друг другу. Перед тем, как войти в дом, мужчина рассмеялся, запрокинув голову. Наверное, Фэнси сказала ему что-то приятное. Доусен так хотел в этот момент поколотить этого типа, а ее готов был придушить.
Через час после возвращения из танцзала Фэнси уже лежала в постели. Плотно поев и омыв ноги, которые теперь уже меньше болели, она блаженно прислушивалась к далекому пению пилы, доносившемуся с пилорамы. Эти звуки ей были знакомы с детства, и по всему были любимы ею.
Скучает ли Мэри по жизни в поселке лесорубов? Интересно, почему она не приехала на похороны отца?
Незаметно веки девушки отяжелели и сами собой закрылись. И вскоре, убаюканная тихим пением Ленни, который убирал кухню и мурлыкал песню «Мой дом родной в Кентукки», она погрузилась в сон.
ГЛАВА 2
Утро выдалось прохладным и ясным. Холодный ветер продувал куртку Чанса, стоявшего на берегу и смотревшего на затор из бревен, который образовался на реке. Разбивать такие заторы было занятием непростым и довольно опасным. Как раз при подобных обстоятельствах в 1853 году и погиб его отец.
Похоронив своего отца, горячо любимого и бесконечно уважаемого, рядом с его второй женой, умершей двумя годами раньше от пневмонии, Чанс пожил еще год в округе Плейсер, а затем покинул те места.
В день, похожий на сегодняшний, он погрузил в лодку провизию на несколько недель и отправился вверх по реке, подыскивая подходящее место для стоянки лесорубов. Через неделю нашел хорошее местечко и отправился за своими работниками.
В начале 1800-х лесорубы, подобно скотоводам, мало придавали значения тому обстоятельству, что земля может кому-то принадлежать. Тем более земля, на которой росли огромные ели и сосны. В те суровые времена считалось, что земля принадлежит тому, кто первым занял ее, не говоря уже о лесе.
До зимы оставалось совсем недолго, когда Чанс прибыл в облюбованные места с четырьмя работниками. Они сразу принялись за постройку надежного укрытия для всех остальных работяг, которые должны были прибыть сюда попозже: рубильщиков, обдирщиков, пильщиков, возниц. Потребовалась неделя, чтобы возвести длинный барак. И хотя это здание выглядело довольно неказистым, но зато отличалось прочностью, так как бревна были плотно подогнаны друг к другу, и крыша не протекала.
В центре барака рабочие соорудили огромную печь, чтобы помещение обогревалось равномерно но всех направлениях. Над печью в крыше сделали грубу для выхода дыма. Вдоль стен располагались нары. В конце длинной комнаты были установлены три грубо сколоченных стола, соединенные вместе, и возле них стояли скамейки. В другом углу комнаты положили точильный камень, где пильщики и рубилыцики могли поточить свои топоры и пилы. Напротив точильного колеса поставили бочку с водой, из которой лесорубы черпали воду для умывания.
В тот день, когда было закончено строительство первого жилища, по реке Пьюджет-Саунд прибыла шхуна, которая доставила тяжелое оборудование для лесопилки, а также вместе с гигантской пилой на берег выгрузились мулы, быки и любимый жеребец Чанса. Кто-то благоразумный привез также и корову. Большинство работников были женаты и имели детей, так что матери могли порадоваться молоку для своих детишек.
Топоры застучали с удвоенной энергией, а упряжки быков подтаскивали к лесопилке огромные деревья. Бревна быстро распиливали на доски. Благо, что ели и сосны были такими огромными, что из одного дерева можно было построить небольшой четырехкомнатный дом.
Затем возвели столовую, которая по размерам не уступала спальному бараку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79