Казалось, время остановилось и движения замедлились, как во сне. Она видела, как Джек поднимает руку, чтобы спихнуть ее вниз. Эмерелд вцепилась в перила в отчаянной попытке удержаться.
Она ощутила сильный толчок в спину и поняла, что падает. Ударившись о перила, Эмерелд ухитрилась не выпустить их из рук, но ее нога скользнула по ступеньке, щиколотка подвернулась, и Эмерелд услышала, как хрустнула сломавшаяся кость. Она отчаянно закричала, но ее крик перекрыл рокочущий голос отца:
— Что, черт побери, здесь происходит?
Сквозь красную пелену боли Эмерелд увидела ненавистное лицо Уильяма Монтегью, стоящего у подножия лестницы. За ним возвышался здоровяк Белтон, возбужденный сценой, свидетелем которой он стал. Дворецкий пытался выпроводить двух горничных, тоже все видевших и слышавших, но у тех от страха ноги словно приросли к полу.
— Приведите врача, — приказал Монтегью. Он смотрел на Эмерелд с отвращением, но долг отца по отношению к дочери исполнил.
Белтон отправил одну из служанок за доктором, а другой велел приготовить постель для больной.
— Только не в моих апартаментах, — прошипел Джек, — Эта женщина мне больше не жена.
— Положите ее в помещении для прислуги, — распорядился Уильям.
Постель приготовили в бывшей комнате Ирмы Бладжет, но едва Джек приблизился к Эмерелд, та закричала с ненавистью:
— Не прикасайся ко мне, мерзкий убийца!
В конце концов кухарка, миссис Томас, сама отнесла ее в постель и нашла одну из ее старых ночных рубашек. Боль в сломанной ноге становилась невыносимой, но больше всего Эмерелд волновалась о своем ребенке. Миссис Томас расспросила Эмерелд, где у нее болит, и осмотрела, нет ли кровотечения. Не обнаружив ничего подозрительного, они обе горячо возблагодарили Бога.
Уильям Монтегью побелел как полотно. Если бы у него в руках оказался пистолет, когда О'Тул появился и разрушил все его планы, ирландская свинья уже валялась бы мертвой, и ни один суд Англии не вынес бы ему приговора! Страшнее унижения, нанесенного ему беременностью дочери, было мгновенное прозрение, что именно О'Тул разорил его. Когда эти черные глаза впились в него и он услышал насмешливые слова: «Никогда не надо недооценивать ирландцев», — Уильям понял, что все их убытки явились результатом мести О'Тула. Что ж, не только долбаные О'Тулы могут мстить, и это они скоро узнают, к их вечной печали.
Приход врача прервал размышления Монтегью. Его тут же вывело из себя то, что глупая служанка привела его личного врача. Любой медик справился бы со сломанной ногой. А лучше всего тот, кто ничего не знает о делах его семьи. Но потом Монтегью понял, что доктор Слоун может стать союзником.
— Произошел несчастный случай? — спросил Слоун, переводя взгляд с Уильяма на Джека. — Судя по всему, вам обоим не помешало бы успокоительное.
Уильям, бросив хмурый взгляд на горничную, заговорил:
— Пойдемте в библиотеку, доктор. И ты тоже, Джек. Это касается именно тебя, так что не надейся умыть руки.
Монтегью плотно закрыл дверь и только потом начал:
— Моя дочь сломала ногу, ей придется наложить лубки, но не это нас беспокоит. Она ждет ребенка, и, судя по всему, срок родов близок. — Уильям посмотрел на Джека. — Этот ребенок не от ее мужа. Мы хотим, чтобы вы устроили его судьбу.
Доктор Слоун изумленно поднял брови. Монтегью любит власть ради собственного блага, но если он полагает, что в этом доме несет ответственность за все, то тут возникает другая проблема.
— Устроить? Я не сомневаюсь, что вы не предлагаете ничего криминального. Если вы подразумеваете, что необходимо найти того, кто заберет дитя, это можно устроить. За определенную цену.
«Чертовы деньги! В итоге все кончается фунтами, шиллингами и пенсами». Уильям с каждой минутой терял терпение. О'Тула ждет кровавая расплата!
— Я осмотрю больную, — строго сказал Слоун. Уильям проводил врача в ту часть дома, где жили слуги.
Там миссис Томас, все еще тяжело дыша от своих усилий, изо всех сил старалась устроить Эмерелд поудобнее.
Молодая женщина, лежащая на постели, съежилась от страха, узнав семейного врача. Она помнила его резкие манеры и грубые руки еще с тех пор, как была ребенком.
Слоун и не пытался скрыть своего отвращения, когда смотрел на живот Эмерелд. Наконец он достал лубки из своей объемистой сумки и стал выпрямлять ногу. Хотя женщина пыталась хранить стоическое молчание, боль оказалась слишком сильной, и она вскрикнула.
— Что такое? — спросил врач.
— Больно, — прошептала Эмерелд побелевшими губами.
— Разумеется, больно. Нога сломана, — резко ответил он. Слоун недолго занимался ногой, потом отпустил кухарку и сосредоточил внимание на объемистом животе, грозящем прорвать ночную рубашку. Помяв его и прощупав, он положил обе руки на живот, который все время менял форму. Его кустистые брови сошлись к переносице.
— Что-то не так? — забеспокоилась Эмерелд, со страхом следя за выражением лица Слоуна.
Тот сложил ладонь трубочкой, приложил ее к раздутому животу и нагнул голову, чтобы послушать. Спустя минуту он выпрямился и голосом, ясно осуждающим ее за совершение двойного греха, произнес:
— Там не один ребенок. У вас двойня.
Глава 31
Монтегью мерил шагами гостиную в передней части дома, а Джек тяжело обмяк в кресле.
— Она рожает? — спросил Уильям таким тоном, словно ему не терпелось оставить позади этот унизительный момент.
— Нет, по моим подсчетам, ей осталась еще неделя. Может быть, больше, а может, и меньше.
Монтегью презрительно фыркнул, выражая свое отношение к ученому мнению доктора.
— Просто будьте здесь в этот момент, чтобы вы смогли убрать маленького ирландского ублюдка с Портмен-сквер!
— Я только что осмотрел ее, — сообщил ему Слоун не без злорадства. — На свет появится пара маленьких ирландских ублюдков.
Как только Слоун ушел, Монтегью сорвал свою злость на Джеке Реймонде:
— От тебя толку, как от козла молока. Уселся здесь, голову руками обхватил. Неужели ты не понимаешь, что О'Тул все это время вредил нам?
Слова Уильяма достигли отупевших от алкоголя мозгов зятя. Он ошалело выпрямился в кресле, пока до него не дошел смысл сказанного.
— Вероятно, О'Тул прав. Ты не мужчина!
Джек вскочил на ноги, эти слова ужалили его, заставив перейти в нападение.
— Ты, старая свинья! Это твоя дочь повела себя, как шлюха, так же как и твоя жена была потаскухой до нее! Это ты предал старого графа, ты предал своего партнера, ты спланировал убийство Джозефа О'Тула, ты отправил Шона О'Тула в плавучую тюрьму с искалеченной рукой. Что ж, с меня достаточно Монтегью на один вечер! — Джек стрелой вылетел из комнаты, а затем и из дома, изо всех сил хлопнув дверью.
Уильям уже достиг того предела, когда ярость выходит из-под контроля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Она ощутила сильный толчок в спину и поняла, что падает. Ударившись о перила, Эмерелд ухитрилась не выпустить их из рук, но ее нога скользнула по ступеньке, щиколотка подвернулась, и Эмерелд услышала, как хрустнула сломавшаяся кость. Она отчаянно закричала, но ее крик перекрыл рокочущий голос отца:
— Что, черт побери, здесь происходит?
Сквозь красную пелену боли Эмерелд увидела ненавистное лицо Уильяма Монтегью, стоящего у подножия лестницы. За ним возвышался здоровяк Белтон, возбужденный сценой, свидетелем которой он стал. Дворецкий пытался выпроводить двух горничных, тоже все видевших и слышавших, но у тех от страха ноги словно приросли к полу.
— Приведите врача, — приказал Монтегью. Он смотрел на Эмерелд с отвращением, но долг отца по отношению к дочери исполнил.
Белтон отправил одну из служанок за доктором, а другой велел приготовить постель для больной.
— Только не в моих апартаментах, — прошипел Джек, — Эта женщина мне больше не жена.
— Положите ее в помещении для прислуги, — распорядился Уильям.
Постель приготовили в бывшей комнате Ирмы Бладжет, но едва Джек приблизился к Эмерелд, та закричала с ненавистью:
— Не прикасайся ко мне, мерзкий убийца!
В конце концов кухарка, миссис Томас, сама отнесла ее в постель и нашла одну из ее старых ночных рубашек. Боль в сломанной ноге становилась невыносимой, но больше всего Эмерелд волновалась о своем ребенке. Миссис Томас расспросила Эмерелд, где у нее болит, и осмотрела, нет ли кровотечения. Не обнаружив ничего подозрительного, они обе горячо возблагодарили Бога.
Уильям Монтегью побелел как полотно. Если бы у него в руках оказался пистолет, когда О'Тул появился и разрушил все его планы, ирландская свинья уже валялась бы мертвой, и ни один суд Англии не вынес бы ему приговора! Страшнее унижения, нанесенного ему беременностью дочери, было мгновенное прозрение, что именно О'Тул разорил его. Когда эти черные глаза впились в него и он услышал насмешливые слова: «Никогда не надо недооценивать ирландцев», — Уильям понял, что все их убытки явились результатом мести О'Тула. Что ж, не только долбаные О'Тулы могут мстить, и это они скоро узнают, к их вечной печали.
Приход врача прервал размышления Монтегью. Его тут же вывело из себя то, что глупая служанка привела его личного врача. Любой медик справился бы со сломанной ногой. А лучше всего тот, кто ничего не знает о делах его семьи. Но потом Монтегью понял, что доктор Слоун может стать союзником.
— Произошел несчастный случай? — спросил Слоун, переводя взгляд с Уильяма на Джека. — Судя по всему, вам обоим не помешало бы успокоительное.
Уильям, бросив хмурый взгляд на горничную, заговорил:
— Пойдемте в библиотеку, доктор. И ты тоже, Джек. Это касается именно тебя, так что не надейся умыть руки.
Монтегью плотно закрыл дверь и только потом начал:
— Моя дочь сломала ногу, ей придется наложить лубки, но не это нас беспокоит. Она ждет ребенка, и, судя по всему, срок родов близок. — Уильям посмотрел на Джека. — Этот ребенок не от ее мужа. Мы хотим, чтобы вы устроили его судьбу.
Доктор Слоун изумленно поднял брови. Монтегью любит власть ради собственного блага, но если он полагает, что в этом доме несет ответственность за все, то тут возникает другая проблема.
— Устроить? Я не сомневаюсь, что вы не предлагаете ничего криминального. Если вы подразумеваете, что необходимо найти того, кто заберет дитя, это можно устроить. За определенную цену.
«Чертовы деньги! В итоге все кончается фунтами, шиллингами и пенсами». Уильям с каждой минутой терял терпение. О'Тула ждет кровавая расплата!
— Я осмотрю больную, — строго сказал Слоун. Уильям проводил врача в ту часть дома, где жили слуги.
Там миссис Томас, все еще тяжело дыша от своих усилий, изо всех сил старалась устроить Эмерелд поудобнее.
Молодая женщина, лежащая на постели, съежилась от страха, узнав семейного врача. Она помнила его резкие манеры и грубые руки еще с тех пор, как была ребенком.
Слоун и не пытался скрыть своего отвращения, когда смотрел на живот Эмерелд. Наконец он достал лубки из своей объемистой сумки и стал выпрямлять ногу. Хотя женщина пыталась хранить стоическое молчание, боль оказалась слишком сильной, и она вскрикнула.
— Что такое? — спросил врач.
— Больно, — прошептала Эмерелд побелевшими губами.
— Разумеется, больно. Нога сломана, — резко ответил он. Слоун недолго занимался ногой, потом отпустил кухарку и сосредоточил внимание на объемистом животе, грозящем прорвать ночную рубашку. Помяв его и прощупав, он положил обе руки на живот, который все время менял форму. Его кустистые брови сошлись к переносице.
— Что-то не так? — забеспокоилась Эмерелд, со страхом следя за выражением лица Слоуна.
Тот сложил ладонь трубочкой, приложил ее к раздутому животу и нагнул голову, чтобы послушать. Спустя минуту он выпрямился и голосом, ясно осуждающим ее за совершение двойного греха, произнес:
— Там не один ребенок. У вас двойня.
Глава 31
Монтегью мерил шагами гостиную в передней части дома, а Джек тяжело обмяк в кресле.
— Она рожает? — спросил Уильям таким тоном, словно ему не терпелось оставить позади этот унизительный момент.
— Нет, по моим подсчетам, ей осталась еще неделя. Может быть, больше, а может, и меньше.
Монтегью презрительно фыркнул, выражая свое отношение к ученому мнению доктора.
— Просто будьте здесь в этот момент, чтобы вы смогли убрать маленького ирландского ублюдка с Портмен-сквер!
— Я только что осмотрел ее, — сообщил ему Слоун не без злорадства. — На свет появится пара маленьких ирландских ублюдков.
Как только Слоун ушел, Монтегью сорвал свою злость на Джеке Реймонде:
— От тебя толку, как от козла молока. Уселся здесь, голову руками обхватил. Неужели ты не понимаешь, что О'Тул все это время вредил нам?
Слова Уильяма достигли отупевших от алкоголя мозгов зятя. Он ошалело выпрямился в кресле, пока до него не дошел смысл сказанного.
— Вероятно, О'Тул прав. Ты не мужчина!
Джек вскочил на ноги, эти слова ужалили его, заставив перейти в нападение.
— Ты, старая свинья! Это твоя дочь повела себя, как шлюха, так же как и твоя жена была потаскухой до нее! Это ты предал старого графа, ты предал своего партнера, ты спланировал убийство Джозефа О'Тула, ты отправил Шона О'Тула в плавучую тюрьму с искалеченной рукой. Что ж, с меня достаточно Монтегью на один вечер! — Джек стрелой вылетел из комнаты, а затем и из дома, изо всех сил хлопнув дверью.
Уильям уже достиг того предела, когда ярость выходит из-под контроля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104