Дору люди вообще не часто замечали.
– Ты слышала? – прошептала одна из них на ухо жене Билли Джона. – На аукционе будет продаваться все имущество Маккоя за неуплату налогов. Папа говорит, что он бы сам не отказался приобрести несколько акров, но думает, что отец Джо Митчелла купит всю эту землю для сына.
Салли широко раскрыла глаза.
– Нет, ничего подобного я не слышала. Держу пари, Билли Джон тоже об этом ничего не знает. Том Маккой его лучший друг, и что же они теперь будут делать?
Одну из женщин Дора узнала, это была Джози Энн. А другая, наверное, одна из ее многочисленных кузин. Дора вращалась в тех же кругах, что и Джози, а так как та теперь думала лишь о поклонниках, то не обратила на Дору никакого внимания.
Джози сняла капор, украшенный цветами, и блестящие каштановые локоны явились во всей красе. Ее голос прозвучал задумчиво:
– Но это несправедливо, правда? Родные Томми владели этой землей с незапамятных времен. Я слышала, что сам Том нашел себе работу на речном судне.
На что Салли негодующе ответила:
– Джозефина Энндрьюс! Ты же прекрасно знаешь, почему все так получилось. Если бы отец Томми не давал пристанище беглым рабам, он и сейчас бы жил припеваючи. Но ведь нельзя воровать чужую собственность и чтобы все сходило тебе с рук. Так говорят мой папа и Билли Джон и имеют на это право. Все по закону: украл – плати. Его оштрафовали и посадили в тюрьму, но так и полагается, потому что он самый обыкновенный преступник. И, конечно, нехорошо, что у него сгорел табачный сарай, а ведь он столько труда вложил в свою плантацию и все делал своими руками, да, видно, Господь решил покарать его за грехи.
Нет, не тому ее учил папа Джон. И сама Дора, и многие другие в это не верили, но девушка хранила молчание. Она впервые слышала, что Маккой потерял свою ферму.
Джози Энн покачала головой:
– Но мне просто не верится, что мистер Маккой мог укрывать беглых рабов. То, что он слишком беден и не может иметь своих негров, еще не означает, будто он хоть сколько-нибудь симпатизирует аболиционистам.
Ответ ее кузины был более пронзительным и непреклонным, чем неуверенное замечание Джози:
– Мы потеряли тысячи долларов из-за этих янки и их воровских ухищрений! Да вот, мой папа заплатил три тысячи за нескольких парней, которых собирался продать в Новом Орлеане. И когда они сбежали, то папа не разрешил нам поехать за покупками в Цинциннати, как обещал раньше, потому что у него не было денег, и он велел нам подождать, пока черномазых поймают. А когда их нашли в Эвансвилле, эти самые аболиционисты заявили, что они не папина собственность! Аболиционисты – воры, вот именно, воры. И это преступно и грешно, что их наказывают за это не так часто, как следует. Ведь если бы янки украли лошадей, их бы тут же повесили. Их нужно наказать, чтобы неповадно было, и если мистер Маккой тоже аболиционист, значит, он потерял то, что нам должен. Папа сказал, что эти противные квакеры, что живут на том берегу…
Салли шикнула и кивнула на Дору. Все три женщины разом повернулись в ее сторону, но Дора вытащила кусок облюбованной шерсти и сделала вид, будто ничего не слышала. Друзья научили ее, что гнев Богу неугоден и что она должна только сочувствовать людям по причине их невежества.
Подобрав полы плаща и захватив рулон шерстяной ткани, девушка устремилась к прилавку и любезно кивнула женщинам. Джози Энн сразу же улыбнулась и начала тараторить о приближающемся рождественском бале, а Дора тем временем развернула ткань на прилавке, чтобы отмерить.
И только когда упомянули имя Пэйса, она снова навострила уши. Ей было известно, что в июне молодой человек окончил юридический колледж и теперь работал помощником адвоката в Лексингтоне. Дора еще не знала, что Пэйс недавно приехал домой. Она чувствовала его присутствие, но все же это было не то, как если бы знать наверняка. А Дора его ждала. Ему надо было кое-что обязательно узнать.
Когда она расплачивалась, раздался веселый посвист тростниковой дудочки и одновременно лязг цепей и звук шагов десяток ног. Дора поджала губы, сердце у нее забилось, но она продолжала спокойно считать деньги. Салли с беспокойством взглянула на нее, а потом на двух других девушек, подошедших к окну.
Джози Энн быстро отвернулась от представшего взгляду зрелища, однако ее кузина смотрела с торжествующей улыбкой.
– Вот эти уж больше нас не побеспокоят. Иногда я думаю, что проповедник прав и надо их всех отослать обратно в Африку. Там им самое место. Вы только посмотрите! Нет, вы можете себе представить, что в случае, если янки добьются своего, нам придется жить бок о бок с этими грязными черномазыми?
Дора ждала, что Джози Энн и Салли что-нибудь ответят, но те промолчали. Дора была здесь самая младшая, и присутствующим было неинтересно ее мнение по этому поводу. Хотелось бы девушке убедить их, что владение другими людьми как неодушевленной собственностью убивает человеческое и в рабовладельце, и в рабе, что это прямой путь к насилию, но ведь она не Бог и вряд ли ей удастся донести свое слово до их сознания. Они видят и понимают только то, что хотят видеть и понимать.
И все же она не утерпела и спросила:
– А что, митчелловский парнишка тоже среди отправляемых на продажу?
И, спросив, поняла, что ведет себя глупо. Она все же не смогла пересилить свой гнев и отвращение. Три молодые женщины изумленно уставились на нее, словно она дерево, которое неожиданно залаяло.
Джози Энн смущенно откашлялась и постаралась ответить в очень рассудительном тоне:
– Как тебе в голову могла взбрести такая мысль, Дора? Местные жители никогда не разбивают семьи. И Фэнни со своими детьми живет у мистера Митчелла всю жизнь. Он никогда не продаст никого из них.
Джози, конечно, не сказала, что это было бы равносильно тому, как если бы Митчелл предал своего белого сына Джо. Если не обращать внимания на цвет кожи, то единственный сын Фэнни как две капли воды похож на Джо Митчелла, а Джо, в свою очередь, вылитый отец. И Дора не случайно наступила сплетницам на любимую мозоль, назвав сына Фэнни митчелловским парнишкой. Все в городе знали, что молодой невольник Роско – сын мэра, ставшего теперь конгрессменом. И что он его любит.
Но в городе еще никто не знал, с каким трудом Джо, наконец, убедил отца продать Роско. А Дора слышала, как ее отец вечером рассказывал об этом. Папа Джон ужасался, как родной отец может продать собственного сына, но он был не в силах это предотвратить. Не думала Дора, что тут может чем-нибудь помочь и Пэйс. Ладно, нечего выставлять напоказ свои чувства. Надо заниматься делом.
Дора взяла корзинку, сверток и направилась к двери. Выходя, она услышала, как Салли прошептала:
– Но это неправда, Джози, насчет того, что никто не разбивает семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Ты слышала? – прошептала одна из них на ухо жене Билли Джона. – На аукционе будет продаваться все имущество Маккоя за неуплату налогов. Папа говорит, что он бы сам не отказался приобрести несколько акров, но думает, что отец Джо Митчелла купит всю эту землю для сына.
Салли широко раскрыла глаза.
– Нет, ничего подобного я не слышала. Держу пари, Билли Джон тоже об этом ничего не знает. Том Маккой его лучший друг, и что же они теперь будут делать?
Одну из женщин Дора узнала, это была Джози Энн. А другая, наверное, одна из ее многочисленных кузин. Дора вращалась в тех же кругах, что и Джози, а так как та теперь думала лишь о поклонниках, то не обратила на Дору никакого внимания.
Джози сняла капор, украшенный цветами, и блестящие каштановые локоны явились во всей красе. Ее голос прозвучал задумчиво:
– Но это несправедливо, правда? Родные Томми владели этой землей с незапамятных времен. Я слышала, что сам Том нашел себе работу на речном судне.
На что Салли негодующе ответила:
– Джозефина Энндрьюс! Ты же прекрасно знаешь, почему все так получилось. Если бы отец Томми не давал пристанище беглым рабам, он и сейчас бы жил припеваючи. Но ведь нельзя воровать чужую собственность и чтобы все сходило тебе с рук. Так говорят мой папа и Билли Джон и имеют на это право. Все по закону: украл – плати. Его оштрафовали и посадили в тюрьму, но так и полагается, потому что он самый обыкновенный преступник. И, конечно, нехорошо, что у него сгорел табачный сарай, а ведь он столько труда вложил в свою плантацию и все делал своими руками, да, видно, Господь решил покарать его за грехи.
Нет, не тому ее учил папа Джон. И сама Дора, и многие другие в это не верили, но девушка хранила молчание. Она впервые слышала, что Маккой потерял свою ферму.
Джози Энн покачала головой:
– Но мне просто не верится, что мистер Маккой мог укрывать беглых рабов. То, что он слишком беден и не может иметь своих негров, еще не означает, будто он хоть сколько-нибудь симпатизирует аболиционистам.
Ответ ее кузины был более пронзительным и непреклонным, чем неуверенное замечание Джози:
– Мы потеряли тысячи долларов из-за этих янки и их воровских ухищрений! Да вот, мой папа заплатил три тысячи за нескольких парней, которых собирался продать в Новом Орлеане. И когда они сбежали, то папа не разрешил нам поехать за покупками в Цинциннати, как обещал раньше, потому что у него не было денег, и он велел нам подождать, пока черномазых поймают. А когда их нашли в Эвансвилле, эти самые аболиционисты заявили, что они не папина собственность! Аболиционисты – воры, вот именно, воры. И это преступно и грешно, что их наказывают за это не так часто, как следует. Ведь если бы янки украли лошадей, их бы тут же повесили. Их нужно наказать, чтобы неповадно было, и если мистер Маккой тоже аболиционист, значит, он потерял то, что нам должен. Папа сказал, что эти противные квакеры, что живут на том берегу…
Салли шикнула и кивнула на Дору. Все три женщины разом повернулись в ее сторону, но Дора вытащила кусок облюбованной шерсти и сделала вид, будто ничего не слышала. Друзья научили ее, что гнев Богу неугоден и что она должна только сочувствовать людям по причине их невежества.
Подобрав полы плаща и захватив рулон шерстяной ткани, девушка устремилась к прилавку и любезно кивнула женщинам. Джози Энн сразу же улыбнулась и начала тараторить о приближающемся рождественском бале, а Дора тем временем развернула ткань на прилавке, чтобы отмерить.
И только когда упомянули имя Пэйса, она снова навострила уши. Ей было известно, что в июне молодой человек окончил юридический колледж и теперь работал помощником адвоката в Лексингтоне. Дора еще не знала, что Пэйс недавно приехал домой. Она чувствовала его присутствие, но все же это было не то, как если бы знать наверняка. А Дора его ждала. Ему надо было кое-что обязательно узнать.
Когда она расплачивалась, раздался веселый посвист тростниковой дудочки и одновременно лязг цепей и звук шагов десяток ног. Дора поджала губы, сердце у нее забилось, но она продолжала спокойно считать деньги. Салли с беспокойством взглянула на нее, а потом на двух других девушек, подошедших к окну.
Джози Энн быстро отвернулась от представшего взгляду зрелища, однако ее кузина смотрела с торжествующей улыбкой.
– Вот эти уж больше нас не побеспокоят. Иногда я думаю, что проповедник прав и надо их всех отослать обратно в Африку. Там им самое место. Вы только посмотрите! Нет, вы можете себе представить, что в случае, если янки добьются своего, нам придется жить бок о бок с этими грязными черномазыми?
Дора ждала, что Джози Энн и Салли что-нибудь ответят, но те промолчали. Дора была здесь самая младшая, и присутствующим было неинтересно ее мнение по этому поводу. Хотелось бы девушке убедить их, что владение другими людьми как неодушевленной собственностью убивает человеческое и в рабовладельце, и в рабе, что это прямой путь к насилию, но ведь она не Бог и вряд ли ей удастся донести свое слово до их сознания. Они видят и понимают только то, что хотят видеть и понимать.
И все же она не утерпела и спросила:
– А что, митчелловский парнишка тоже среди отправляемых на продажу?
И, спросив, поняла, что ведет себя глупо. Она все же не смогла пересилить свой гнев и отвращение. Три молодые женщины изумленно уставились на нее, словно она дерево, которое неожиданно залаяло.
Джози Энн смущенно откашлялась и постаралась ответить в очень рассудительном тоне:
– Как тебе в голову могла взбрести такая мысль, Дора? Местные жители никогда не разбивают семьи. И Фэнни со своими детьми живет у мистера Митчелла всю жизнь. Он никогда не продаст никого из них.
Джози, конечно, не сказала, что это было бы равносильно тому, как если бы Митчелл предал своего белого сына Джо. Если не обращать внимания на цвет кожи, то единственный сын Фэнни как две капли воды похож на Джо Митчелла, а Джо, в свою очередь, вылитый отец. И Дора не случайно наступила сплетницам на любимую мозоль, назвав сына Фэнни митчелловским парнишкой. Все в городе знали, что молодой невольник Роско – сын мэра, ставшего теперь конгрессменом. И что он его любит.
Но в городе еще никто не знал, с каким трудом Джо, наконец, убедил отца продать Роско. А Дора слышала, как ее отец вечером рассказывал об этом. Папа Джон ужасался, как родной отец может продать собственного сына, но он был не в силах это предотвратить. Не думала Дора, что тут может чем-нибудь помочь и Пэйс. Ладно, нечего выставлять напоказ свои чувства. Надо заниматься делом.
Дора взяла корзинку, сверток и направилась к двери. Выходя, она услышала, как Салли прошептала:
– Но это неправда, Джози, насчет того, что никто не разбивает семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107