Она заключалась в следующем: оставить осажденный Руан без помощи, начать переговоры с Генрихом Английским и по соглашению с ним устроить все так, чтобы в случае смерти Карла VI добавить к королевской власти, которой он фактически уже обладал, держа в своих руках все королевство, только звание короля, чего ему пока еще недоставало.
Момент был как нельзя более благоприятным, дабы приступить к выполнению этого замысла: потерявший рассудок король не мог присутствовать на совете, – его даже не предупредили о созыве этого собрания, – посему герцог свободен был дать такой ответ посланному из Руана, какой показался бы ему наиболее подходящим, – то есть служил бы его интересам, но отнюдь не интересам Франции.
Отказ дофина только укрепил герцога в его намерениях, с этим он и вошел в залу, где проходили собрания, и сел на трон короля Карла с таким видом, словно пробовал себя в роли, которую, как он надеялся, ему предстояло сыграть в будущем.
Как только он прибыл, посланца из Руана тут же провели в залу.
Это был старый священник, совершенно седой, он был бос и в руках держал посох, как и положено человеку, взывающему о помощи. Старик прошел в центр залы и, приветствовав герцога Бургундского, стал объяснять, в чем состоит его миссия. Вдруг за маленькой дверцей, задрапированной ковром и ведущей в покои короля, послышались громкие голоса. Все обернулись на шум и с удивлением увидели, что ковер над дверцей поднялся; в ту же минуту, отбиваясь от стражников, удерживавших его, Карл VI ворвался в залу, где его никто не ждал, и с горящими от гнева глазами, в развевающихся одеждах, твердым шагом направился к трону, на который преждевременно уселся герцог Жан Бургундский.
Неожиданное появление короля поразило всех и вызвало смешанное чувство страха и почтения. Герцог Бургундский, видя, как король приближается к трону, медленно поднимался, словно какая-то высшая сила вынуждала его встать. Когда король поставил ногу на первую ступеньку, чтобы взойти на трон, герцог с другой стороны машинально поставил ногу на последнюю ступеньку, чтобы спуститься вниз.
Все молча наблюдали за этой странной игрой в качели.
– Да, сеньоры, я понимаю, – начал король, – вас уверили, что я был не в своем уме, возможно даже, что я мертв. – Он неестественно засмеялся. – Нет, сеньоры, я был только пленником. Но узнавши, что в мое отсутствие держат совет, я пожелал прийти. Кузен мой, надеюсь, вы с удовольствием отметили сейчас, что опасность, угрожающая моему здоровью, преувеличена и что я в состоянии решать дела королевства.
Он повернулся к священнику и сказал:
– Говорите, отец мой, король Франции слушает вас.
С этими словами король сел на трон.
Священник преклонил перед королем колено, чего он не сделал, когда приветствовал герцога Бургундского, и, стоя так, начал говорить.
– Король наш, – молвил он, – англичане, ваши и наши враги, осадили город Руан.
Король вздрогнул.
– Англичане в самом сердце королевства, а король об этом не ведает – воскликнул он. – Англичане осадили Руан!.. Руан, который был французским городом при Хлодвиге – предке всех французских королей; правда, он был однажды захвачен, но Филипп-Август вернул его Франции!.. Руан, мой город, чье изображение украшает мою корону!.. О, предатели, предатели! – прошептал король.
Священник, увидев, что король умолк, продолжал:
– Высокородный принц и король наш, жители города Руана вверили мне воззвать к вам о помощи и выразить свое недовольство вами, герцог Бургундский, управляющий королевством вместо короля: они терпят осаду англичан и уповают на вас; а также они поручили мне передать, что ежели вы обойдете их своей поддержкою и они поневоле станут подданными короля Англии, то в их лице вы обретете врага, коего у вас никогда ранее не было, а коли они смогут, то погубят и вас, и все ваше потомство.
– Отец мой, – сказал, поднимаясь, король, – вы выполнили свою миссию и напомнили мне о моей. Возвращайтесь к храбрым жителям города Руана, скажите, чтобы они держались, а я спасу их, или оказав им поддержку, или путем переговоров, даже если мне придется отдать королю Англии мою дочь Екатерину, даже если, начав войну, мне придется собрать всю знать королевства и самому пойти во главе ее навстречу врагу.
– Государь, – отвечал священник, склоняя голову, – благодарю вас за ваше доброе намерение, и дай бог, чтобы никакая другая воля, чуждая вашей, не изменила его. Но будь то ради войны или ради мира, спешите. Тысячи руанцев уже умерли голодной смертью, и вот уже два месяца мы питаемся пищей, не предназначенной богом для людей. Двенадцать тысяч страдальцев, мужчин, женщин и детей, ушли из города, они пьют из рвов гнилую воду и едят корни растений, а когда несчастная мать родит, новорожденного кладут в корзину и волокут ее за веревки к священнику, чтобы окрестить младенца, а потом возвращают его матери, – пусть он хоть умрет христианином.
Король испустил глубокий вздох и повернулся к герцогу Бургундскому.
– Слышите, – сказал он, бросая на него взгляд, полный невыразимого укора, – не удивительно, что я, ваш король, так болен и душой и телом, – ведь эти терпящие беду считают, что все зло от меня, и возносят свои проклятия к престолу господа, так что ангел милосердия готов уже отступиться от меня. Пойдите, мой отец, – обратился он к священнику, – возвращайтесь в ваш горемычный город, я рад был бы ему отдать, если б мог, свой собственный кусок хлеба; скажите ему, что не через месяц, не через неделю, не завтра, а сегодня же, сей же час я пошлю послов в Пон-де-л'Арш, дабы начать переговоры о мире, а сам отправлюсь в Сен-Дени, возьму свое знамя и стану готовиться к войне.
– Господин первый президент, – добавил он, оборачиваясь сперва к Филиппу де Морвилье, а затем к каждому, к кому обращался, – мессир Рено де Форвиль, мессир Гийом де Шан-Дивер, мессир Тьерри-ле-Руа, сегодня вечером вы, облеченные всеми полномочиями королевской власти, отправитесь на переговоры с королем Англии Генрихом Ланкастером; а вы, мой кузен, пойдите и распорядитесь относительно нашей поездки в Сен-Дени; мы отправляемся немедля.
С этими словами король поднялся, остальные последовали его примеру. Старый священник приблизился к нему и поцеловал ему руку.
– Сир, – сказал он, – господь воздаст вам добром за добро, завтра же восемьдесят тысяч жителей нашего города восславят ваше имя.
– Пусть они помолятся за меня и за Францию, отец мой, нам обоим это нужно.
И совет был распущен.
А спустя два часа король собственными руками вынес знамя из старых стен Сен-Дени. Король попросил герцога указать ему благородного и храброго рыцаря, дабы передать тому знамя, и герцог указал ему на одного рыцаря.
– Ваше имя? – спросил его король, протягивая ему священный стяг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Момент был как нельзя более благоприятным, дабы приступить к выполнению этого замысла: потерявший рассудок король не мог присутствовать на совете, – его даже не предупредили о созыве этого собрания, – посему герцог свободен был дать такой ответ посланному из Руана, какой показался бы ему наиболее подходящим, – то есть служил бы его интересам, но отнюдь не интересам Франции.
Отказ дофина только укрепил герцога в его намерениях, с этим он и вошел в залу, где проходили собрания, и сел на трон короля Карла с таким видом, словно пробовал себя в роли, которую, как он надеялся, ему предстояло сыграть в будущем.
Как только он прибыл, посланца из Руана тут же провели в залу.
Это был старый священник, совершенно седой, он был бос и в руках держал посох, как и положено человеку, взывающему о помощи. Старик прошел в центр залы и, приветствовав герцога Бургундского, стал объяснять, в чем состоит его миссия. Вдруг за маленькой дверцей, задрапированной ковром и ведущей в покои короля, послышались громкие голоса. Все обернулись на шум и с удивлением увидели, что ковер над дверцей поднялся; в ту же минуту, отбиваясь от стражников, удерживавших его, Карл VI ворвался в залу, где его никто не ждал, и с горящими от гнева глазами, в развевающихся одеждах, твердым шагом направился к трону, на который преждевременно уселся герцог Жан Бургундский.
Неожиданное появление короля поразило всех и вызвало смешанное чувство страха и почтения. Герцог Бургундский, видя, как король приближается к трону, медленно поднимался, словно какая-то высшая сила вынуждала его встать. Когда король поставил ногу на первую ступеньку, чтобы взойти на трон, герцог с другой стороны машинально поставил ногу на последнюю ступеньку, чтобы спуститься вниз.
Все молча наблюдали за этой странной игрой в качели.
– Да, сеньоры, я понимаю, – начал король, – вас уверили, что я был не в своем уме, возможно даже, что я мертв. – Он неестественно засмеялся. – Нет, сеньоры, я был только пленником. Но узнавши, что в мое отсутствие держат совет, я пожелал прийти. Кузен мой, надеюсь, вы с удовольствием отметили сейчас, что опасность, угрожающая моему здоровью, преувеличена и что я в состоянии решать дела королевства.
Он повернулся к священнику и сказал:
– Говорите, отец мой, король Франции слушает вас.
С этими словами король сел на трон.
Священник преклонил перед королем колено, чего он не сделал, когда приветствовал герцога Бургундского, и, стоя так, начал говорить.
– Король наш, – молвил он, – англичане, ваши и наши враги, осадили город Руан.
Король вздрогнул.
– Англичане в самом сердце королевства, а король об этом не ведает – воскликнул он. – Англичане осадили Руан!.. Руан, который был французским городом при Хлодвиге – предке всех французских королей; правда, он был однажды захвачен, но Филипп-Август вернул его Франции!.. Руан, мой город, чье изображение украшает мою корону!.. О, предатели, предатели! – прошептал король.
Священник, увидев, что король умолк, продолжал:
– Высокородный принц и король наш, жители города Руана вверили мне воззвать к вам о помощи и выразить свое недовольство вами, герцог Бургундский, управляющий королевством вместо короля: они терпят осаду англичан и уповают на вас; а также они поручили мне передать, что ежели вы обойдете их своей поддержкою и они поневоле станут подданными короля Англии, то в их лице вы обретете врага, коего у вас никогда ранее не было, а коли они смогут, то погубят и вас, и все ваше потомство.
– Отец мой, – сказал, поднимаясь, король, – вы выполнили свою миссию и напомнили мне о моей. Возвращайтесь к храбрым жителям города Руана, скажите, чтобы они держались, а я спасу их, или оказав им поддержку, или путем переговоров, даже если мне придется отдать королю Англии мою дочь Екатерину, даже если, начав войну, мне придется собрать всю знать королевства и самому пойти во главе ее навстречу врагу.
– Государь, – отвечал священник, склоняя голову, – благодарю вас за ваше доброе намерение, и дай бог, чтобы никакая другая воля, чуждая вашей, не изменила его. Но будь то ради войны или ради мира, спешите. Тысячи руанцев уже умерли голодной смертью, и вот уже два месяца мы питаемся пищей, не предназначенной богом для людей. Двенадцать тысяч страдальцев, мужчин, женщин и детей, ушли из города, они пьют из рвов гнилую воду и едят корни растений, а когда несчастная мать родит, новорожденного кладут в корзину и волокут ее за веревки к священнику, чтобы окрестить младенца, а потом возвращают его матери, – пусть он хоть умрет христианином.
Король испустил глубокий вздох и повернулся к герцогу Бургундскому.
– Слышите, – сказал он, бросая на него взгляд, полный невыразимого укора, – не удивительно, что я, ваш король, так болен и душой и телом, – ведь эти терпящие беду считают, что все зло от меня, и возносят свои проклятия к престолу господа, так что ангел милосердия готов уже отступиться от меня. Пойдите, мой отец, – обратился он к священнику, – возвращайтесь в ваш горемычный город, я рад был бы ему отдать, если б мог, свой собственный кусок хлеба; скажите ему, что не через месяц, не через неделю, не завтра, а сегодня же, сей же час я пошлю послов в Пон-де-л'Арш, дабы начать переговоры о мире, а сам отправлюсь в Сен-Дени, возьму свое знамя и стану готовиться к войне.
– Господин первый президент, – добавил он, оборачиваясь сперва к Филиппу де Морвилье, а затем к каждому, к кому обращался, – мессир Рено де Форвиль, мессир Гийом де Шан-Дивер, мессир Тьерри-ле-Руа, сегодня вечером вы, облеченные всеми полномочиями королевской власти, отправитесь на переговоры с королем Англии Генрихом Ланкастером; а вы, мой кузен, пойдите и распорядитесь относительно нашей поездки в Сен-Дени; мы отправляемся немедля.
С этими словами король поднялся, остальные последовали его примеру. Старый священник приблизился к нему и поцеловал ему руку.
– Сир, – сказал он, – господь воздаст вам добром за добро, завтра же восемьдесят тысяч жителей нашего города восславят ваше имя.
– Пусть они помолятся за меня и за Францию, отец мой, нам обоим это нужно.
И совет был распущен.
А спустя два часа король собственными руками вынес знамя из старых стен Сен-Дени. Король попросил герцога указать ему благородного и храброго рыцаря, дабы передать тому знамя, и герцог указал ему на одного рыцаря.
– Ваше имя? – спросил его король, протягивая ему священный стяг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106