— Он раздвинул ей ноги. — Черт, вам действительно понадобится теплая вода. Все это нужно смыть.
Она чувствовала себя такой униженной, что лежала, крепко зажмурив глаза. Она чувствовала, как его большие руки трогают ее бедра, знала, что он смотрит на нее, понимала, что сейчас утро и комната залита ярким солнечным светом. Как ей хотелось сейчас, чтобы она смогла открыть глаза и ей снова было десять лет, и она ждала бы свою няню, которая должна принести ей завтрак. А все, что на самом деле происходит, оказалось бы ночным кошмаром.
Матрас приподнялся и она поняла, что он встал рядом с кроватью и смотрит на нее.
— Не двигайтесь. Я принесу воды и вымою вас.
Услышав, как открылась дверь, она быстро зарылась в простыни.
— Милорд?
Это был Финкл, денщик Дугласа.
— Уходите!
— Миледи? Это вы? О Боже. Простите меня. О Боже.
— Финкл, это ты?
— О, милорд, простите меня, но я думал, что здесь вы, а оказалось, что она…
— Неважно. Ты здесь ни при чем. Лучше принеси мне воды для купания. И не забудь постучаться, когда вернешься. Ее милость еще не разобралась, где ее кровать. Она пока плохо ориентируется в расположении наших комнат, и я заверил ее, что все прекрасно это понимают и не придают никакого значения.
Когда дверь закрылась, Дуглас посмотрел на вновь закутанную фигуру в глубине постели. Теперь была его очередь смеяться, что он и сделал. Она забилась еще дальше.
— Можете вылезать, — весело позвал он ее. — Финкл уже ушел. Теперь представляете, что я почувствовал?
— Это еще хуже. Мужчинам все равно, увидят их или нет. Они не страдают застенчивостью.
— Я полагаю, вы сделали это заключение, основываясь на своем богатом опыте? Ну ладно. Привыкайте к тому, что я буду смотреть на вас, когда пожелаю. Ну а что до бедного Финкла с этими его “о Боже”, то вы с ним могли бы петь дуэтом. Вылезайте, ваша горничная принесла воду.
Она вылезла и пошла в свою комнату, одеяло тащилось за ней, как шлейф подвенечного платья. В дверях она остановилась:
— Я буду мыться сама, Дуглас.
— Ну уж нет, я должен сам убедиться, что с вами все в порядке. Моя вина в том, что вам было больно. И пусть это неизбежно при расставании с девственностью, я все равно несу ответственность за это. И позабочусь о вас.
— Лучшее, что вы можете сделать, это уйти. Я все равно не позволю вам этого. Это уж слишком. Дуглас нахмурился:
— Неужели вы так скоро забыли, что я сделал с вами прошлой ночью, мадам? Вы уже забыли, как вскрикивали от наслаждения? Я и тогда наблюдал за вами. Сейчас другое дело. Ведите себя тихо.
— Нет, — воспротивилась она. — Ночью было темно. Вы сказали, что кровь — это естественно?
Он уловил страх в ее голосе и постарался успокоить:
— Да. Мне следовало предупредить вас, но.., виноват.
Он нахмурился, вспоминая свое поведение прошедшей ночью. Все было не так. Вместо того чтобы сделать все спокойно, последовательно и не теряя рассудка, он вконец обезумел, думая только о том, чтобы скорее получить собственное удовлетворение. А потом, не в силах остаться с ней после такого провала, убежал от нее.
— Уходите, Дуглас.
Он набрал тазик воды и поставил его на тумбочку возле кровати. Положил рядом мочалку. Потом обернулся к ней. Александра попыталась убежать, но запуталась в одеяле и упала прямо ему на руки. Он опять отнес ее в кровать и стал разматывать одеяло.
— Вам нравится, когда я вас раскутываю? Я словно Цезарь, раздевающий Клеопатру. Только мне это надоело. И я устал говорить вам, чтобы вы молчали и лежали тихо. Предупреждаю вас в последний раз.
Она легла, отвернув голову и крепко закрыв глаза в то время, как он раздвигал ей ноги и смывал кровь, смешанную с его семенем.
Дуглас порадовался своему спокойствию, когда его пальцы раздвинули ее плоть и она задрожала. Он вспомнил, как был спокоен, когда ухаживал за ней во время болезни. Никаких похотливых мыслей в нем тогда не возникало, так же как и сейчас. Слава Богу, он избавился от этого наваждения. Он снова в пришел в норму. Когда он решит взять ее снова, то сделает это с присущими ему логикой и разумом и с минимальной долей влечения. Сдержанно, без безумства. Ей больше не удастся заставить его забыться.
Он насухо вытер ее полотенцем и отложил его в сторону. Повернулся, чтобы сказать ей, что она может вставать, и не смог отвести от нее взгляда. Все его самообладание улетучилось в один миг. Водная процедура закончилась, и вместе с ней пришел конец его спокойствию. От его сдержанности осталось слабое воспоминание. Он не мог не смотреть на нее, его пальцы свело судорогой от близости ее тела. Ее плоть была мягкой, розовой и теплой, и он почувствовал, что снова начинает дрожать. Господи, можно подумать, он никогда не видел обнаженной женщины! Никогда раньше вид женского тела не вызывал у него дрожи. Он легко дотронулся пальцами до внутренней стороны бедер. Ему хотелось погладить ее, поласкать своими пальцами и ртом. И сжать ее груди, взять в рот ее соски и потереться щекой о мягкую плоть, чувствуя биение ее сердца напротив своего лица.
Его дыхание стало хриплым. Это было еще хуже, чем прошлой ночью, эта изматывающая страсть, это дикое нетерпение, от которого он терял голову; он просто не узнавал себя, и его разум отвергал это безумие. Кровь застучала у него в голове, мышцы напряглись. Его член стал твердым и дрожал от мучительного желания. Он попытался обратиться к своему разуму, но тот не откликнулся.
— Черт возьми, — проговорил он и упал на нее, раздвигая ее ноги еще шире и втискиваясь между ними.
— Приподними бедра, — сказал он и сам поднял их своими большими руками. Он задыхался, чувствуя, что больше не может сдерживаться, и не понимал, что с ним происходит, не мог объяснить себе этого, и резко вошел в нее.
Александра закричала от неожиданности. Дуглас замер над ней, но только на мгновение. Она была очень узкой и горячей, поэтому он чувствовал, как плотно обхватывает его ее плоть; она принимала его, и это вселило в него надежду, что она тоже испытывает хоть немного желания. Она принимала его очень мягко, и он ощущал каждое ее движение; наслаждение было таким сильным, что все мысли оставили его, он выгнул спину и входил в нее все глубже и глубже. Он весь вошел в ее лоно и языком ласкал ее рот. Ему хотелось как можно сильнее прижаться к ней и сдавить ее груди.
— Александра. Она открыла глаза.
— Пожалуйста, лежи очень тихо. Тебе не больно?
— Нет, но я не знаю, как будет дальше, и это меня пугает.
— Обещаю тебе, в следующий раз я сделаю это очень медленно. Клянусь тебе, но не в этот раз. Пожалуйста, не двигайся. Если ты пошевелишься, я сойду с ума. Ты понимаешь? — Она подняла на него удивленные глаза. — Просто скажи, что понимаешь.
— Понимаю.
— Вот и хорошо. Не знаю, что со мной такое. Такого никогда не случалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Она чувствовала себя такой униженной, что лежала, крепко зажмурив глаза. Она чувствовала, как его большие руки трогают ее бедра, знала, что он смотрит на нее, понимала, что сейчас утро и комната залита ярким солнечным светом. Как ей хотелось сейчас, чтобы она смогла открыть глаза и ей снова было десять лет, и она ждала бы свою няню, которая должна принести ей завтрак. А все, что на самом деле происходит, оказалось бы ночным кошмаром.
Матрас приподнялся и она поняла, что он встал рядом с кроватью и смотрит на нее.
— Не двигайтесь. Я принесу воды и вымою вас.
Услышав, как открылась дверь, она быстро зарылась в простыни.
— Милорд?
Это был Финкл, денщик Дугласа.
— Уходите!
— Миледи? Это вы? О Боже. Простите меня. О Боже.
— Финкл, это ты?
— О, милорд, простите меня, но я думал, что здесь вы, а оказалось, что она…
— Неважно. Ты здесь ни при чем. Лучше принеси мне воды для купания. И не забудь постучаться, когда вернешься. Ее милость еще не разобралась, где ее кровать. Она пока плохо ориентируется в расположении наших комнат, и я заверил ее, что все прекрасно это понимают и не придают никакого значения.
Когда дверь закрылась, Дуглас посмотрел на вновь закутанную фигуру в глубине постели. Теперь была его очередь смеяться, что он и сделал. Она забилась еще дальше.
— Можете вылезать, — весело позвал он ее. — Финкл уже ушел. Теперь представляете, что я почувствовал?
— Это еще хуже. Мужчинам все равно, увидят их или нет. Они не страдают застенчивостью.
— Я полагаю, вы сделали это заключение, основываясь на своем богатом опыте? Ну ладно. Привыкайте к тому, что я буду смотреть на вас, когда пожелаю. Ну а что до бедного Финкла с этими его “о Боже”, то вы с ним могли бы петь дуэтом. Вылезайте, ваша горничная принесла воду.
Она вылезла и пошла в свою комнату, одеяло тащилось за ней, как шлейф подвенечного платья. В дверях она остановилась:
— Я буду мыться сама, Дуглас.
— Ну уж нет, я должен сам убедиться, что с вами все в порядке. Моя вина в том, что вам было больно. И пусть это неизбежно при расставании с девственностью, я все равно несу ответственность за это. И позабочусь о вас.
— Лучшее, что вы можете сделать, это уйти. Я все равно не позволю вам этого. Это уж слишком. Дуглас нахмурился:
— Неужели вы так скоро забыли, что я сделал с вами прошлой ночью, мадам? Вы уже забыли, как вскрикивали от наслаждения? Я и тогда наблюдал за вами. Сейчас другое дело. Ведите себя тихо.
— Нет, — воспротивилась она. — Ночью было темно. Вы сказали, что кровь — это естественно?
Он уловил страх в ее голосе и постарался успокоить:
— Да. Мне следовало предупредить вас, но.., виноват.
Он нахмурился, вспоминая свое поведение прошедшей ночью. Все было не так. Вместо того чтобы сделать все спокойно, последовательно и не теряя рассудка, он вконец обезумел, думая только о том, чтобы скорее получить собственное удовлетворение. А потом, не в силах остаться с ней после такого провала, убежал от нее.
— Уходите, Дуглас.
Он набрал тазик воды и поставил его на тумбочку возле кровати. Положил рядом мочалку. Потом обернулся к ней. Александра попыталась убежать, но запуталась в одеяле и упала прямо ему на руки. Он опять отнес ее в кровать и стал разматывать одеяло.
— Вам нравится, когда я вас раскутываю? Я словно Цезарь, раздевающий Клеопатру. Только мне это надоело. И я устал говорить вам, чтобы вы молчали и лежали тихо. Предупреждаю вас в последний раз.
Она легла, отвернув голову и крепко закрыв глаза в то время, как он раздвигал ей ноги и смывал кровь, смешанную с его семенем.
Дуглас порадовался своему спокойствию, когда его пальцы раздвинули ее плоть и она задрожала. Он вспомнил, как был спокоен, когда ухаживал за ней во время болезни. Никаких похотливых мыслей в нем тогда не возникало, так же как и сейчас. Слава Богу, он избавился от этого наваждения. Он снова в пришел в норму. Когда он решит взять ее снова, то сделает это с присущими ему логикой и разумом и с минимальной долей влечения. Сдержанно, без безумства. Ей больше не удастся заставить его забыться.
Он насухо вытер ее полотенцем и отложил его в сторону. Повернулся, чтобы сказать ей, что она может вставать, и не смог отвести от нее взгляда. Все его самообладание улетучилось в один миг. Водная процедура закончилась, и вместе с ней пришел конец его спокойствию. От его сдержанности осталось слабое воспоминание. Он не мог не смотреть на нее, его пальцы свело судорогой от близости ее тела. Ее плоть была мягкой, розовой и теплой, и он почувствовал, что снова начинает дрожать. Господи, можно подумать, он никогда не видел обнаженной женщины! Никогда раньше вид женского тела не вызывал у него дрожи. Он легко дотронулся пальцами до внутренней стороны бедер. Ему хотелось погладить ее, поласкать своими пальцами и ртом. И сжать ее груди, взять в рот ее соски и потереться щекой о мягкую плоть, чувствуя биение ее сердца напротив своего лица.
Его дыхание стало хриплым. Это было еще хуже, чем прошлой ночью, эта изматывающая страсть, это дикое нетерпение, от которого он терял голову; он просто не узнавал себя, и его разум отвергал это безумие. Кровь застучала у него в голове, мышцы напряглись. Его член стал твердым и дрожал от мучительного желания. Он попытался обратиться к своему разуму, но тот не откликнулся.
— Черт возьми, — проговорил он и упал на нее, раздвигая ее ноги еще шире и втискиваясь между ними.
— Приподними бедра, — сказал он и сам поднял их своими большими руками. Он задыхался, чувствуя, что больше не может сдерживаться, и не понимал, что с ним происходит, не мог объяснить себе этого, и резко вошел в нее.
Александра закричала от неожиданности. Дуглас замер над ней, но только на мгновение. Она была очень узкой и горячей, поэтому он чувствовал, как плотно обхватывает его ее плоть; она принимала его, и это вселило в него надежду, что она тоже испытывает хоть немного желания. Она принимала его очень мягко, и он ощущал каждое ее движение; наслаждение было таким сильным, что все мысли оставили его, он выгнул спину и входил в нее все глубже и глубже. Он весь вошел в ее лоно и языком ласкал ее рот. Ему хотелось как можно сильнее прижаться к ней и сдавить ее груди.
— Александра. Она открыла глаза.
— Пожалуйста, лежи очень тихо. Тебе не больно?
— Нет, но я не знаю, как будет дальше, и это меня пугает.
— Обещаю тебе, в следующий раз я сделаю это очень медленно. Клянусь тебе, но не в этот раз. Пожалуйста, не двигайся. Если ты пошевелишься, я сойду с ума. Ты понимаешь? — Она подняла на него удивленные глаза. — Просто скажи, что понимаешь.
— Понимаю.
— Вот и хорошо. Не знаю, что со мной такое. Такого никогда не случалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89