Ахилл откинулся назад на мягкую атласную простынь, оперся на локоть и посмотрел на Элеонору.
– Грехи, Элеонора? Их ты прячешь. – Быстрым движением он встал на колени, его совершенное мускулистое полуодетое тело сверкнуло в свете свечей. – Как долго ты вдова?
Элеонора почувствовала в Ахилле напряжение, тревожное ожидание воина, готового биться, после того как он услышал известие о приближении своего врага. Она облизала губы.
– Два года.
– Семьсот дней. – Ахилл обвел рукой золоченую спинку кровати и подался вперед. – Семьсот дней, Элеонора. Без мужа. Без твоего прекрасного возлюбленного. Женщина может совершить много грехов в течение семисот дней. Ты поэтому приехала во Францию? Спрятать свои грехи среди многих?
– Ты знаешь, почему я приехала! Я говорила тебе…
– Я знаю то, что ты говорила мне.
Элеонора безнадежно мяла спутанную простыню, намотавшуюся на нее, и ворох одежды, которую она хотела надеть. Мешало и то, что она чувствовала на себе взгляд, следивший за каждым ее движением, за каждым дыханием.
Элеонора подошла к лакированному шкафу и открыла дверцу, чтобы использовать ее как ширму.
– Находясь между тобой и тетушкой Женевьевой, я также могу попробовать убедить розу цвести зимой. Она считает, что я приехала сюда найти себе мужа. И не имеет значения, что я сотни раз говорила ей «нет». – Дрожащими руками Элеонора завязала юбки, потом закрепила жакет на корсете. Порванная рубашка была бесполезна.
– Свобода, – говорю я ей, – это должно происходить само собой. Я поехала за тобой в лагерь угольщика по собственному решению, просто так… в результате своего выбора. Или, по крайней мере, без возражений на этот счет. Свободная воля! Тетушка не понимает, что я никогда не уступлю насилию. Никогда!
– Рассуждая подобным образом, ты также никогда не станешь янсенисткой.
– Разумеется, и ты не янсенист. Разумеется, ты не веришь, что наша жизнь уже предопределена. Что все, что мы делаем, уже задано и является неизменным. И даже то, что происходит в этой несчастной комнате, было запланировано.
– Чушь! Нет ничего запланированного, в том числе и грехов. – Элеонора захлопнула дверцу шкафа и стояла кое-как одетая. – Один Бог знает, какие грехи ты приписал мне в этой своей черноволосой голове. Я не знаю, что ты хочешь от меня. – Твердой походкой она подошла к двери во двор и остановилась. – Очевидно, тебе нужно не то, о чем думаю я.
– Тут все просто, – произнес Ахилл. – Я хочу всю тебя, в том числе и то, что ты прячешь. И ты мне это дашь.
– Не будь таким самоуверенным, – возразила Элеонора, отбрасывая засов, чтобы открыть дверь. Металлический удар подчеркнул ее слова. – Ты пренебрег тем, что я по доброй воле хотела дать тебе. Я могу больше не предложить.
Она открыла дверь навстречу яркому солнечному свету, ослепившему ее. Но собирались грозовые облака, и небо меняло свой цвет на мрачный серый. Элеонора даже не могла сказать, где находится солнце. «Как символично», – подумала она.
– Я не пренебрег тобой, Элеонора. Я просто отложил принятие предложения.
Элеонора горько рассмеялась:
– Ты сам говорил, что твое назначение придет со дня на день. Ты полагаешь, я своего рода маркитантка, которая последует за тобой на фронт? Подумай еще раз, Ахилл.
Она вышла и закрыла за собой дверь.
– Подумай еще раз, – прошептала Элеонора пустому двору. – Именно ты последуешь за мной.
Сильный ветер тащил Элеонору за юбки, когда она шла по холму в полумиле от замка Дюпейре. Крестьянин, живший неподалеку от развалин, подвез ее до последнего пересечения дорог. Элеонора была благодарна ему за то, что ей не пришлось идти пешком весь путь – она не думала, что ее ноги выдержат, хотя болтовня крестьянина мешала думать. Отсутствие его удивления тому, что леди знатного происхождения с трудом бредет по грязной дороге, заставило Элеонору поразиться, насколько местные жители, должно быть, привыкли к происходящему в замке.
На вершине холма Элеонора задержалась под кроной раскидистого дуба посмотреть на открывающийся вид. Замок был новым и современным, заявлявшим своим видом о богатстве и положении владельцев.
Она присела на низенькую скамеечку, потом снова встала. Внутри было какое-то беспокойство, с которым Элеонора не могла справиться. Руки не держались на месте. Ей хотелось идти. Она предпочла бы чувствовать усталость, чем это… Святой Стефан, что он делал с ней! Элеонора посмотрела туда, где за облаками могло быть солнце. Полдень. Она пошла, потом остановилась. Во всяком случае, она надеялась, что полдень. Если так и было, она могла вернуться с придуманной историей о том, как ее лошадь понесла. Удивленно поднятые брови и понимающие улыбки появятся намного позже, и единственный вопрос будет касаться того, с кем у нее было любовное свидание.
Элеонора неторопливо начала срывать листья. То есть она надеялась, что вопросом будет это.
Позади себя она услышала тихое лошадиное ржание, и ее пальцы прекратили обрывать ветку. Она не была готова так скоро вновь увидеть Ахилла. Элеонора скривилась, вспомнив свою показную смелость на пустом дворе. «Я хочу… то, что ты прячешь», – сказал в голове его голос. Она не была уверена, что будет готова увидеть его еще раз – вообще когда-нибудь.
Но она должна будет это сделать. Ради своей семьи. Ради того, что она прятала от него. Воспоминания о ее реакции на ласки Ахилла заставили ее покраснеть, а ее кожа загорелась жаром так, что его не мог охладить даже ветер. То, что он сделал с ее телом, напугало Элеонору – Ахилл заставил его не подчиняться ей, сковал его огненными цепями, пленил восхитительным горячим жидким… ужасом.
И еще, на короткое мимолетное мгновение она окунулась в незнакомый мир… мир, построенный Ахиллом из его смеха, улыбок, слов, которые могли обидеть или приласкать. Мир, построенный… из чего-то еще. Чего-то такого, что пугало больше всего. Элеонора облизнула губы, внезапно пересохшие от понимания ее собственного лицемерия. Не о своей семье будет она думать, если Ахилл поцелует ее опять так, как целовал в гроте, или коснется ее, или погладит, или…
– М-мадам? – спросил дрожащий голос. Элеонора почти пошатнулась от облегчения, что это был не Ахилл. Она выронила дубовый лист, который рвала пальцами на мелкие кусочки, и обернулась.
– Жан-Батист? – удивленно произнесла она. Юноша стоял в нескольких шагах от нее на склоне холма, в руках он крепко сжимал поводья ее мерина. Казалось, что его немного качал ветер. – Ты заблудился и не нашел дорогу назад в замок?
Жан-Батист поклонился, когда обрел устойчивое положение.
– Нет, мадам. Я ждал вас в крестьянском доме у пересечения дорог. – Он приложил руку к своей голове. – Я думаю… думаю, я выпил слишком много вина. Ожидание… оно вызывает жажду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100