– Конечно, для того, кто действительно готовил постель, мадам де Мадельмон и очаровал мадам де Фошо и ее сестру, она может показаться немного обычной. Мы не можем все быть такими знатоками, как вы, Д'Ажене. Но в целом мой маленький, благоухающий персик – воистину находка.
Ахилл наблюдал, как через лужайку в тени притворно-скромно одетых мраморных наяд слуга с поклоном предлагал графине поднос с португальскими апельсинами. Она улыбнулась и взяла один, потом встала, сделала реверанс людям, с которыми ела, и пошла по одной из тропинок среди высокой живой изгороди. Легкий ветерок трепал ее платье, когда она скрывалась из виду.
Позади Ахилла раздалось фырканье Дюпейре.
– Идея моей жены.
Ахилл приподнял черную бровь.
– Пригласить ее. – Дюпейре сдавил руками свое лицо и фальцетом произнес: – Только подумай об этой маленькой девочке, живущей рядом со всеми этими язычниками. – И добавил своим обычным голосом: – Как будто она завтракала с пашой. В некотором роде племянница. Откуда-то из Силезии, Моравии, в общем, одного из тех Богом забытых мест, где люди всегда воюют. – Дюпейре пожал плечами. – Она щекочет мне нервы. Слишком высокая. Странного вида, словно кошка, с этими зелеными глазами. Ненавижу кошек. Не доверяю им. Только смотрят на человека, как будто говорят, что ты несешь чушь. – Он встал и потянулся. – Хотя я рад видеть, что мой маленький лакомый кусочек, кажется, взяли. Он нуждается в учителе, чтобы знать, как себя вести. Мужчина любит, чтобы женщина смотрела на него с обожанием, с молчаливой преданностью в глазах… а, Д'Ажене?
Ахилл поднял бокал с вином, но ничего не сказал. Дюпейре посеменил прочь с самодовольной улыбкой на толстом лице.
«Учителе», – подумал Ахилл, сосредоточенно глядя на дорожку, по которой ушла графиня.
Действительно ли она человек-механизм? Или же ее холодность скрывает большее, чем винтики и рычажки? Может ли быть, что она окажется совсем… неопытной? Ахилл вспомнил бледную розоватость ее кожи, как если бы ее поцеловало солнышко, но он догадался, что не солнце причиной тому. И улыбнулся.
Ахилл встал и пошел через лужайку, вежливо кивая встречавшимся, затем ступил на тропинку среди живой изгороди, которой прошла графиня. Возможно, прошлым вечером он охладил не только ее кожу, хотя последнее он определенно сделал.
А сейчас он собирается сделать определенно большее. Механизм или страсть – к концу дня он откроет, что скрывается за венгерским хладнокровием.
Глава 3
Элеонора сидела в уединенной тенистой беседке и чистила апельсин. Забыв обо всех тревогах, она наслаждалась ароматом дамасских роз. Их длинные изогнутые стебли образовывали над головой шатер, усыпанный сиренево-розовыми цветами. Маленькая беседка уютно спряталась среди густого кустарника. Ее мраморную скамейку поддерживали танцующие нимфы, а через дорожку возвышалась великолепная статуя, изображающая садящегося лебедя, гордо вытянувшего шею и распростершего крылья.
Кто-то остановился у входа, заслонив перед Элеонорой яркое полуденное солнце, отчего в беседке сразу же стало темно. Долька апельсина застыла на полпути к ее рту. На пороге стоял граф Д'Ажене. Он отвесил элегантный поклон, держа в руках золотистый шелковый шарф. Она и не заметила, как потеряла его.
– Мадам, – произнес он, – позвольте нарушить ваш покой.
Элеонора положила апельсин на колени и со всем безразличием, на которое только была способна, сказала:
– Вы правы, месье. Я наслаждалась одиночеством.
Он вошел в беседку, не спрашивая ее разрешения, и уселся рядом на узкую скамью. Большинство дворян сели бы дальше от полукруга разложенных вокруг нее юбок, но он придвинулся поближе, и терракотовый бархат его бриджей накрыл искусно вышитые цветы.
– Ваш шарф, – сказал он, не делая ни малейшей попытки вернуть его. Он потер шарф кончиками пальцев. – Как неосмотрительно с вашей стороны было обронить его рядом с беседкой, иначе бы я ни за что вас не нашел.
Элеонора пыталась придумать, что ответить. Все, что он говорил, имело подтекст. Она молча проклинала бесполезные письма, хранившиеся у нее в комнате. Хотя ей и была известна правда о нем, граф Д'Ажене все же оставался аристократом, которого считали весьма непростым даже те, кто знал толк в притворстве, интригах и чувственных удовольствиях высшего света Франции. Здесь не было четких правил, она могла полагаться только на свою интуицию.
– Осмотрительно? – переспросила она с коротким смешком. – Я не столь хитра, как иезуиты, месье. Я просто остановилась, чтобы полюбоваться статуей. Это единственная статуя в саду, которая не заставляет меня краснеть.
Д'Ажене посмотрел на статую с легкой усмешкой.
– Тогда вам, очевидно, не захочется узнать, что прямо за тем поворотом находится Леда.
Она вспыхнула и со смехом покачала головой.
– Невинный лебедь превращается в Юпитера, похищающего свою смертную возлюбленную. Французы! И здесь, в саду, нет ничего, что не содержало бы намеков на обольщение?
Граф пристально посмотрел ей в глаза.
– Нет.
Она опустила взгляд к недоеденному апельсину, зажатому у нее в руке.
– Вы ошиблись, месье. Здесь все же есть человек, который не думает об этом. – Она встретилась с его взглядом.
– Вы? – задумчиво проговорил он. В его глазах сверкнул огонек, какой бывает у игрока, собирающегося открыть очередную карту. – Беседа с вами прошлым вечером говорит об обратном.
– Ах, месье, вы должны простить простодушную болтовню венгерки, оказавшейся в столь блестящей компании. Я просто была поражена.
– Я не уверен, мадам. Ваши слова не соответствуют тому, что говорят ваши глаза.
Элеонора приняла театральную позу, прижав руку к груди и широко раскрыв полные наивного удивления глаза.
– Французские аристократы славятся в Европе… тонкостью своих развлечений. Кого это не очарует? И что говорят мои глаза? В них кричит поэзия любви?
– Вы совсем не очарованы, и в ваших глазах нет любви. Хотя, как я догадываюсь, была.
Она опустила руку и отвернулась. Граф, коснулся пальцем ее подбородка и повернул ее лицо к себе.
– И поэзия не нуждается в криках. – Его большой палец обрисовал ее губы. – На ваших губах остался сок. Мужчина, поцеловавший вас, назвал бы вас сладкой. Это и есть поэзия.
– Это всего лишь ваши выдумки! Где же размер и где рифма? – спросила она.
– Что размер? Всего лишь ритм природы, выраженный в словах, – ответил он. – А ритм природы – он вокруг нас. Колыхание расшитого цветами платья женщины, когда она идет по садовой аллее. – Он наклонился ближе, и она ощутила на себе взгляд, ласкающий ее шею и плечи. Кончиком пальца он провел вниз по ее шее. – Ее палец, проникающий под кожуру апельсина снова и снова, чтобы обнажить сокрытое в нем… сочное… сокровище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100