– И немного больше, чем более чем достаточно. В общем, очень похожа на Женевьеву. Не так изысканна, конечно. И я сомневаюсь, что она может хорошо петь – никто не сравнится с моей Жен, когда она поет. Хотя ее волосы сильно похожи на Женевьевины.
Ахилл нахмурился, глядя, как приятные воспоминания придают мечтательное выражение глазам маркиза. В глубине души Ахилла мелькнуло подозрение. «Абсурд», – подумал он, отметая мысль прочь.
Улыбка Дюпейре стала шире.
– Помню, как я впервые увидел ее волосы распущенными, озаренными светом огня в камине. О Боже, она была прекрасна. А ее улыбка… – Дюпейре откашлялся. – Знаете, это было так давно. В зелени юности.
– Вы любили ее, – заметил Ахилл, возвращаясь к своей мысли. – Вы любили свою собственную жену.
– Шшш… кто-нибудь может услышать вас, – сказал Дюпейре. Он повернул голову направо, потом налево, проверяя, нет ли кого поблизости. Потом понизил голос до шепота: – Нет, конечно, нет. Разумеется, нет. Что вы такое говорите? У меня есть любовница, Д'Ажене. Вы это знаете. Все это знают. Та, толстая жена шевалье. Да, толстая жена. – На верхней губе маркиза выступили капли пота.
– Я не прав, – сказал Ахилл. – Вы не любили свою жену.
Дюпейре заметно успокоился.
– Конечно, нет.
– Вы любите ее.
– Д'Ажене! – приглушенно воскликнул маркиз. – Я должен вызвать вас за это.
– И потерять жизнь, защищая ложь.
Дюпейре достал платок и вытер пот с лица.
– Пожалуйста, не говорите ей. Она умрет от смущения. Она любит находиться на волне моды, вы видите. А это то, что делают в свете.
– Я не скажу ей, Дюпейре. Я предпочитаю игнорировать то, что модно, и не принимаю во внимание.
Дюпейре на мгновение задумался и спросил:
– Ч-что вы имеете в виду, говоря «не принимаю во внимание»?
– Любить жену – это новая мысль, так ведь? – Ахилл не мог вспомнить, говорили ли ему об этом раньше. Конечно, ему доводилось слышать об одном живущем в дальней провинции бароне и о других людях, но их, как и прочие слухи о говорящих лошадях и жабах, падающих с неба, никто не мог подтвердить. Поэтому он пожал плечами и добавил: – И то, что ново сегодня, часто становится модным завтра.
– Вы так думаете? – Дюпейре пожевал свою нижнюю губу, его глаза смотрели на жену в другом конце комнаты, которая, грациозно кивая гостям и время от времени останавливаясь поболтать минутку, медленно продолжала свой путь к герцогу, ла Рашан и Элеоноре. Маркиз вздохнул. – Она все еще аппетитненький кусочек, не правда ли?
Ахилл не ответил. «Кусочек, – подумал он, глядя на Элеонору. – Нет, моя графиня, вы не кусочек, а пир, на котором я скоро погуляю». Мадам Дюпейре весело улыбнулась трио и похлопала свою племянницу по руке. Когда она что-то сказала герцогу и ла Рашан, дежурная улыбка Элеоноры вдруг стала великолепной, и обе – тетя и племянница – попрощались и отошли.
– Возможно, Женевьеве нужна моя помощь, – предположил Дюпейре, когда обе женщины медленно двигались к ним. – Пойду посмотрю какая… – Слова маркиза ушли вместе с ним, когда он поспешил к своей жене.
Звук знакомых шагов заставил его повернуться к Боле. Управляющий поклонился.
– Ваша куртка, месье. – И разгладил бархатную ткань, перевешивающуюся через его руку.
Ахилл огляделся и увидел маркиза и маркизу Дюпейре, живо идущих по направлению к нему. Элеонора шла более медленно и смотрела куда угодно, только не на него.
– Д'Ажене, – позвал Дюпейре, потом его глаза задержались на Боле. – Отлично, ваш человек здесь, с сухой курткой. Прибытие де Касьяна все поломало, и моя бедная Жен должна будет к ужину рассаживать всех по-новому. – Он похлопал жену по руке, а мадам Дюпейре лучезарно улыбнулась своему мужу. – Но моя Жен, то есть мадам моя жена, разумеется, со всем справится. Если вы не передумаете сидеть с моей племянницей.
Улыбка мадам Дюпейре стала сползать с ее лица, и Ахилл заметил ее быстрый извиняющийся взгляд в сторону Элеоноры.
Элеонора ободряюще улыбнулась.
– Все в порядке, тетушка. Я несчетное число раз ужинала с моими тремя вспыльчивыми братьями. Месье Д'Ажене, право, будет трудно сравняться с ними. Ахилл галантно поклонился Элеоноре:
– Я постараюсь сделать невозможное, мадам графиня. Женевьева потрясенно воскликнула:
– Элеонора!
Ахилл улыбнулся пожилой женщине:
– Мне доставит удовольствие быть кавалером мадам Баттяни на этот вечер.
Мадам Дюпейре нервно вцепилась в рукав мужа:
– Ох, не на весь, месье Д'Ажене! Я хочу сказать… только на ужин…
– Пойдем, пойдем, Жен, – поторопил ее Дюпейре. – У нас есть и другие гости, и потом, скоро пригласят к ужину. – Он наклонился ниже и прошептал ей в ухо что-то о «быть законодателем моды». Она на мгновение очаровательно смутилась, затем кивнула и позволила мужу увести себя.
Боле слегка кашлянул.
– Месье…
– Помоги мне сменить куртку, Боле. Я уверен, мадам Баттяни простит меня за те несколько мгновений, что я предстану перед ней в одной рубашке.
Элеонора слегка присела и сказала:
– Конечно, месье. Говорят, что одежда делает человека. Сейчас я посмотрю как.
Боле потребовалось несколько секунд, чтобы водрузить сухую куртку на плечи Ахилла. Управляющий разгладил угольно-серый бархат и удалился.
– Я… – начала Элеонора, но у нее не было ни единой мысли, что сказать человеку, который прошлой ночью был… был… Она хотела спросить, что он такое сказал Дюпейре, заставившее того быть таким внимательным к тетушке Женевьеве, но она, казалось, не могла вымолвить ни слова.
Ахилл поднял руку, как бы желая остановить Элеонору, хотя она уже давно замолчала.
– Нет необходимости вести со мной светские разговоры, мадам Баттяни, – сказал он и кивнул проходящей паре. – Я устал.
– Да, хорошо, месье, – ответила Элеонора, пораженная его дружелюбностью. – Я буду рада следовать вашим желаниям.
– Конечно, будете, мадам, – заметил Ахилл.
В этот момент двери в зал распахнулись и метрдотель вошел со всей пышностью и великолепием королевского достоинства. Он поклонился маркизу и маркизе Дюпейре и величественно пригласил их проследовать через открытую дверь.
Это был сигнал к началу приема с ужином. Ахилл предложил Элеоноре свою руку, и после секундного колебания она согласилась. Они начали медленно продвигаться к комнате, где были накрыты столы. Мужчины проворно сновали среди огромных кринолиновых юбок, каждая из которых требовала больше пространства, чем его имелось, в то время как женщины отклонялись и изгибались, стараясь избежать повреждения своих нарядов.
У скопления диванов и кресел в центре комнаты Элеонора увидела, как сестра маркиза жеманно подталкивает одного дворянина, который оказался слишком близко к ней, чтобы тот помог ей подняться, нарочито выпячивая свой слегка выдающийся вперед колокол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Ахилл нахмурился, глядя, как приятные воспоминания придают мечтательное выражение глазам маркиза. В глубине души Ахилла мелькнуло подозрение. «Абсурд», – подумал он, отметая мысль прочь.
Улыбка Дюпейре стала шире.
– Помню, как я впервые увидел ее волосы распущенными, озаренными светом огня в камине. О Боже, она была прекрасна. А ее улыбка… – Дюпейре откашлялся. – Знаете, это было так давно. В зелени юности.
– Вы любили ее, – заметил Ахилл, возвращаясь к своей мысли. – Вы любили свою собственную жену.
– Шшш… кто-нибудь может услышать вас, – сказал Дюпейре. Он повернул голову направо, потом налево, проверяя, нет ли кого поблизости. Потом понизил голос до шепота: – Нет, конечно, нет. Разумеется, нет. Что вы такое говорите? У меня есть любовница, Д'Ажене. Вы это знаете. Все это знают. Та, толстая жена шевалье. Да, толстая жена. – На верхней губе маркиза выступили капли пота.
– Я не прав, – сказал Ахилл. – Вы не любили свою жену.
Дюпейре заметно успокоился.
– Конечно, нет.
– Вы любите ее.
– Д'Ажене! – приглушенно воскликнул маркиз. – Я должен вызвать вас за это.
– И потерять жизнь, защищая ложь.
Дюпейре достал платок и вытер пот с лица.
– Пожалуйста, не говорите ей. Она умрет от смущения. Она любит находиться на волне моды, вы видите. А это то, что делают в свете.
– Я не скажу ей, Дюпейре. Я предпочитаю игнорировать то, что модно, и не принимаю во внимание.
Дюпейре на мгновение задумался и спросил:
– Ч-что вы имеете в виду, говоря «не принимаю во внимание»?
– Любить жену – это новая мысль, так ведь? – Ахилл не мог вспомнить, говорили ли ему об этом раньше. Конечно, ему доводилось слышать об одном живущем в дальней провинции бароне и о других людях, но их, как и прочие слухи о говорящих лошадях и жабах, падающих с неба, никто не мог подтвердить. Поэтому он пожал плечами и добавил: – И то, что ново сегодня, часто становится модным завтра.
– Вы так думаете? – Дюпейре пожевал свою нижнюю губу, его глаза смотрели на жену в другом конце комнаты, которая, грациозно кивая гостям и время от времени останавливаясь поболтать минутку, медленно продолжала свой путь к герцогу, ла Рашан и Элеоноре. Маркиз вздохнул. – Она все еще аппетитненький кусочек, не правда ли?
Ахилл не ответил. «Кусочек, – подумал он, глядя на Элеонору. – Нет, моя графиня, вы не кусочек, а пир, на котором я скоро погуляю». Мадам Дюпейре весело улыбнулась трио и похлопала свою племянницу по руке. Когда она что-то сказала герцогу и ла Рашан, дежурная улыбка Элеоноры вдруг стала великолепной, и обе – тетя и племянница – попрощались и отошли.
– Возможно, Женевьеве нужна моя помощь, – предположил Дюпейре, когда обе женщины медленно двигались к ним. – Пойду посмотрю какая… – Слова маркиза ушли вместе с ним, когда он поспешил к своей жене.
Звук знакомых шагов заставил его повернуться к Боле. Управляющий поклонился.
– Ваша куртка, месье. – И разгладил бархатную ткань, перевешивающуюся через его руку.
Ахилл огляделся и увидел маркиза и маркизу Дюпейре, живо идущих по направлению к нему. Элеонора шла более медленно и смотрела куда угодно, только не на него.
– Д'Ажене, – позвал Дюпейре, потом его глаза задержались на Боле. – Отлично, ваш человек здесь, с сухой курткой. Прибытие де Касьяна все поломало, и моя бедная Жен должна будет к ужину рассаживать всех по-новому. – Он похлопал жену по руке, а мадам Дюпейре лучезарно улыбнулась своему мужу. – Но моя Жен, то есть мадам моя жена, разумеется, со всем справится. Если вы не передумаете сидеть с моей племянницей.
Улыбка мадам Дюпейре стала сползать с ее лица, и Ахилл заметил ее быстрый извиняющийся взгляд в сторону Элеоноры.
Элеонора ободряюще улыбнулась.
– Все в порядке, тетушка. Я несчетное число раз ужинала с моими тремя вспыльчивыми братьями. Месье Д'Ажене, право, будет трудно сравняться с ними. Ахилл галантно поклонился Элеоноре:
– Я постараюсь сделать невозможное, мадам графиня. Женевьева потрясенно воскликнула:
– Элеонора!
Ахилл улыбнулся пожилой женщине:
– Мне доставит удовольствие быть кавалером мадам Баттяни на этот вечер.
Мадам Дюпейре нервно вцепилась в рукав мужа:
– Ох, не на весь, месье Д'Ажене! Я хочу сказать… только на ужин…
– Пойдем, пойдем, Жен, – поторопил ее Дюпейре. – У нас есть и другие гости, и потом, скоро пригласят к ужину. – Он наклонился ниже и прошептал ей в ухо что-то о «быть законодателем моды». Она на мгновение очаровательно смутилась, затем кивнула и позволила мужу увести себя.
Боле слегка кашлянул.
– Месье…
– Помоги мне сменить куртку, Боле. Я уверен, мадам Баттяни простит меня за те несколько мгновений, что я предстану перед ней в одной рубашке.
Элеонора слегка присела и сказала:
– Конечно, месье. Говорят, что одежда делает человека. Сейчас я посмотрю как.
Боле потребовалось несколько секунд, чтобы водрузить сухую куртку на плечи Ахилла. Управляющий разгладил угольно-серый бархат и удалился.
– Я… – начала Элеонора, но у нее не было ни единой мысли, что сказать человеку, который прошлой ночью был… был… Она хотела спросить, что он такое сказал Дюпейре, заставившее того быть таким внимательным к тетушке Женевьеве, но она, казалось, не могла вымолвить ни слова.
Ахилл поднял руку, как бы желая остановить Элеонору, хотя она уже давно замолчала.
– Нет необходимости вести со мной светские разговоры, мадам Баттяни, – сказал он и кивнул проходящей паре. – Я устал.
– Да, хорошо, месье, – ответила Элеонора, пораженная его дружелюбностью. – Я буду рада следовать вашим желаниям.
– Конечно, будете, мадам, – заметил Ахилл.
В этот момент двери в зал распахнулись и метрдотель вошел со всей пышностью и великолепием королевского достоинства. Он поклонился маркизу и маркизе Дюпейре и величественно пригласил их проследовать через открытую дверь.
Это был сигнал к началу приема с ужином. Ахилл предложил Элеоноре свою руку, и после секундного колебания она согласилась. Они начали медленно продвигаться к комнате, где были накрыты столы. Мужчины проворно сновали среди огромных кринолиновых юбок, каждая из которых требовала больше пространства, чем его имелось, в то время как женщины отклонялись и изгибались, стараясь избежать повреждения своих нарядов.
У скопления диванов и кресел в центре комнаты Элеонора увидела, как сестра маркиза жеманно подталкивает одного дворянина, который оказался слишком близко к ней, чтобы тот помог ей подняться, нарочито выпячивая свой слегка выдающийся вперед колокол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100