Ему не хватало лишь шпаги, чтобы испытать восторг от кавалерийской атаки.
Во весь опор он перемахнул через вершину холма. Далеко впереди едва различимой точкой скакал Тоньерр. Неумелый наездник, маркиз Дюпейре, похоже, и не подозревал о силе и скорости, таившихся в его скакуне. Но сейчас, казалось, Тоньерр наслаждался полетом, радостно повинуясь слившемуся с ним опытному всаднику.
Ахилл пригнулся к шее своего коня, заставляя его скакать еще быстрее. Все его чувства обострились, ввергая его в восторженное состояние полузабытья, когда ветер развевает ненапудренные волосы, когда движения рук в перчатках, сжимающих поводья, молниеносны и точны, когда мускулы всего тела то растягиваются, то сжимаются, а внутри нарастает ни с чем не сравнимое ощущение могущества, готовое вот-вот вырваться наружу. Запахи лошадиного пота и свежей земли пьянили сильнее самого крепкого вина.
Он следовал за графиней, мчась через плоскую равнину и снова взбираясь на высокий холм. Слева дорога огибала опушку темно-зеленого леса. Коричневые стволы деревьев проносились мимо, словно он смотрел на них через забрызганное потоками дождя стекло.
Дорога начала петлять. Снова и снова графиня исчезала, чтобы через мгновение появиться опять. Знала ли она, что он преследует ее? Или ей было все равно?
Ахилл достиг вершины холма и начал спуск, когда вдруг заметил, что потерял ее из виду. Он резко натянул поводья. У него было острое зрение, но ничто не двигалось по крутой дороге, ведущей к реке, что протекала через долину.
Край долины обрамлял крутой откос. На юге раскинулось открытое пространство с редко разбросанными деревьями. К северу деревья становились толще, а откос поднимался все выше, заканчиваясь мысом, выдававшимся над речной долиной.
Какое-то движение привлекло его взгляд. Там графиня въехала в лес, направляясь к мысу. Тяжело дыша, он наблюдал за ней, невольно сжав правую руку в кулак. Конь протестующе поднял голову, почувствовав, как неожиданно натянулись поводья. Ахилл опустил взгляд. Его тело инстинктивно приготовилось к атаке. Он пришпорил коня и поскакал через лес к мысу.
Элеонора раскинула руки, подставив их лучам солнца, и улыбнулась. Мыс был покрыт мягкой травой, кое-где из земли торчали плоские гладкие валуны. В одном из них, лежавшем под сенью величественного платана, остались лужицы дождевой воды, и ее великолепный конь шумно пил у нее за спиной.
Ее улыбка стала шире, когда она подумала о том, что обскакала дьявола-графа. Она почувствовала легкое удовлетворение, которое тут же покинуло ее. Она должна была обскакать его. Ей нужно было побыть одной и подумать.
Граф Д'Ажене. Призрачный демон, живший в ее воображении, слился с образом графа Д'Ажене, человека из плоти и крови, и это ее беспокоило. Было легко бороться с призраком, бесплотным злым духом, которого ее послали одолеть, но человек…
Тогда, в беседке, вместо того чтобы домогаться Элеоноры, он просто дразнил ее. И потом, в музыкальной комнате, он, казалось, искренне наслаждался игрой, хотя каждое его слово таило в себе намек. Ее по-прежнему мучила мысль о том, что, когда он играл в карты, его безразличие могло быть вызвано его желанием уберечь ее от сплетен.
«Нет», – оборвала она себя и покачала головой, отгоняя прочь сомнения. Да, он умнее большинства других, утонченнее, но в нем течет дьявольская кровь, его ярость в зеркальной комнате доказала это. И ей следует помнить о тех, кого он убил. Король Франции может простить ему дуэли, но она-то знала, что Д'Ажене убивал просто потому, что это было у него в крови.
Ее конь заржал. Прогулка верхом помогла ей развеять сомнения, которые посеял в ней граф, и обдумать свою стратегию. Ей нельзя было спешить. Ей следовало подумать обо всем еще раз. У нее из головы не выходила подслушанная фраза. «Или вы думаете, что я стану утруждать себя только тем, что последую за женщиной за одно только обещание ее постели?» – так он сказал мадам де Рашан.
«Обычная мужская похвальба», – подумала она и тут же отмахнулась от этой мысли. Теперь она понимала, что Д'Ажене не из тех, кто бросает слова на ветер. Как же она была глупа, думая, что несколько томных улыбок, взгляд искоса здесь, надутые губки там, – вот! – он, как щенок, побежит за ней, куда бы она ни позвала.
Но что заставит его последовать за ней? Она обняла себя. Его прикосновения в беседке уже заставили ее… почувствовать себя… неловко. Что, если ей придется пойти еще дальше, чтобы узнать его получше, чтобы понять, что может заставить его… «утруждать себя»?
Эта мысль возродила в памяти другой образ – образ ее мужа с его грубыми ласками. Она прогнала его прочь, словно захлопнула ставни перед надвигающейся страшной бурей, и подумала о своем долге перед семьей. Воспоминание о ней согрело ее, как огонь маяка, и она расправила плечи, полная решимости вернуться в замок и выполнить свою задачу. Она сделает все, что ей придется сделать.
Она повернулась к коню и неожиданно в тени деревьев увидела наблюдающего за ней графа Д'Ажене.
Ей потребовалось лишь мгновение, чтобы прийти в себя.
– Месье граф, – начала она, упершись руками в бока, – если женщина говорит, что хочет побыть одна…
– То обычно это означает обратное.
Элеонора склонила голову набок, изучая элегантную фигуру графа, держащего под уздцы своего коня, и улыбнулась.
– Иногда, месье. Но не всегда, – сказала она весело. – Сначала ей хотелось отчитать его за то, что он следил за ней, но она сдержалась. В такой чудесный день грешно было ругаться.
Он подвел своего коня к одной из лужиц и взглянул на нее из тени.
– А как насчет сегодня?
Она рассмеялась.
– Если бы не этот замечательный скакун, я бы ответила вам такой бранью, что даже дервиши попрятались бы от ужаса.
– Или крысы забились бы в темный угол?
– В очень темный угол.
– Но у вас был замечательный скакун, – сказал он и вышел на свет. Она наблюдала, как он снимает перчатки. Его длинные темные волосы расплелись, и прямые тяжелые пряди упали ему на плечи.
На его чувственных губах играла легкая улыбка. Темные глаза на резко очерченном лице говорили о наслаждениях – еще не испытанных и уже надоевших.
Ее восторг от поездки и решение заманить его в ловушку улетучивалось, как аромат цветка в слишком жаркий день. Ее телом овладело незнакомое ощущение, и ей это не понравилось.
– Замечательный скакун? – эхом отозвалась она и обняла себя снова, на этот раз чтобы согреть свое внезапно похолодевшее тело. – Ах, да, да. – Она отвернулась и посмотрела на расстилавшуюся за рекой долину. – Мой дядя был так добр, что разрешил мне взять, по всей видимости, призового скакуна.
Д'Ажене приблизился к ней сзади.
– Да, добр, – согласился он.
Элеонора стояла, скрестив руки на груди и положив ладони себе на плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Во весь опор он перемахнул через вершину холма. Далеко впереди едва различимой точкой скакал Тоньерр. Неумелый наездник, маркиз Дюпейре, похоже, и не подозревал о силе и скорости, таившихся в его скакуне. Но сейчас, казалось, Тоньерр наслаждался полетом, радостно повинуясь слившемуся с ним опытному всаднику.
Ахилл пригнулся к шее своего коня, заставляя его скакать еще быстрее. Все его чувства обострились, ввергая его в восторженное состояние полузабытья, когда ветер развевает ненапудренные волосы, когда движения рук в перчатках, сжимающих поводья, молниеносны и точны, когда мускулы всего тела то растягиваются, то сжимаются, а внутри нарастает ни с чем не сравнимое ощущение могущества, готовое вот-вот вырваться наружу. Запахи лошадиного пота и свежей земли пьянили сильнее самого крепкого вина.
Он следовал за графиней, мчась через плоскую равнину и снова взбираясь на высокий холм. Слева дорога огибала опушку темно-зеленого леса. Коричневые стволы деревьев проносились мимо, словно он смотрел на них через забрызганное потоками дождя стекло.
Дорога начала петлять. Снова и снова графиня исчезала, чтобы через мгновение появиться опять. Знала ли она, что он преследует ее? Или ей было все равно?
Ахилл достиг вершины холма и начал спуск, когда вдруг заметил, что потерял ее из виду. Он резко натянул поводья. У него было острое зрение, но ничто не двигалось по крутой дороге, ведущей к реке, что протекала через долину.
Край долины обрамлял крутой откос. На юге раскинулось открытое пространство с редко разбросанными деревьями. К северу деревья становились толще, а откос поднимался все выше, заканчиваясь мысом, выдававшимся над речной долиной.
Какое-то движение привлекло его взгляд. Там графиня въехала в лес, направляясь к мысу. Тяжело дыша, он наблюдал за ней, невольно сжав правую руку в кулак. Конь протестующе поднял голову, почувствовав, как неожиданно натянулись поводья. Ахилл опустил взгляд. Его тело инстинктивно приготовилось к атаке. Он пришпорил коня и поскакал через лес к мысу.
Элеонора раскинула руки, подставив их лучам солнца, и улыбнулась. Мыс был покрыт мягкой травой, кое-где из земли торчали плоские гладкие валуны. В одном из них, лежавшем под сенью величественного платана, остались лужицы дождевой воды, и ее великолепный конь шумно пил у нее за спиной.
Ее улыбка стала шире, когда она подумала о том, что обскакала дьявола-графа. Она почувствовала легкое удовлетворение, которое тут же покинуло ее. Она должна была обскакать его. Ей нужно было побыть одной и подумать.
Граф Д'Ажене. Призрачный демон, живший в ее воображении, слился с образом графа Д'Ажене, человека из плоти и крови, и это ее беспокоило. Было легко бороться с призраком, бесплотным злым духом, которого ее послали одолеть, но человек…
Тогда, в беседке, вместо того чтобы домогаться Элеоноры, он просто дразнил ее. И потом, в музыкальной комнате, он, казалось, искренне наслаждался игрой, хотя каждое его слово таило в себе намек. Ее по-прежнему мучила мысль о том, что, когда он играл в карты, его безразличие могло быть вызвано его желанием уберечь ее от сплетен.
«Нет», – оборвала она себя и покачала головой, отгоняя прочь сомнения. Да, он умнее большинства других, утонченнее, но в нем течет дьявольская кровь, его ярость в зеркальной комнате доказала это. И ей следует помнить о тех, кого он убил. Король Франции может простить ему дуэли, но она-то знала, что Д'Ажене убивал просто потому, что это было у него в крови.
Ее конь заржал. Прогулка верхом помогла ей развеять сомнения, которые посеял в ней граф, и обдумать свою стратегию. Ей нельзя было спешить. Ей следовало подумать обо всем еще раз. У нее из головы не выходила подслушанная фраза. «Или вы думаете, что я стану утруждать себя только тем, что последую за женщиной за одно только обещание ее постели?» – так он сказал мадам де Рашан.
«Обычная мужская похвальба», – подумала она и тут же отмахнулась от этой мысли. Теперь она понимала, что Д'Ажене не из тех, кто бросает слова на ветер. Как же она была глупа, думая, что несколько томных улыбок, взгляд искоса здесь, надутые губки там, – вот! – он, как щенок, побежит за ней, куда бы она ни позвала.
Но что заставит его последовать за ней? Она обняла себя. Его прикосновения в беседке уже заставили ее… почувствовать себя… неловко. Что, если ей придется пойти еще дальше, чтобы узнать его получше, чтобы понять, что может заставить его… «утруждать себя»?
Эта мысль возродила в памяти другой образ – образ ее мужа с его грубыми ласками. Она прогнала его прочь, словно захлопнула ставни перед надвигающейся страшной бурей, и подумала о своем долге перед семьей. Воспоминание о ней согрело ее, как огонь маяка, и она расправила плечи, полная решимости вернуться в замок и выполнить свою задачу. Она сделает все, что ей придется сделать.
Она повернулась к коню и неожиданно в тени деревьев увидела наблюдающего за ней графа Д'Ажене.
Ей потребовалось лишь мгновение, чтобы прийти в себя.
– Месье граф, – начала она, упершись руками в бока, – если женщина говорит, что хочет побыть одна…
– То обычно это означает обратное.
Элеонора склонила голову набок, изучая элегантную фигуру графа, держащего под уздцы своего коня, и улыбнулась.
– Иногда, месье. Но не всегда, – сказала она весело. – Сначала ей хотелось отчитать его за то, что он следил за ней, но она сдержалась. В такой чудесный день грешно было ругаться.
Он подвел своего коня к одной из лужиц и взглянул на нее из тени.
– А как насчет сегодня?
Она рассмеялась.
– Если бы не этот замечательный скакун, я бы ответила вам такой бранью, что даже дервиши попрятались бы от ужаса.
– Или крысы забились бы в темный угол?
– В очень темный угол.
– Но у вас был замечательный скакун, – сказал он и вышел на свет. Она наблюдала, как он снимает перчатки. Его длинные темные волосы расплелись, и прямые тяжелые пряди упали ему на плечи.
На его чувственных губах играла легкая улыбка. Темные глаза на резко очерченном лице говорили о наслаждениях – еще не испытанных и уже надоевших.
Ее восторг от поездки и решение заманить его в ловушку улетучивалось, как аромат цветка в слишком жаркий день. Ее телом овладело незнакомое ощущение, и ей это не понравилось.
– Замечательный скакун? – эхом отозвалась она и обняла себя снова, на этот раз чтобы согреть свое внезапно похолодевшее тело. – Ах, да, да. – Она отвернулась и посмотрела на расстилавшуюся за рекой долину. – Мой дядя был так добр, что разрешил мне взять, по всей видимости, призового скакуна.
Д'Ажене приблизился к ней сзади.
– Да, добр, – согласился он.
Элеонора стояла, скрестив руки на груди и положив ладони себе на плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100