Магали обожала звезд кино. Кроме того, молодая женщина считала себя слишком округлой, со слишком широко расставленными глазами, хотя она была прекрасно сложена и ее зеленые глаза могли соблазнить и святого. После двух родов Магали по-прежнему была похожа на девушку, и мужчины оборачивались на нее.
– Задержка три недели. Уже точно. Я беременна, – проговорила она, вертя в руках щетку для волос.
Винсену она еще ничего не сказала. И сама не знала, стоит ли радоваться третьему ребенку. С тех пор как она поселилась в Валлонге, все было ей в тягость. Если не считать часы, проведенные на мельнице Жана-Реми и на оливковых плантациях Алена, она все время чувствовала себя не в своей тарелке. Не на своем месте. В большой, позолоченной тюрьме. Приезд семьи только усиливал это чувство; конечно, Клара была очень добра, но Магали чувствовала, что та следит за каждым ее шагом. А с Шарлем молодая женщина даже взглядом не встречалась. Магали невзлюбила его с первого дня знакомства. Она так и не простила ему той снисходительности, с которой он нехотя дал согласие на их брак – в этом самом доме несколькими годами раньше. Не простила того, как он смотрел на нее, его высокомерную улыбку, его невыносимую надменность. Потом Винсен очень много рассказывал ей про Шарля, но она не хотела ничего слышать. Этот человек презирал ее, только слепому было неясно. Лето рядом с ним обещало быть настоящей пыткой. Свекор всегда будет видеть в ней лишь племянницу кухарки, маленькую выскочку, без которой семейство Морванов прекрасно бы обошлось.
Вчера перед сном она поделилась своими тревогами с Винсеном, а он только рассмеялся в ответ. Для него отец был исключительным человеком, вне всякой критики. Магали шутливым тоном говорила, что, может, и не слишком умна, зато может распознать неприязнь. Тогда Винсен включил свет, обнял ее, чтобы ободрить и утешить, и в итоге, как и каждый вечер, они занялись любовью.
Магали отошла от зеркала и направилась в гардеробную: комната примыкала к спальне и была для нее одним из немногих привлекательных мест в Валлонге. Этакий платяной шкаф размером с будуар: Клара разместила там множество ящиков, этажерок, крючков и вешалок. Включив свет, Магали увидела висящие в ряд костюмы и платья, которые ей помогал выбрать Винсен. Ей было неловко ходить с ним по домам моды и бутикам прет-а-порте, но это все же было лучше, чем идти туда одной: она вообще ничего не могла выбрать. Все казалось ей слишком дорогим, слишком тяжелым, слишком чопорным, и она с тоской вспоминала маленькие легкие платьица, которые так любила носить несколько лет назад.
«Я никогда не сумею…»
Поначалу она искренне старалась измениться. Не одевалась, как раньше, не говорила, не ходила и не смеялась, как раньше. Думала, прежде чем открыть рот. Не выходила из дома без шляпы. Носила перчатки. Улыбалась всем этим занудам. Клара давала ей кучу советов, которые не мог дать Винсен, потому что любил жену такой, какая она была. Но настал момент, когда Магали поняла, что люди смотрят на нее снисходительно или с пренебрежением, а она не хотела позорить мужа и его семью, не хотела быть гадким утенком. Тогда, чтобы не сказать или не сделать глупость, она сочла за благо отмалчиваться. И сидела неподвижно в своем углу с деланной улыбкой, даже если умирала от скуки.
– Ты мадам Винсен Морван-Мейер, будь же благоразумна, не позорь их… – сквозь зубы твердила она.
Она выбрала белое пикейное платье с золотым пояском и надела туфли-лодочки, от которых наверняка весь день будут болеть ноги.
– Вот и все… – вздохнула она, застегивая жемчужное колье.
Дети, должно быть, играют в парке под присмотром няни, – Клара наняла на лето девушку из агентства «О'пэр». Магали заторопилась к ним вниз по лестнице и чуть не сшибла мерно спускавшегося Шарля.
– Доброе утро. Как вы себя чувствуете? – певуче спросила она.
– А вы? Хорошо спали?
При этом он даже не взглянул на нее. Неужели он все лето будет ее игнорировать? После свадьбы, когда она спросила, как к нему обращаться, он ответил, что его зовут Шарль и никак иначе. Таким образом, он дал ей понять, что не желает слышать от нее слово «отец». А она так хотела называть его отцом, ведь у нее никогда не было своего. Сколько тепла она вложила бы в это слово, но Шарлю это было совершенно не нужно. Однажды Винсен взял ее с собой во Дворец правосудия на последнее заседание какого-то громкого процесса. Шарль произнес там блистательную речь, из которой она ровным счетом ничего не поняла. Но она видела реакцию Винсена, присяжных, да и всего зала, а на следующий день об этом писали в газетах. Ее свекор был известным адвокатом, ему везде курили фимиам, но она не могла полюбить этого замечательного человека. В лучшем случае она считала Шарля холодным и расчетливым и не понимала, как Винсен мог так любить его. И так думала не одна Магали: Ален тоже возводил глаза к небу, как только речь заходила о дяде.
Возле двери, ведущей на кухню, Шарль посторонился, пропуская Магали с обычной вежливостью; женщина прошла мимо него с гордо поднятой головой. За столом сидели Клара и Мадлен, Магали с вымученной улыбкой поцеловала их. Она бы все отдала, лишь бы оказаться в другом месте и не играть доставшуюся ей роль. Без особого энтузиазма она предложила:
– Хотите чаю, Шарль?
– Спасибо, я предпочитаю кофе.
Нет, она совсем не знала ни его вкусов, ни его привычек. Но ее это мало трогало.
– Я недавно молола зерна, возьмите в мельничке, – вежливо произнесла Клара.
Они были на «вы» в собственной семье, и эта привычка прекрасно поддерживала непреодолимые барьеры. Впрочем, никто и не горел желанием сблизиться с Магали. Вряд ли тут когда-нибудь забудут, что до брака с Винсеном она убирала в домах. Мыла полы у людей, которые были друзьями Морванов, которые приходили к Морванам на ужин. Эти люди теперь кланялись ей и целовали руку. Ей, женщине, которой они платили шесть франков в час, чтобы она вынесла их мусор и отчистила кастрюли!
Магали чуть не ошпарилась, когда наливала воду для кофе: ее руки задрожали. Она пыталась освоиться в этом огромном доме, ей казалось, что у нее получается, но Морваны всякий раз указывали ей, где ее место. Неловкая и несчастная. Она даже не знала, кто управляет домом. Клара? Она сама? Или Изабель с этим своим насмешливым взглядом? Кто заботится о питании? Завтра приедет Мари, потом Готье и Шанталь, Даниэль, сколько человек будет за столом?
От легкой тошноты у Магали закружилась голова и подкосились ноги, она удержалась за край раковины. Откуда-то до нее донесся приглушенный голос Мадлен. Но когда она уже была готова упасть, кто-то уверенно обхватил ее за талию и опустил на прохладную плитку пола. Дурнота быстро прошла, и, открыв глаза, Магали увидела склонившееся над ней обеспокоенное лицо Шарля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Задержка три недели. Уже точно. Я беременна, – проговорила она, вертя в руках щетку для волос.
Винсену она еще ничего не сказала. И сама не знала, стоит ли радоваться третьему ребенку. С тех пор как она поселилась в Валлонге, все было ей в тягость. Если не считать часы, проведенные на мельнице Жана-Реми и на оливковых плантациях Алена, она все время чувствовала себя не в своей тарелке. Не на своем месте. В большой, позолоченной тюрьме. Приезд семьи только усиливал это чувство; конечно, Клара была очень добра, но Магали чувствовала, что та следит за каждым ее шагом. А с Шарлем молодая женщина даже взглядом не встречалась. Магали невзлюбила его с первого дня знакомства. Она так и не простила ему той снисходительности, с которой он нехотя дал согласие на их брак – в этом самом доме несколькими годами раньше. Не простила того, как он смотрел на нее, его высокомерную улыбку, его невыносимую надменность. Потом Винсен очень много рассказывал ей про Шарля, но она не хотела ничего слышать. Этот человек презирал ее, только слепому было неясно. Лето рядом с ним обещало быть настоящей пыткой. Свекор всегда будет видеть в ней лишь племянницу кухарки, маленькую выскочку, без которой семейство Морванов прекрасно бы обошлось.
Вчера перед сном она поделилась своими тревогами с Винсеном, а он только рассмеялся в ответ. Для него отец был исключительным человеком, вне всякой критики. Магали шутливым тоном говорила, что, может, и не слишком умна, зато может распознать неприязнь. Тогда Винсен включил свет, обнял ее, чтобы ободрить и утешить, и в итоге, как и каждый вечер, они занялись любовью.
Магали отошла от зеркала и направилась в гардеробную: комната примыкала к спальне и была для нее одним из немногих привлекательных мест в Валлонге. Этакий платяной шкаф размером с будуар: Клара разместила там множество ящиков, этажерок, крючков и вешалок. Включив свет, Магали увидела висящие в ряд костюмы и платья, которые ей помогал выбрать Винсен. Ей было неловко ходить с ним по домам моды и бутикам прет-а-порте, но это все же было лучше, чем идти туда одной: она вообще ничего не могла выбрать. Все казалось ей слишком дорогим, слишком тяжелым, слишком чопорным, и она с тоской вспоминала маленькие легкие платьица, которые так любила носить несколько лет назад.
«Я никогда не сумею…»
Поначалу она искренне старалась измениться. Не одевалась, как раньше, не говорила, не ходила и не смеялась, как раньше. Думала, прежде чем открыть рот. Не выходила из дома без шляпы. Носила перчатки. Улыбалась всем этим занудам. Клара давала ей кучу советов, которые не мог дать Винсен, потому что любил жену такой, какая она была. Но настал момент, когда Магали поняла, что люди смотрят на нее снисходительно или с пренебрежением, а она не хотела позорить мужа и его семью, не хотела быть гадким утенком. Тогда, чтобы не сказать или не сделать глупость, она сочла за благо отмалчиваться. И сидела неподвижно в своем углу с деланной улыбкой, даже если умирала от скуки.
– Ты мадам Винсен Морван-Мейер, будь же благоразумна, не позорь их… – сквозь зубы твердила она.
Она выбрала белое пикейное платье с золотым пояском и надела туфли-лодочки, от которых наверняка весь день будут болеть ноги.
– Вот и все… – вздохнула она, застегивая жемчужное колье.
Дети, должно быть, играют в парке под присмотром няни, – Клара наняла на лето девушку из агентства «О'пэр». Магали заторопилась к ним вниз по лестнице и чуть не сшибла мерно спускавшегося Шарля.
– Доброе утро. Как вы себя чувствуете? – певуче спросила она.
– А вы? Хорошо спали?
При этом он даже не взглянул на нее. Неужели он все лето будет ее игнорировать? После свадьбы, когда она спросила, как к нему обращаться, он ответил, что его зовут Шарль и никак иначе. Таким образом, он дал ей понять, что не желает слышать от нее слово «отец». А она так хотела называть его отцом, ведь у нее никогда не было своего. Сколько тепла она вложила бы в это слово, но Шарлю это было совершенно не нужно. Однажды Винсен взял ее с собой во Дворец правосудия на последнее заседание какого-то громкого процесса. Шарль произнес там блистательную речь, из которой она ровным счетом ничего не поняла. Но она видела реакцию Винсена, присяжных, да и всего зала, а на следующий день об этом писали в газетах. Ее свекор был известным адвокатом, ему везде курили фимиам, но она не могла полюбить этого замечательного человека. В лучшем случае она считала Шарля холодным и расчетливым и не понимала, как Винсен мог так любить его. И так думала не одна Магали: Ален тоже возводил глаза к небу, как только речь заходила о дяде.
Возле двери, ведущей на кухню, Шарль посторонился, пропуская Магали с обычной вежливостью; женщина прошла мимо него с гордо поднятой головой. За столом сидели Клара и Мадлен, Магали с вымученной улыбкой поцеловала их. Она бы все отдала, лишь бы оказаться в другом месте и не играть доставшуюся ей роль. Без особого энтузиазма она предложила:
– Хотите чаю, Шарль?
– Спасибо, я предпочитаю кофе.
Нет, она совсем не знала ни его вкусов, ни его привычек. Но ее это мало трогало.
– Я недавно молола зерна, возьмите в мельничке, – вежливо произнесла Клара.
Они были на «вы» в собственной семье, и эта привычка прекрасно поддерживала непреодолимые барьеры. Впрочем, никто и не горел желанием сблизиться с Магали. Вряд ли тут когда-нибудь забудут, что до брака с Винсеном она убирала в домах. Мыла полы у людей, которые были друзьями Морванов, которые приходили к Морванам на ужин. Эти люди теперь кланялись ей и целовали руку. Ей, женщине, которой они платили шесть франков в час, чтобы она вынесла их мусор и отчистила кастрюли!
Магали чуть не ошпарилась, когда наливала воду для кофе: ее руки задрожали. Она пыталась освоиться в этом огромном доме, ей казалось, что у нее получается, но Морваны всякий раз указывали ей, где ее место. Неловкая и несчастная. Она даже не знала, кто управляет домом. Клара? Она сама? Или Изабель с этим своим насмешливым взглядом? Кто заботится о питании? Завтра приедет Мари, потом Готье и Шанталь, Даниэль, сколько человек будет за столом?
От легкой тошноты у Магали закружилась голова и подкосились ноги, она удержалась за край раковины. Откуда-то до нее донесся приглушенный голос Мадлен. Но когда она уже была готова упасть, кто-то уверенно обхватил ее за талию и опустил на прохладную плитку пола. Дурнота быстро прошла, и, открыв глаза, Магали увидела склонившееся над ней обеспокоенное лицо Шарля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76