– Да, фамильная реликвия, – важно изрек Джек. – Но я предпочитаю помалкивать о своем происхождении. Многие считают евреев кровопийцами и стяжателями. Многие до сих пор уверены, что они убивают христианских младенцев. Давайте поедем побыстрее, – вдруг резко сменил он тему. – Мне еще надо отыскать этого старого монаха.
– Если вам удастся найти Кайтчина, попросите его встретиться со мной завтра. В монастыре Святого Варфоломея.
Барак повернулся в седле.
– В монастыре? Но там сейчас живет сэр Ричард Рич. А граф не хочет, чтобы он узнал о нашем деле. Может, Рич уже что-то пронюхал. Не случайно ваш приятель Билкнэп упомянул его имя.
– Барак, так или иначе, мне необходимо осмотреть место, где был найден греческий огонь.
– Будь по-вашему, – недовольно вскинул бровь Барак. – Но мы должны соблюдать осторожность.
– Господи боже, неужели вы думаете, что я этого не понимаю?
Доехав до Канцлер-лейн, мы расстались. Оставшись в одиночестве, я внезапно ощутил приступ тревоги; воспоминания о вчерашнем преследователе, об изрубленных топором телах упорно приходили мне на память. Я вздохнул с облегчением, когда наконец оказался у ворот собственного дома. Оглянувшись по сторонам, я увидел в другом конце улицы Джозефа. Он брел, уныло сгорбившись, лицо его казалось озабоченным и печальным. Однако, завидев меня, он улыбнулся и вскинул руку в знак приветствия. Почему-то это тронуло меня до глубины души. Я давно уже не встречал человека, который выражал бы ко мне столь сердечное расположение.
ГЛАВА 11
Спешившись, я заметил, что у Джозефа измученный вид: очевидно, он очень страдал от жары. Саймон еще не вернулся, так что я попросил Джозефа пройти в дом, а сам отвел Канцлера в конюшню.
Войдя в холл, я снял шляпу и мантию. В доме было немного прохладней, чем на улице, и несколько мгновений я постоял в полутьме, ожидая, пока на моем разгоряченном лице высохнут капли пота. Когда я вошел в гостиную, Джозеф, устроившийся в моем кресле, смущенно вскочил. Я протестующе махнул рукой.
– Сидите, сидите. День сегодня чертовски жаркий, и я с удовольствием сяду здесь, – сказал я, придвигая к себе деревянный стул. Внимательно посмотрев на Джозефа, я различил, что в усталом его взгляде сияет огонек надежды.
– Сэр, мне удалось добиться успеха, – сообщил он. – Мой брат согласен встретиться с вами.
– Отлично, – кивнул я, наливая нам обоим пива из кувшина, который Джоан предусмотрительно оставила на столе. – Как вам удалось его уговорить? – Это было не просто. Я отправился к нему домой. Им пришлось впустить меня, иначе я поднял бы шум на глазах у слуг. Прорвавшись наконец к Эдвину, я сказал ему, что у вас есть сомнения в виновности Элизабет. Сказал, что вы хотите поговорить со всеми членами семьи, прежде чем решить, стоит ли защищать ее дальше. Поначалу Эдвин держался очень враждебно. Он был зол, что я вмешиваюсь в это дело. А я, признаюсь, не большой мастер лгать и очень боялся, что сам себя выдам.
– Да, Джозеф, то, что вы не умеете кривить душой, видно с первого взгляда, – улыбнулся я.
– Такой уж я уродился. Но ради спасения Лиззи я готов на все. Однако Эдвина мне никак не удавалось уломать. И знаете, кто его убедил? Матушка. Этого я никак не ожидал, ведь она была сильнее всех настроена против бедной девочки, хотя Лиззи и приходится ей родной внучкой. Но матушка заявила, что, поговорив с ними, вы, вне всякого сомнения, убедитесь, что именно Элизабет убила Ральфа. И позволите семье без помех предаваться печали. Сэр, они ждут вас завтра в десять утра. Вся семья будет в сборе.
– Я непременно приду. Вы молодчина, Джозеф.
– Мне больно было говорить им, что у вас есть сомнения по поводу Лиззи. Ведь я знаю, вы убеждены в том, что она не убивала Ральфа, – добавил он, метнув в меня испытующий взгляд. – Но ведь ложь во спасение – не такой уж тяжкий грех, правда?
– Пока мы живем в этом мире, мы не можем избежать грехов.
– Господь часто ставит нас перед выбором, – изрек Джозеф и грустно покачал головой. – Перед трудным выбором.
Я взглянул на часы, стоявшие на каминной полке. Времени у меня оставалось в обрез.
– Простите, Джозеф, но я вынужден вас покинуть. У меня неотложные дела в Линкольнc-Инне. А с вами мы встретимся завтра, у Уолбрукского моста. За несколько минут до десяти.
– Да, конечно, сэр. Я так благодарен вам за то, что вы тратите на нас свое драгоценное время.
– Кстати, Джозеф, вы уже обедали? Можете перекусить у меня. Я попрошу свою экономку подать вам что-нибудь.
– Вы очень добры ко мне, сэр.
Я поклонился и поспешно вышел из комнаты. Заглянув к Джоан, я попросил ее покормить Джозефа и вновь облачился в свою мантию. Ее выстирали всего день назад, однако она уже успела пропитаться городскими миазмами. Мне необходимо было до начала торжественного обеда застать Марчмаунта и Билкнэпа.
«Бедный честный Джозеф, – думал я, шагая по улице. – Знай он только, в какую кошмарную паутину обмана втянул меня Кромвель, он пулей вылетел бы из моего дома. Впрочем, нет. Со мной он связывает последние надежды на освобождение Элизабет. А ради этой несчастной девочки он, по собственному признанию, готов на все».
По пути в Линкольнс-Инн я припоминал рассказ Барака о сожжении старого корабля. Скептический мой ум мешал мне поверить в существование столь невероятного явления, как греческий огонь. К тому же тут не обошлось без участия алхимика, а эта братия, по моему неколебимому убеждению, способна на всякого род мошенничества. Но в том, что Барак без всяких прикрас поведал о событии, которому сам был свидетелем, я не сомневался. А ни мой новый помощник, ни тем более Кромвель отнюдь не относятся к числу людей, которых легко обвести вокруг пальца. Спору нет, мир этот полон всяких чудес, по большей части пугающих и грозных; не зря многочисленные пророки твердят о близком конце света. И все же в глубине моей души по-прежнему тлела искра сомнения. Все услышанное сегодня утром от Барака казалось слишком неправдоподобным.
Впрочем, всему можно найти объяснение, возражал я сам себе. Византийцы так тщательно скрывали тайну приготовления греческого огня, что в конце концов они ее утратили. Но в сегодняшней Европе, раздираемой войнами и религиозными противоречиями, подобную тайну сохранить невозможно. В самом скором времени греческий огонь будет пущен в действие, и что тогда? Корабли, горящие на воде, целые флотилии, уничтоженные за несколько мгновений. Я покачал головой, отгоняя жуткую картину. Странно было размышлять о судьбе мира, шагая по пыльной мостовой Канцлер-лейн, где мне, казалось, был знаком каждый камень. Подобные мысли лучше выбросить из головы. Я должен сосредоточиться исключительно на задаче, которую поставил передо мной Кромвель. После того как вчера мы едва ушли от слежки, я постоянно был настороже и озирался по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181