Послы грузинские пили неторопливо и понемногу. Однако чеканные стопы и кубки не усыхали. Беседа становилась все теплее и задушевнее. Хозяева и гости нравились друг другу. Вскоре, после первых же взглядов глаза в глаза и первых приветствий и здравиц, перестали опасаться: русские — грузин, грузины — русских, хозяева — гостей, а гости — хозяев… Они перестали подкрадываться словами друг к другу, как всегда это бывает в таких посольских встречах. Надо было верить друг другу! И без того, если до Берке дойдет, что это за купцы из страны георгианов, то есть грузин, приехали к Александру и о чем беседовали они с великим князем Владимирским и с «главным попом» русских, то и тем и другим, быть может, придется сделать неминуемый выбор между отравленной чашей из рук какой-нибудь ханши Берке и тетивою вкруг шеи.
Но и пора было начинать. Пора было привзмахнуть наконец и северным и южным крылом исполинского восстания против Орды, которое замышлял Ярославич на своем севере, а оба царя Сакартвело — на юге.
И промолвил митрополит:
— Византия — и вам и нам — есть общая матерь. Хотя и есть различие кое в чем между нашими церквами, однако велико ли оно?
— Не толще шелухи луковой! — подтвердил Джуаншеридзе.
— Воистину, — согласился митрополит.
Джакели весомо опустил свой огромный кубок на стол и немного уже повышенным голосом, как будто кто его оспаривал, настойчиво произнес:
— И оно было бы еще меньше, это различие церквей наших, если бы не греки. Усом своим клянусь! Вот этим усом!..
Он обхватил и огладил свой мощный ус, слегка выворачивая руку.
Разговор их стремительно обегал полмира. Великий хан Кублай и папа Александр; Миндовг и калиф Египта; император Латинской империи Генрих и выгнанный крестоносцами Ласкарис; герцог Биргер и хан Берке; Плано-Карпини и полномочный баскак императора Монголии и Китая — Улавчий, приехавший исчислить Русскую Землю; посол Людовика французского к монголам — Рюисбрэк, и англичан — тамплиер Джон, родом из Лондона, именуемый татарами Пэта, который, после позорного своего пораженья и плененья в Чехии, был отставлен от вожденья татарских армий и ныне вместе с немцем Штумпенхаузеном числился при дворе Берке советником по делам Запада и Руси.
Помянули все еще длящуюся после смерти Гогенштауфена смуту и всенародную распрю в Тевтонии; помянули кровавое междуцарствие в Дании.
От купцов новгородских, что ездили торговать в Гамбург, Невский получал достоверные известия: кнехты немецкие уж не валят валом, как прежде, в набеги на Псковщину, — предпочитают грабить у себя по дорогам, в Германии.
— Да уж, — проворчал Невский, — если этот miles germanicus — воин германский — начнет грабить, то и татарину за ним не поспеть!..
— Ты прав, государь! — подтвердил Джакели, пристукнув кружкой, словно бы готовый ринуться в бой за истину этих слов, которых никто и не думал оспаривать. — Это они осквернили и ограбили Святую Софию константинопольскую, немцы!..
Александр наклонил голову.
— Добирались и до нашей… до Новгородской Софии, — сказал он. — Да только не вышло!..
Кирилл-владыка сурово промолвил:
— Растлились нравы… Ведь что в Дании делается?.. Короля отравляют причастием!.. Помыслить страшно!
Вспомнили братоубийцу — датского принца Авеля.
Джуаншеридзе мрачно пошутил:
— Видно, и впрямь последние времена: Авель Каина убивает!..
Кирилл широко осенил себя крестным знаменьем. Оба посла грузинских перекрестились вслед за ним.
Длилась беседа… Александр изъяснил послам грузинским всю сложность внешнеполитических задач, перед ним стоявших.
— Порознь одолеем и немца и татарина, — сказал он. — Веревку от тарана татарского из руки господина папы надо вырвать… чтобы не натравливал татар противу нас!.. А то как нарочно: татары — на нас, и эти тоже на нас, воины Христовы… рыцари… Пускай сами столкнутся лоб в лоб!.. Привыкли за озерами крови русской скрываться!.. Уж довольно бы народу нашему щит держать над всем прочим христианством!
Изысканно и от всего сердца расточали одна сторона другой похвалы — и народу, и государям, и духовенству.
Александр Ярославич горько сетовал на разномыслие и непослушанье князей.
— У нас то же самое, — мрачно сказал Джакели.
— Знаю — и у вас не лучше, — подтвердил Александр. — Всяк атабек — на свой побег!.. Однако я уверен: картвелы постоят за себя! Рымлян перебороли, персов перебороли… арабоп… грекам не поддались… Турков отразили…
Митрополит Кирилл присоединился к словам князя.
— Тамарь-царица, — сказал он, — не только венец носила царский, но и мечом была опоясана!
И снова Невский:
— Да и не чужие мы! Дядя мой, Юрий Андреевич, на вашей царице Тамаре был женат! — Он слегка поклонился послам. Улыбнувшись, вспомнил: — Витязь был добрый. Только не в меру горяч. Да и за третью чару далеко переступал… Афродите и Вакху служил сверх меры. За то и прогнан был ею, Тамарою…
Помолчал и, лукаво переглянувшись с князем Бедианом, добавил:
— Может быть, и еще в чем-либо прегрешил… В своего родителя ндравом был, в Андрея Юрьича: самовластец!..
Бор — будто подземелье: сыр и темен. Пробившийся сквозь хвойную крышу луч солнца казался зеленым. Глухо! Даже конский ступ заглушен. Позвякивают медные наборы уздечек. Стукнет конь копытом о корень, ударит клювом в дерево черный дятел, и опять все стихнет. Парит как в бане. Коням тяжело. Всадники то и дело огребают краем ладони со лба крупный пот.
Но Александр Ярославич не разрешает снимать ни шлема, ни панциря.
— Самая глухомань, — сказал он. — Сюда и топор не хаживал. Места Перуньи. Быть готову!
И впрямь, не Перун ли, не Чернобог ли или богиня Мокош переместили сюда свои требища, будучи изгнаны из городов? Откуда этот дуб среди сосен? Откуда эти алые ленты, подвязанные к ветвям? Заглянули в большое дупло, а там теплится желтого воску большая и уже догорающая свеча…
— Мордва! Своим богам молятся! — пояснил Ярославич.
Ближе к закату дохнул ветер. Зашушукались меж собою, будто замышляя недоброе, большие лохматые ели, словно куделею обвешанные. Вот все больше, все больше начинают зыбиться кругами, очерчивая небо, вершины исполинских деревьев. И вот, уже будто вече, заволновался, зашумел «весь бор…
Стало еще темнее.
— Опознаться не могу, князь, прости, должно, заблудились, — сказал старый дружинник, слезая с коня.
Александр покачал неодобрительно головою. Глянул на Михаилу Пинещинича, с которым ехал стремя в стремя.
Кудробородый, смуглый новгородец вполголоса ругнул старика и тотчас же обратился к Невскому:
— Потянем, пока наши кони дюжат! А там — заночуем, — отвечал он. — Оно безопаснее, чем ехать. Идешь в малой дружине, князь. А земля здесь глухая, лешая! Народ по лесам распуган от татар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152