- Зачем же вы губите себя, князь? - воскликнула она торжественно. - Столько
чувства, столько жизненной силы, столько богатств душевных, и зарыться на
всю жизнь в уединение! убежать от людей, от друзей! Но это непростительно!
Одумайтесь, князь! взгляните на жизнь, так сказать, ясным оком! Воззовите
из сердца своего воспоминания прошедшего, - воспоминания золотой вашей
молодости, золотых беззаботных дней, - воскресите их, воскресите себя!
Начните опять жить в обществе, меж людей! Поезжайте за границу, в Италию, в
Испанию - в Испанию, князь!.. Вам нужно руководителя, сердце, которое бы
любило, уважало вас, вам сочувствовало? Но у вас есть друзья! Позовите их,
кликните их, и они прибегут толпами! Я первая брошу все и прибегу на ваш
вызов. Я помню нашу дружбу, князь; я брошу мужа и пойду за вами... и даже,
если б я была еще моложе, если б я была так же хороша и прекрасна, как дочь
моя, я бы стала вашей спутницей, подругой, женой вашей, если б вы того
захотели!
- И я уверен, что вы были une charmante personne в свое вре-мя - проговорил
князь, сморкаясь в платок. Глаза его были омочены слезами.
- Мы живем в наших детях, князь, - с высоким чувством отвечала Марья
Александровна. - У меня тоже есть свой ангел-хранитель! И это она, моя
дочь, подруга моих мыслей, моего сердца, князь! Она отвергла уже семь
предложений, не желая расставаться со мною.
- Стало быть, она с вами поедет, когда вы бу-дете со-про-вождать меня за
гра-ни-цу? В таком случае я непременно поеду за границу! - вскричал князь,
одушевляясь. - Неп-ре-менно поеду! И если б я мог льстить себя
на-деж-дою... Но она очаровательное, оча-ро-ва-тельное дитя! O ma charmante
enfant!.. - И князь снова начал целовать ее руки. Бедняжка, ему хотелось
стать перед ней на колени.
- Но... но, князь, вы говорите: можете ли вы льстить себя надеждою? -
подхватила Марья Александровна, почувствовав новый прилив красноречия. - Но
вы странны, князь! Неужели вы считаете себя уже недостойным внимания
женщин? Не молодость составляет красоту. Вспомните, что вы, так сказать,
обломок аристократии! вы - представитель самых утонченных, самых рыцарских
чувств и... манер! Разве Мария не полюбила старика Мазепу? Я помню, я
читала, что Лозён, этот очаровательный маркиз двора Людовика... я забыла
которого, - уже в преклонных летах, уже старик, - победил сердце одной из
первейшей придворных красавиц!.. И кто сказал вам, что вы старик? Кто
научил вас этому! Разве люди, как вы, стареются? Вы с таким богатством
чувств, мыслей, веселости, остроумия, жизненной силы, блестящих манер! Но
появитесь где-нибудь теперь, за границей, на водах, с молодою женой, с
такой же красавицей, как например моя Зина, - я не об ней говорю, я говорю
только так, для сравнения, - и вы увидите, какой колоссальный будет эффект!
Вы - обломок аристократии, она - красавица из красавиц! вы ведете ее
торжественно под руку; она поет в блестящем обществе, вы, с своей стороны,
сыплете остроумием, - да все воды сбегутся смотреть на вас! Вся Европа
закричит, потому что все газеты, все фельетоны на водах заговорят в один
голос... Князь, князь! И вы говорите: можете ли вы льстить себя надеждою?
- Фельетоны... ну да. ну да!.. Это в газетах... - бормочет князь, вполовину
не понимая болтовню Марья Александровны и раскисая все более и более. -
Но.. ди-тя мое, если вы не ус-тали, - повторите еще раз тот романс, который
вы сейчас пели!
- Ах, князь! Но у ней есть и другие романсы, еще лучше... Помните, князь,
"L'hirondelle?" Вы, вероятно, слышали?
- Да, помню... или, лучше сказать, я за-был. Нет, нет, прежний ро-манс, тот
самый, который она сейчас пе-ла! Я не хочу "L'hirondelle"! Я хочу тот
романс... - говорил князь, умоляя, как ребенок.
Зина пропела еще раз. Князь не мог удержаться и опустился перед ней на
колена. Он плакал.
- O ma belle chatelaine! - воскликнул он своим дребезжащим от старости и
волнения голосом. - O ma charmante chatelaine! О милое дитя мое! вы мне так
много на-пом-нили... из того, что давно прошло... Я тогда пел дуэты... с
виконтессой... этот самый романс... а теперь... Я не знаю, что уже
те-перь...
Всю эту речь князь произнес задыхаясь и захлебываясь. Язык его приметно
одеревенел. Некоторых слов почти совсем нельзя было разобрать. Видно было
только, что он в сильнейшей степени расчувствовался. Марья Александровна
немедленно подлила масла в огонь.
- Князь! Но вы, пожалуй, влюбитесь в мою Зину! - вскричала она,
почувствовав, что минута была торжественная.
Ответ князя превзошел ее лучшие ожидания.
- Я до безумия влюблен в нее! - вскричал старичок, вдруг весь оживляясь,
все еще стоя на коленах и весь дрожа от волнения. - Я ей жизнь готов
отдать! И если б я только мог на-де-яться... Но подымите меня, я не-мно-го
ослаб... Я... если б только мог надеяться предложить ей мое сердце, то... я
она бы мне каждый день пела ро-ман-сы, а я бы все смотрел на нее... все
смотрел... Ах, боже мой!
- Князь, князь! вы предлагаете ей свою руку! вы хотите ее взять у меня, мою
Зину! мою милую, моего ангела, Зину! Но я не пущу тебя, Зина! Пусть вырвут
ее из рук моих, из рук матери! - Марья Александровна бросилась к дочери и
крепко сжала ее в объятиях, хотя чувствовала, что ее довольно сильно
отталкивали... Маменька немного пересаливала. Зина чувствовала это всем
существом своим и с невыразимым отвращением смотрела на всю комедию. Однако
ж она молчала, а это - все, что было надо Марье Александровне.
- Она девять раз отказывала, чтоб только не разлучаться с своей матерью! -
кричала она. - Но теперь - мое сердце предчувствует разлуку. Еще давеча я
заметила, что она так смотрела на вас... Вы поразили ее своим
аристократизмом, князь, этой утонченностью!.. О! вы разлучите нас; я это
предчувствую!..
- Я о-бо-жаю ее! - пробормотал князь, все еще дрожа как осиновый листик.
- Итак, ты оставляешь мать свою! - воскликнула Марья Александровна, еще раз
бросаясь на шею дочери.
Зина торопилась кончить тяжелую сцену. Она молча протянула князю свою
прекрасную руку и даже заставила себя улыбнуться. Князь с благоговением
принял эту ручку и покрыл ее поцелуями.
- Я только теперь на-чи-наю жить, - бормотал он, захлебываясь от восторга.
- Зина! - торжественно проговорила Марья Александровна, - взгляни на этого
человека! Это самый честнейший, самый благороднейший человек из всех,
которых я знаю! Это рыцарь средних веков! Но она это знает, князь; она
знает, на горе моему сердцу... О! зачем вы приехали! Я передаю вам мое
сокровище, моего ангела. Берегите ее, князь! Вас умоляет мать, и какая мать
осудит меня за мою горесть!
- Маменька, довольно! - прошептала Зина.
- Вы защитите ее от обиды, князь? Ваша шпага блеснет в глаза клеветнику или
дерзкому, который осмелится обидеть мою Зину?
- Довольно, маменька, или я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40