— Есть ли у вас доказательства, что Оге там был? — спросил старый кормщик.
— Нашли воина Рагнара, Отто, со стрелой Оге в горле. Вспомните, ведь Отто выполнял приказ Рагнара бросить Оге кабанам, когда тот был рабом. Люди Эгберта могут опознать наконечник. Вот смотрите!
И она достала стрелу из свертка, напоминающего пергамент, и я узнал Коготь Сокола, один из тех, что я носил в своем колчане. Она вручила стрелу Торхильду, который тут же принялся внимательно ее разглядывать.
— Это стрела Оге, — сказал он тихо.
— Я бы узнал его стрелу и в тысяче других, — заметил еще кто-то.
— И я бы узнал его наконечники: они как когти сокола, — сказал Эгберт, будущий король.
— Меере ничего не стоило заполучить одну из стрел Оге, — заявила вдруг Энит.
И Хастингс закрыл рукой глаза, словно желая заслониться от видения.
— Нет, в лице этого придворного дурака я не прочел ни слова лжи, — сказал старый кормщик, — и в остальных лицах тоже. Рагнар не поехал бы к Аэле без своих воинов. Я услышал достаточно.
— Все довольны услышанным? — спросил Хастингс. Тишину прервал голос Морганы, негромкий, но четкий.
— Я хочу спросить лишь об одном. Меера испытала много боли, в том числе и боль от утраты золота, только чтобы узнать, кто убил Рагнара. Почему?
— А почему бы и нет, раз она его любит так сильно? — ответил Хастингс.
— Меера любит лишь то, что давным-давно потеряла, — рассмеялась Китти своим птичьим смехом. — Все остальное она ненавидит.
Глава восемнадцатая
ВОЗМЕЗДИЕ
На мгновение я стал словно ватный, и у меня едва не подогнулись колени. Но я сумел устоять на ногах, уперевшись локтем в мачту.
А потом я услышал свой спокойный голос:
— И что же ты собираешься со мной делать, Хастингс Девичье Личико?
— Подарит тебе сегодня твою смерть. Но я еще не решил, какой она будет, и если тебе есть что предложить, я приму твои пожелания.
Я расхохотался, и жажда смерти в его глазах сменилась яростью и ненавистью. Но Убби, младший сын Рагнара, со скучающим видом остановил мой смех.
— Хастингс не играет с тобой, Оге, — произнес он. — Если ты дашь согласие, то он, я думаю, подарит тебе быструю и легкую смерть.
— Ты дурак, — заорал Хастингс. — И это мой брат…
— О каком согласии идет речь? — перебил я.
— Приказать твоей вёльве, Китти, следовать за Хастингсом так же, как за тобой.
— Единственная разница между нами в том, Убби, что я выдающийся дурак, а ты — никакой, — заявил Хастингс. — И пожалуй, тебе повезло, ты просто не в состоянии проявиться.
— Почему это, я не вижу других причин…
— Ну что же, если не считать того, что мне жаль расставаться с ней, — перебил я, — то я буду только рад, если она поведет вас сквозь ночь и бури. Я хочу, чтобы норманны завоевали все христианские земли, а она хорошо этому послужит.
— Может быть, если ты сам скажешь ей следовать за одним из братьев Хастингса…
Хастингс весело засмеялся, и девять его шрамов запрыгали на лице.
— За кем же, Убби? За тобой? — Он смеялся, и слезы текли по его щекам.
— Почему? А Бьёрн? А Ивар? Кого выберет Оге. У него нет причин любить тебя.
— Здесь ты ошибаешься, — сказал Хастингс, и его глаза заблестели, как никогда прежде. — Если, по-твоему, любовь — это преданность друг другу, то мы с ним любим друг друга сильнее, чем братья. Каждый из нас хочет чувствовать жизнь во всей ее полноте — драться, любить, завоевывать. И каждый из нас побуждает другого испытывать то же. Назови это ненавистью, если желаешь, но мы получаем наслаждение друг от друга, будто любовники. Эта ненависть необходима, чтобы полностью развить нашу силу, как необходима любовь, чтобы полнее ощутить страсть девушки.
— Ты сегодня складно говоришь, Хастингс Девичье Личико, — сказал я завистливо.
— Слова опьяняют сильнее вина, а порой веселят больше, чем битва. Но я вовсе не пьян, как ты думаешь.
— Я удивлюсь, если окажется, что мы оба зачарованы.
— Это легко может оказаться правдой. Наши жизни соединены. И Судьба нанесет хороший удар, если мы умрем вместе. Но дай мне закончить с Убби. Оге, если Китти должна будет пойти за кем-нибудь из нас после твоей смерти, кого бы ты выбрал?
— Тебя.
— Почему?
— Ее жизнь будет веселей. Но я дам ей еще одно поручение, если оно ей понравится, конечно.
— Какое?
— Убить тебя.
— Почему не тебя? — он говорил возбужденно и резко, зная, что шутки кончились. Это был его последний дружеский разговор с кем бы то ни было. Он был как пьяный, который допивает последнюю чашу и знает, что ему будут сниться кошмары.
— Ты, должно быть, забыл ее нрав, — объяснил я. — Потому что она лапландка. Эгберт сказал как-то, что англичане, если сравнивать их с французами, пахари, а французы — лодочники по сравнению с римлянами, но датчане — свиньи, с кем их ни сравни. А лапландцы даже и не свиньи. Они всего лишь пастухи оленей и охотники на волков. Они даже не могут понять ревности, зависти или мести. Лишь однажды я видел, как Китти хотела убить человека — когда боялась, что Меера прогонит ее от меня и не позволит накормить горячим супом.
— И она убьет, если ты попросишь?
— Да, можешь быть уверен. Но люди уже сейчас сгорают от нетерпения, да и я тоже. Может, мы приступим к делу?
— Погоди немного. Я хочу сказать кое-что интересное и тебе, и Алану. Ты говорил, что лапландцы не знают ни ревности, ни зависти, Я избавился от зависти к тебе. Я начал даже получать удовольствие — что-то вроде гордости — от твоей силы. В чем-то моя силе превосходит твою, но в тебе есть нечто, что затмевает все остальное. Это присуще героям. Люди сразу узнают это в человеке, но этому нет названия. Я подозреваю, что в женщине такое качество — бесценный дар красоты. Я не знаю, откуда берутся герои. Рагнар был великим героем, Бьёрн — менее славным, а во мне нет и тени геройства. Оге, если бы ты все же смог прожить дольше, то очень многие подвиги были бы связаны с твоим именем, и о тебе пели бы не меньше песен, чем о Рагнаре или Сигурде.
— Он еще займет свое место рядом с ними, — вмешался Алан. — Многие подвиги придумают барды, или позаимствуют их у других завоевателей. Ты говоришь, Хастингс, что ни ты, ни я не знаем имени этого дара. Но разве ты не можешь назвать какую-нибудь особенность, какую-нибудь отличительную черту?
— Да, силу жить более ярко, а, значит, и лучше. От этого и море синеет, и сердце бьется жарче даже у тех, кто лишь рядом с таким человеком.
— И ты все еще собираешься убить его?
Яркие глаза Хастингса потемнели:
— Конечно.
— Но прежде я свершу свою месть: спроси у его людей, что они будут потом делать. Начни с Китти.
— Китти, пойдешь ли ты за мной после смерти Оге и покажешь ли ты мне Полярную Звезду, если она спрячется в облаках? — спросил Хастингс. — Я стану повелителем бриттов — это значит королем всей Британии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89