Подальше от возвышения находилось еще несколько человек, но в целом огромный зал выглядел пустым и холодным.
Кресло молодого человека было украшено золотом и драгоценными камнями, а кресло женщины — серебром. На голове у нее был серебряный обруч с разноцветными камнями, а у молодого человека — золотая корона. И все же это были люди, а не боги. Когда-то женщина, верно, была красива и похожа на Берту. Теперь же она сильно располнела и выглядела старше, чем наши женщины в ее возрасте.
Мы, викинги, считали себя самыми высокими людьми на свете. Рагнар и его ярлы рассказывали, что франки, юты и саксы на голову ниже их. Я почитался высоким даже среди норманнов, но Аэла был выше меня на целых три пальца. Из него получился бы отличный боец на топорах. Правда, его борода была расчесана слишком тщательно, а одежда слишком чиста и красива, но ведь он был королем. Взгляд темно-серых глаз выдавал большую нетерпеливость, и, хотя я знал, что ему около двадцати пяти лет, выглядел он несколько старше. Если женщина рядом с ним была Энит, в чем я не сомневался, то она родила его в молодом возрасте.
— Я Аэла, король Нортумбрии, — объявил он надменным тоном. — Кто ты и зачем предстал перед нами?
Он, конечно, знал, зачем я здесь, но не мог поверить в это. И вдруг я понял, что в это и впрямь невозможно поверить: украденную невесту и осквернителя его матери привез никому не известный молодой дан, двое лапландцев и калека. В зале воцарилась тишина. Я смотрел на человека, про которого мне рассказывал Эгберт, и на его мать Энит, которая когда-то была так красива, что привлекла внимание самого Рагнара, смотрел и с трудом верил собственным глазам. Рядом с платформой стоял пожилой мужчина с арфой и еще один, помоложе, смешно одетый, в шапке, похожей на петушиный гребень. Я подумал, что он останется сегодня без работы, а певец будет петь об этом вечере еще много лет.
— Я Оге Дан, — сказал я, впервые назвав так себя. — Я пришел, так как ты обещал мне безопасность. Я хочу отдать тебе одного из своих пленников в обмен на право на второго.
Без запинки выговорив все это, я поглядел на своих спутников. Рагнар с гордостью смотрел на меня. В улыбке Морганы было больше сочувствия, чем восхищения. Берта стояла, прикрывая свою госпожу. Китти уже оправилась от замешательства, и сейчас ее лицо ничего не выражало.
— Саксонка Берта сообщила, что ты держишь пленницей Моргану, дочь Родри, короля Уэльса, мою невесту, — сказал король, любезно улыбаясь моей возлюбленной. Его улыбка показалась мне слишком голодной.
Я думал, что Моргана сама ответит за себя, но она молчала. Вряд ли это обнадежило Аэлу.
— Вот она, — ответил я наконец.
— Добро пожаловать, Моргана. Почему бы тебе не занять место рядом с нами, что соответствует твоему сану?
— Я пленница Оге и прибыла с ним, — ответила она.
— Оге, Берта рассказала нам такое, чему ни я, ни мой двор не можем поверить, — продолжал Аэла менее спокойным тоном, — будто бы твой второй пленник — Рагнар Лодброк, бич христиан, вождь викингов, мой ненавистный враг.
— Вот он, — ответил я.
Среди людей раздались проклятия, а лорды схватились за мечи.
— Оге, я не сомневаюсь, что ты уверен, что это Рагнар. Но часто пленник присваивает себе известное имя, надеясь протянуть время, если ему грозит немедленная казнь.
Он повернулся к полной женщине.
— Не похож ли этот человек на похитившего вас двадцать три года назад?
— Вообще-то, слезы ослепляли меня в ту ужасную ночь, — ответила Энит, — но он и вправду похож на моего похитителя, и его лицо пугает меня. Но я не уверена, что это то самое исчадие ада.
Я повернулся к Рагнару:
— Леди Энит сомневается в тебе, — сказал я на языке данов.
— Тогда напомни ей о шраме от ударов мечом на моем левом бедре.
Когда я перевел, женщина вскрикнула.
— Я же говорил, — сказал Годвин.
— Это Рагнар, — подтвердил я Аэле, — я знаю его с тех пор, как себя помню. Он мой пленник, но я отдам его тебе ради твоей мести, если ты освободишь принцессу Моргану от ее клятвы.
— Клянусь Небесами, Моргана, — воскликнул он, — я должен поговорить с тобой наедине!
— Клянусь Одином, Аэла, — ответил я, — это невозможно. Лицо Аэлы побагровело от гнева, и он поднял руку. Годвин в одно мгновение оказался перед ним.
— Остановись, иначе покроешь позором свое имя! — быстро сказал он.
Аэла глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Ты прав, брат Годвин. Ты знаешь мой вспыльчивый характер, и я благодарен тебе за помощь. Моргана, ты пленница Оге, и я ничего не могу сделать для тебя без его согласия, так как я обещал ему безопасность. Оге, ответь мне на один маленький вопрос, пожалуйста.
— Попробую.
— Принцесса ведь и так была в твоих руках, и вызволить ее было бы трудной задачей для любого короля. Зачем же ты явился покупать то, что и так твое? Не из страха ли перед моей местью, чтобы чувствовать себя в безопасности?
— Я же говорил, что не поэтому, — заметил Годвин, — теперь готовься к достойному ответу.
— За него отвечу я, Аэла, — быстро начала Моргана. — Оге делает это ради меня. Прежде чем навсегда стать его женой, я хочу снять грех со своей души, освободившись от клятвы.
— А если я не позволю?
— Он все равно заберет меня, и я добровольно уйду с ним, но с тяжестью в душе. Ты можешь избавить меня одним словом.
— Ты говоришь добровольно? — проскрипел Аэла, когда дар речи вернулся к нему.
— Да.
— Я полагал, что он овладел тобой насильно, но я все равно был готов принять тебя, как это сделал мой отец, вернув обесчещенную Рагнаром мать. И я не могу поверить, чтобы христианская девушка…
— Можете поверить, — перебила его Моргана. — Он не насильно овладел мной. Я отдалась ему по собственному желанию и с большим удовольствием.
— Фу! Фу! — закричала толстая Энит, и я бы рассмеялся, если бы мой взгляд не был прикован к раскрасневшемуся лицу Морганы.
— Какое приданое посылал Родри? — поинтересовался Аэла. — Хотя чего теперь спрашивать?
— Мой отец отправил то, что было обещано. Все захватил мой похититель Хастингс, сын Рагнара. Оге помог мне бежать.
— Из огня да в полымя.
— Берегись огня своего гнева, Аэла. Это адский огонь! — громко сказал Годвин. — Теперь ты знаешь свои потери, пора подумать о прибыли. Забудь оскорбленное самолюбие ради выгоды, которую получит твое королевство и весь христианский мир. Месть Рагнару была целью твоей жизни. Именно твоя ненависть к нему привлекла на твою сторону лордов, которые могли бы поддержать Осберта. Если ты прославишься, как убийца Рагнара, о тебе будут слагать песни во всех христианских странах. Какая невеста с приданым стоит этого?
Аэла огладил бороду. По его глазам невозможно было определить, прислушается он к совету или нет.
Я подумал, что не так уж плохо иметь королю вспыльчивый характер, если он умеет его обуздывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Кресло молодого человека было украшено золотом и драгоценными камнями, а кресло женщины — серебром. На голове у нее был серебряный обруч с разноцветными камнями, а у молодого человека — золотая корона. И все же это были люди, а не боги. Когда-то женщина, верно, была красива и похожа на Берту. Теперь же она сильно располнела и выглядела старше, чем наши женщины в ее возрасте.
Мы, викинги, считали себя самыми высокими людьми на свете. Рагнар и его ярлы рассказывали, что франки, юты и саксы на голову ниже их. Я почитался высоким даже среди норманнов, но Аэла был выше меня на целых три пальца. Из него получился бы отличный боец на топорах. Правда, его борода была расчесана слишком тщательно, а одежда слишком чиста и красива, но ведь он был королем. Взгляд темно-серых глаз выдавал большую нетерпеливость, и, хотя я знал, что ему около двадцати пяти лет, выглядел он несколько старше. Если женщина рядом с ним была Энит, в чем я не сомневался, то она родила его в молодом возрасте.
— Я Аэла, король Нортумбрии, — объявил он надменным тоном. — Кто ты и зачем предстал перед нами?
Он, конечно, знал, зачем я здесь, но не мог поверить в это. И вдруг я понял, что в это и впрямь невозможно поверить: украденную невесту и осквернителя его матери привез никому не известный молодой дан, двое лапландцев и калека. В зале воцарилась тишина. Я смотрел на человека, про которого мне рассказывал Эгберт, и на его мать Энит, которая когда-то была так красива, что привлекла внимание самого Рагнара, смотрел и с трудом верил собственным глазам. Рядом с платформой стоял пожилой мужчина с арфой и еще один, помоложе, смешно одетый, в шапке, похожей на петушиный гребень. Я подумал, что он останется сегодня без работы, а певец будет петь об этом вечере еще много лет.
— Я Оге Дан, — сказал я, впервые назвав так себя. — Я пришел, так как ты обещал мне безопасность. Я хочу отдать тебе одного из своих пленников в обмен на право на второго.
Без запинки выговорив все это, я поглядел на своих спутников. Рагнар с гордостью смотрел на меня. В улыбке Морганы было больше сочувствия, чем восхищения. Берта стояла, прикрывая свою госпожу. Китти уже оправилась от замешательства, и сейчас ее лицо ничего не выражало.
— Саксонка Берта сообщила, что ты держишь пленницей Моргану, дочь Родри, короля Уэльса, мою невесту, — сказал король, любезно улыбаясь моей возлюбленной. Его улыбка показалась мне слишком голодной.
Я думал, что Моргана сама ответит за себя, но она молчала. Вряд ли это обнадежило Аэлу.
— Вот она, — ответил я наконец.
— Добро пожаловать, Моргана. Почему бы тебе не занять место рядом с нами, что соответствует твоему сану?
— Я пленница Оге и прибыла с ним, — ответила она.
— Оге, Берта рассказала нам такое, чему ни я, ни мой двор не можем поверить, — продолжал Аэла менее спокойным тоном, — будто бы твой второй пленник — Рагнар Лодброк, бич христиан, вождь викингов, мой ненавистный враг.
— Вот он, — ответил я.
Среди людей раздались проклятия, а лорды схватились за мечи.
— Оге, я не сомневаюсь, что ты уверен, что это Рагнар. Но часто пленник присваивает себе известное имя, надеясь протянуть время, если ему грозит немедленная казнь.
Он повернулся к полной женщине.
— Не похож ли этот человек на похитившего вас двадцать три года назад?
— Вообще-то, слезы ослепляли меня в ту ужасную ночь, — ответила Энит, — но он и вправду похож на моего похитителя, и его лицо пугает меня. Но я не уверена, что это то самое исчадие ада.
Я повернулся к Рагнару:
— Леди Энит сомневается в тебе, — сказал я на языке данов.
— Тогда напомни ей о шраме от ударов мечом на моем левом бедре.
Когда я перевел, женщина вскрикнула.
— Я же говорил, — сказал Годвин.
— Это Рагнар, — подтвердил я Аэле, — я знаю его с тех пор, как себя помню. Он мой пленник, но я отдам его тебе ради твоей мести, если ты освободишь принцессу Моргану от ее клятвы.
— Клянусь Небесами, Моргана, — воскликнул он, — я должен поговорить с тобой наедине!
— Клянусь Одином, Аэла, — ответил я, — это невозможно. Лицо Аэлы побагровело от гнева, и он поднял руку. Годвин в одно мгновение оказался перед ним.
— Остановись, иначе покроешь позором свое имя! — быстро сказал он.
Аэла глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Ты прав, брат Годвин. Ты знаешь мой вспыльчивый характер, и я благодарен тебе за помощь. Моргана, ты пленница Оге, и я ничего не могу сделать для тебя без его согласия, так как я обещал ему безопасность. Оге, ответь мне на один маленький вопрос, пожалуйста.
— Попробую.
— Принцесса ведь и так была в твоих руках, и вызволить ее было бы трудной задачей для любого короля. Зачем же ты явился покупать то, что и так твое? Не из страха ли перед моей местью, чтобы чувствовать себя в безопасности?
— Я же говорил, что не поэтому, — заметил Годвин, — теперь готовься к достойному ответу.
— За него отвечу я, Аэла, — быстро начала Моргана. — Оге делает это ради меня. Прежде чем навсегда стать его женой, я хочу снять грех со своей души, освободившись от клятвы.
— А если я не позволю?
— Он все равно заберет меня, и я добровольно уйду с ним, но с тяжестью в душе. Ты можешь избавить меня одним словом.
— Ты говоришь добровольно? — проскрипел Аэла, когда дар речи вернулся к нему.
— Да.
— Я полагал, что он овладел тобой насильно, но я все равно был готов принять тебя, как это сделал мой отец, вернув обесчещенную Рагнаром мать. И я не могу поверить, чтобы христианская девушка…
— Можете поверить, — перебила его Моргана. — Он не насильно овладел мной. Я отдалась ему по собственному желанию и с большим удовольствием.
— Фу! Фу! — закричала толстая Энит, и я бы рассмеялся, если бы мой взгляд не был прикован к раскрасневшемуся лицу Морганы.
— Какое приданое посылал Родри? — поинтересовался Аэла. — Хотя чего теперь спрашивать?
— Мой отец отправил то, что было обещано. Все захватил мой похититель Хастингс, сын Рагнара. Оге помог мне бежать.
— Из огня да в полымя.
— Берегись огня своего гнева, Аэла. Это адский огонь! — громко сказал Годвин. — Теперь ты знаешь свои потери, пора подумать о прибыли. Забудь оскорбленное самолюбие ради выгоды, которую получит твое королевство и весь христианский мир. Месть Рагнару была целью твоей жизни. Именно твоя ненависть к нему привлекла на твою сторону лордов, которые могли бы поддержать Осберта. Если ты прославишься, как убийца Рагнара, о тебе будут слагать песни во всех христианских странах. Какая невеста с приданым стоит этого?
Аэла огладил бороду. По его глазам невозможно было определить, прислушается он к совету или нет.
Я подумал, что не так уж плохо иметь королю вспыльчивый характер, если он умеет его обуздывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89