Вечером он слишком устал, чтобы точить меч, и тот заржавел от росы. Он взял немного масла и попытался оттереть ржавчину, однако состояние шлема и щита без слов говорило о том, что их хозяин лишился слуги. Как всегда, перед боем отслужили мессу, но Рожеру все равно не хватило бы слов, чтобы исповедаться чужеземному священнику, да и желудок не позволял долго стоять на одном месте. Так и не получив отпущения грехов, он съел кусок хлеба и выпил на кухне герцога горячего молока; знающие люди говорили, что при дизентерии лучше пить молоко, чем вино. Привыкший взбадриваться с помощью алкоголя, он по-прежнему мечтал о глотке вина или пива, но денег не было, и поэтому он не мог прибегнуть к испытанному воинскому средству. Еще ни разу не доводилось ему отведать настоящего хорошего вина, а не того пойла, которым обычно угощают в харчевнях. Что ж, во время пешего перехода через Анатолию он вообще пил только воду… Через проход в плетеном укрытии юноша направился к своему посту. Его лихорадило, кружилась голова, но все же по сравнению со вчерашним он чувствовал себя немного лучше.
За ночь в башне кое-что изменилось. Главной причиной давешнего поражения стало то, что люди на крыше еще до начала штурма полезли прямо под камни и стрелы, поэтому теперь в передней стене второго яруса прорубили новый проем. Его прикрывали плетеные щиты, которые можно было в любой момент убрать, чтобы выдвинуть сходни. Это означало, что воинам придется бежать вверх по мосткам, не закрепленным на вражеской стороне, но зато вплоть до самой атаки они смогут находиться в безопасности. Несколько больных и легкораненых рыцарей должно было командовать пехотинцами, чтобы те, упаси Господь, держались подальше от лестниц и не помешали идти в атаку более доблестным. Появилась надежда, что былые ошибки не повторятся. Вожди держались бодро и уверяли, что вчерашняя попытка была вполне успешной генеральной репетицией сегодняшнего штурма. Граф Тулузский тоже собирался штурмовать стену с помощью башни, но от этого чересчур осторожного полководца многого ожидать не приходилось.
Транспортировка башни стала для пилигримов привычным делом, и среди пехотинцев нашлось немало опытных воинов, чтобы побыстрее доставить башню к дамбе. Томившемуся в укрытии Рожеру казалось, что он всю жизнь следит за громоздким, скрипящим, раскачивающимся сооружением. Он уже приноровился к этому занятию и не сомневался в результате: они доберутся до стены, а вечером поволокут башню обратно. Привычка к неудачам вырабатывается быстро.
Башня доползла до прохода в плетеной стене, и Рожер занял место слева. Стоило отряду направиться к дамбе, как механики неверных обрушили на них дождь камней и дротиков, а арбалетчики христиан принялись засыпать противника болтами. Видно, за ночь враг снес несколько городских построек, потому что на крышу башни сыпались огромные капители колонн и памятники с византийских могил. Но на верхней площадке было пусто, а арбалетчики с других этажей стреляли в прислугу ближайших баллист так метко, что шагавшие на виду рыцари почти не несли потерь. Башня без задержек катилась вперед по вчерашней колее и вскоре уткнулась в стену. Рыцари бросились к заднему проему и начали карабкаться по лестницам. Первым шел герцог Готфрид. Он остановился на нижнем ярусе, отдавая распоряжения рыцарям. Выкликивая поименно тех, кого знал, он стал формировать колонну воинов, выстроенную в строгом порядке. Настал самый ответственный момент операции: гребень стены был чуть выше второго яруса башни, а выкинуть мостки так, чтобы крючья зацепились за крепостные зубцы, было очень трудно. Поэтому решили поступить по-другому: к дальнему концу привязали ремни и пропустили их через шкивы, прикрепленные к крыше. Несколько человек из числа наиболее хладнокровных отпускали ремни по мере продвижения мостков, а крючья в это время раскачивались и скрипели над головами неверных. Механики оборонявшихся превзошли себя: огромные камни так и сыпались на пустую верхнюю площадку, и одна балка сломалась словно тростинка. Рожер стоял у задней стены второго яруса, помогая выдвигать сходни, насколько позволял болтавшийся на левой руке щит. Сквозь неумолимо расползавшуюся щель в дальнем углу пробивался солнечный свет; через несколько минут башня раскроется, как отцветшая роза, и все они будут лежать во рву, похороненные под кучей обломков… Но снаружи донесся торжествующий рев — сходни легли на край стены, и путь в Священный Город был открыт!
Однако никто не стремился первым ступить на шаткий мостик. Рожер прислонился к стене. От запаха гниющих кож желудок сотрясали спазмы, и юноша мельком подумал, на кого его вырвет в этот раз. Вдруг он увидел, как герцог Готфрид взмахнул обнаженным мечом, указывая на залитые солнцем сходни. Вождь стоял на свету, спиной к врагу, и вглядывался в полумрак, призывая своих вассалов следовать за ним. Разозленный герцог сыпал ругательствами на северофранцузском, который понимали почти все пилигримы. Визгливые вопли неверных и хриплые крики столпившихся за плетеными щитами пехотинцев слились в такой шум, что Рожер не мог разобрать слов Готфрида, но вдруг все умолкли (обе стороны задрали головы и как зачарованные уставились в небо, следя за полетом чудовищного валуна), и он наконец разобрал, что кричит герцог.
— Ну, вперед, вы, трусы, негодяи, подлецы, ублюдки, рогоносцы! — пронзительно вопил их предводитель, видя, как с каждой секундой тает последняя возможность начать штурм. Сейчас неверные опомнятся и сбросят сходни со стены… Но последнее оскорбление развеяло горячечный туман, окутавший мозг Рожера, и отдалось в его душе настойчивой, пульсирующей болью. Этот чужеземный герцог, стоявший в круге солнечного света, посмел обозвать его, Рожера де Бодема, рогоносцем! Он сказал чистую правду, отчего оскорбление стало еще более страшным. Такое нельзя было стерпеть: юноша выхватил меч и принялся проталкиваться сквозь толпу, пробиваясь к человеку, который плюнул ему в душу.
В любом бою большинству воинов нужен пример. Они пойдут в атаку заодно с товарищами и побегут вспять, если это сделают другие. Рыцари колебались, не в силах решиться пойти на приступ. Когда Рожер начал распихивать передних, они поняли, что кто-то принял решение. Человек, стоявший спиной к юному рыцарю, вместо того чтобы уступить дорогу, кинулся к мосткам, и вскоре все они, сбившись в кучу, хлынули на освещенные солнцем и обдуваемые свежим ветром сходни. Герцог Готфрид повернулся и повел их за собой.
Рожер не успел выбраться в передние ряды. Стена щитов и шлемов закрыла от него неверных; не думая о них, он сосредоточился на том, чтобы не соскользнуть с этой лестницы, ведущей прямиком на небеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99