Неверные сделали слабую попытку встретить эту атаку в мечи, но тут же отступили, стреляя назад, с разворота. А затем легатская пехота заняла свое место в цепи, сделав это куда четче, чем ожидал Рожер, и христианская армия, обезопасив свой фланг, заполнила всю равнину от берега до цепи гор. Большой отряд турок оказался отрезанным от главных сил и остался в тылу у пилигримов, но их отогнали итальянские норманны, стоявшие во второй линии обороны. У графа Тарентского благодаря Танкреду, захватившему немало турецких лошадей в своих северных владениях, осталось больше конных рыцарей, чем у прочих военачальников, и он легко справился с этой угрозой.
Солнце стояло высоко, но утренний воздух был еще прохладен и свеж, когда трубачи герцога протрубили наконец генеральную атаку. Вся длинная шеренга, развернувшаяся на две с лишним мили, двинулась вперед, снова вскричав: «Deus vult!» Огромная масса необученных людей не могла идеально держать строй, и Рожер видел, как с обеих сторон воины то вырывались вперед, то снова выравнивались, как неуклонно и неизбежно утрачивались правильные интервалы между отрядами, из-за чего фронт атаки то расширялся, то сужался… Да ему и самому не удавалось шагать прямо вперед. Но всеми владело воодушевление, все ощущали незримое присутствие сопровождавшего их Священного Копья, все надеялись взять хорошую добычу в раскинувшемся перед ними турецком лагере, и сплошная стена пехотинцев, над которой словно башни возвышались группы конных рыцарей, неудержимо шла вперед.
Подойдя к врагу на расстояние полета стрелы, пехотинцы разрядили арбалеты, но не остановились, чтобы перезарядить их, а продолжали двигаться вперед, навстречу туче турецких стрел. Рожер поднял щит, опустил голову и, спотыкаясь о неровную почву, ринулся вперед со всей скоростью, с какой только мог двигаться под тяжестью доспехов. Не защищенные латами пехотинцы могли двигаться быстрее, но не лезли вперед, подчиняясь естественному желанию уступить тяжеловооруженным рыцарям право первыми схватиться с врагом, а потому все войско достигло турецкого авангарда в удивительно четком строю. Он заметил грузного турка, увешанного овечьими шкурами. Пригнувшись к лошадиной шее, тот накладывал стрелу на тетиву. Надо было опередить его, иначе стрела попала бы юноше прямо в лицо. Рожер занес меч, но неверный коленями заставил коня повернуться и стремглав ускакал, оглядываясь и грозя пилигримам луком. В последнюю минуту вся турецкая передовая линия отступила и вышла из-под удара, избегая столкновения с пехотой!
Пилигримы пришли в экстаз: враг бежал перед Священным Копьем, не ожидая, пока на него обрушатся ответные удары мечей; впервые в жизни пешие атаковали конных; должно быть, все небесное воинство сражается на их стороне. Поднялся крик, что войско ведут святой Георгий и святой Дмитрий, скачущие по небу на белых конях. Казалось, облака, гонимые западным ветром, зовут их вперед. Рожеру почудилось, будто край одного из облаков и вправду напоминает всадника в белых одеждах…
Они шли вперед, пока не достигли турецкого лагеря. Здесь неверные сплотились снова, намереваясь защищать палатки, которые были их домами. Христиане остановились, и арбалетчики смогли перезарядить оружие. Рожер жадно хватал воздух ртом и размышлял, что же ему делать с ножнами, которые уже до крови ободрали ему левую лодыжку, а в решающий момент могли и вовсе подсечь под коленки. Но бросить их было нельзя. Других нигде не найти — у турок мечи кривые. Вот и пришлось ему с досадой отказаться от этой мысли. Юноша оперся на воткнутый в землю щит и склонился над ним, ожидая, когда придет второе дыхание. Передышка была недолгой. Скоро вновь затрубили фанфары, и конные рыцари крикнули пешим, чтобы те либо наступали, либо убрались с дороги, и вся шеренга быстро, почти бегом двинулась вперед. Навстречу им из лагеря неверных высыпала толпа слуг и мальчишек, на чье попечение всадники оставляют лошадей. Они были вооружены чем попало, и тут Рожер впервые столкнулся с турецкой пехотой, которая сама по себе отнюдь не казалась грозной, но заметно укрепила вражеский строй. К тому же у некоторых пехотинцев были луки помощнее, чем у всадников. Турки остановились, ожидая атаки, и он наметил себе достойного противника — стоявшего в первом ряду хорошо одетого турка на прекрасном коне.
Когда протрубили трубы христиан и грянули литавры турок, обе армии сшиблись по всему фронту. Рожер наотмашь обрушил тяжелый меч на левое бедро соперника — самое уязвимое место у не защищенного щитом всадника — и вздрогнул, когда клинок рассек его до самого седла. Прежде чем он успел прийти в себя, на него откуда-то справа прыгнул турецкий пехотинец, обхватил его колени и начал нащупывать полу кольчуги, пытаясь нанести удар в большую артерию. Но арбалетчик из второго ряда нагнулся вперед и вонзил нож в спину неверного. Рожер переступил через рухнувшее тело и снова замахнулся мечом. Раненый турецкий рыцарь согнулся в седле, выронил оружие и обеими руками оперся о холку лошади, из его разрубленной ноги хлестала кровь. Второй удар пришелся по локтям и выбил его из седла. Рожер продел конец меча через отпущенные поводья возбужденного животного и попытался усмирить его. Турки подались назад, и какое-то время впереди не было врагов, но со щитом на одной руке и мечом в другой забраться на коня невозможно. Рядом стоял Фома. Он вдел ногу в стремя своего арбалета, наклонился и обеими руками натянул тетиву — это было быстрее, чем пользоваться воротом. Он выпрямился с громким выдохом, и тетива скользнула в прорезь на ложе. Тут Фома увидел, что Рожер держит за узду брыкающегося, бьющего копытами коня.
— Держите его, мессир рыцарь! — крикнул он. — Если вы выделите мне долю, я помогу вам забраться в седло. Меня зовут Фома из Устрема, я из личных арбалетчиков герцога!
Он отложил арбалет, схватил коня под уздцы и держал, пока Рожер не забрался в седло. Конь совершенно обезумел от страха и ярости, но юноша сумел развернуть его в сторону вражеского строя и послать в галоп. Все конные рыцари прорубались через толпу турецкой пехоты, завершая разгром деморализованного врага. Неверные не умели сражаться один на один; некоторые их союзники-варвары из Внутренней Азии вообще не знали, что такое рукопашный бой, и постоянно отступали на позицию, откуда в противника можно было стрелять из лука. Лучше всех дрались те, кто защищал свои оставшиеся в лагере пожитки. Пехотинцы с готовностью шли на смерть, не надеясь спастись бегством. Но украшенные конскими хвостами бунчуки уже перекочевали в задние ряды, и храбрейшие из слуг пытались всего лишь выиграть время, чтобы дать возможность спастись своим хозяевам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Солнце стояло высоко, но утренний воздух был еще прохладен и свеж, когда трубачи герцога протрубили наконец генеральную атаку. Вся длинная шеренга, развернувшаяся на две с лишним мили, двинулась вперед, снова вскричав: «Deus vult!» Огромная масса необученных людей не могла идеально держать строй, и Рожер видел, как с обеих сторон воины то вырывались вперед, то снова выравнивались, как неуклонно и неизбежно утрачивались правильные интервалы между отрядами, из-за чего фронт атаки то расширялся, то сужался… Да ему и самому не удавалось шагать прямо вперед. Но всеми владело воодушевление, все ощущали незримое присутствие сопровождавшего их Священного Копья, все надеялись взять хорошую добычу в раскинувшемся перед ними турецком лагере, и сплошная стена пехотинцев, над которой словно башни возвышались группы конных рыцарей, неудержимо шла вперед.
Подойдя к врагу на расстояние полета стрелы, пехотинцы разрядили арбалеты, но не остановились, чтобы перезарядить их, а продолжали двигаться вперед, навстречу туче турецких стрел. Рожер поднял щит, опустил голову и, спотыкаясь о неровную почву, ринулся вперед со всей скоростью, с какой только мог двигаться под тяжестью доспехов. Не защищенные латами пехотинцы могли двигаться быстрее, но не лезли вперед, подчиняясь естественному желанию уступить тяжеловооруженным рыцарям право первыми схватиться с врагом, а потому все войско достигло турецкого авангарда в удивительно четком строю. Он заметил грузного турка, увешанного овечьими шкурами. Пригнувшись к лошадиной шее, тот накладывал стрелу на тетиву. Надо было опередить его, иначе стрела попала бы юноше прямо в лицо. Рожер занес меч, но неверный коленями заставил коня повернуться и стремглав ускакал, оглядываясь и грозя пилигримам луком. В последнюю минуту вся турецкая передовая линия отступила и вышла из-под удара, избегая столкновения с пехотой!
Пилигримы пришли в экстаз: враг бежал перед Священным Копьем, не ожидая, пока на него обрушатся ответные удары мечей; впервые в жизни пешие атаковали конных; должно быть, все небесное воинство сражается на их стороне. Поднялся крик, что войско ведут святой Георгий и святой Дмитрий, скачущие по небу на белых конях. Казалось, облака, гонимые западным ветром, зовут их вперед. Рожеру почудилось, будто край одного из облаков и вправду напоминает всадника в белых одеждах…
Они шли вперед, пока не достигли турецкого лагеря. Здесь неверные сплотились снова, намереваясь защищать палатки, которые были их домами. Христиане остановились, и арбалетчики смогли перезарядить оружие. Рожер жадно хватал воздух ртом и размышлял, что же ему делать с ножнами, которые уже до крови ободрали ему левую лодыжку, а в решающий момент могли и вовсе подсечь под коленки. Но бросить их было нельзя. Других нигде не найти — у турок мечи кривые. Вот и пришлось ему с досадой отказаться от этой мысли. Юноша оперся на воткнутый в землю щит и склонился над ним, ожидая, когда придет второе дыхание. Передышка была недолгой. Скоро вновь затрубили фанфары, и конные рыцари крикнули пешим, чтобы те либо наступали, либо убрались с дороги, и вся шеренга быстро, почти бегом двинулась вперед. Навстречу им из лагеря неверных высыпала толпа слуг и мальчишек, на чье попечение всадники оставляют лошадей. Они были вооружены чем попало, и тут Рожер впервые столкнулся с турецкой пехотой, которая сама по себе отнюдь не казалась грозной, но заметно укрепила вражеский строй. К тому же у некоторых пехотинцев были луки помощнее, чем у всадников. Турки остановились, ожидая атаки, и он наметил себе достойного противника — стоявшего в первом ряду хорошо одетого турка на прекрасном коне.
Когда протрубили трубы христиан и грянули литавры турок, обе армии сшиблись по всему фронту. Рожер наотмашь обрушил тяжелый меч на левое бедро соперника — самое уязвимое место у не защищенного щитом всадника — и вздрогнул, когда клинок рассек его до самого седла. Прежде чем он успел прийти в себя, на него откуда-то справа прыгнул турецкий пехотинец, обхватил его колени и начал нащупывать полу кольчуги, пытаясь нанести удар в большую артерию. Но арбалетчик из второго ряда нагнулся вперед и вонзил нож в спину неверного. Рожер переступил через рухнувшее тело и снова замахнулся мечом. Раненый турецкий рыцарь согнулся в седле, выронил оружие и обеими руками оперся о холку лошади, из его разрубленной ноги хлестала кровь. Второй удар пришелся по локтям и выбил его из седла. Рожер продел конец меча через отпущенные поводья возбужденного животного и попытался усмирить его. Турки подались назад, и какое-то время впереди не было врагов, но со щитом на одной руке и мечом в другой забраться на коня невозможно. Рядом стоял Фома. Он вдел ногу в стремя своего арбалета, наклонился и обеими руками натянул тетиву — это было быстрее, чем пользоваться воротом. Он выпрямился с громким выдохом, и тетива скользнула в прорезь на ложе. Тут Фома увидел, что Рожер держит за узду брыкающегося, бьющего копытами коня.
— Держите его, мессир рыцарь! — крикнул он. — Если вы выделите мне долю, я помогу вам забраться в седло. Меня зовут Фома из Устрема, я из личных арбалетчиков герцога!
Он отложил арбалет, схватил коня под уздцы и держал, пока Рожер не забрался в седло. Конь совершенно обезумел от страха и ярости, но юноша сумел развернуть его в сторону вражеского строя и послать в галоп. Все конные рыцари прорубались через толпу турецкой пехоты, завершая разгром деморализованного врага. Неверные не умели сражаться один на один; некоторые их союзники-варвары из Внутренней Азии вообще не знали, что такое рукопашный бой, и постоянно отступали на позицию, откуда в противника можно было стрелять из лука. Лучше всех дрались те, кто защищал свои оставшиеся в лагере пожитки. Пехотинцы с готовностью шли на смерть, не надеясь спастись бегством. Но украшенные конскими хвостами бунчуки уже перекочевали в задние ряды, и храбрейшие из слуг пытались всего лишь выиграть время, чтобы дать возможность спастись своим хозяевам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99