История побега Айлеса стала всеобщим достоянием: он бежал на рыбацкой лодке Мервина Джаквеса. И именно эта связь интересовала Гвельваду.
Он докурил, встал и, завернувшись в полотенце, направился через пляж на квартиру, которую снимал на одной из боковых улочек неподалеку от «Леопарда».
Эрнест принял ванну, побрился, натянул костюм из розового туссора и сел на веранде, поглощая коктейли с ромом. Только когда удлинились тени, он вывел из гаража взятую напрокат машину. С главной дороги он свернул налево, развалился за рулем и тащился на скорости в тридцать миль, восхищаясь пейзажами и морскими видами.
Он ехал, пока асфальт не сменился грязным проселком, узким и разбитым. Море загораживала стена зелени, ещё более сгущая сумрак. Сквозь нависающие лапы деревьев падали на неровную дорогу блики от заходящего солнца.
Через десять минут появились просветы. Разбитый пирс справа напоминал о временах яхт — клуба. Но сейчас пирс и здания вокруг забросили. Тропинка слева уводила в чащу.
Гвельвада остановил машину в тени под живой изгородью и свернул на тропинку. Он шел, тихонько насвистывая, минут двадцать, и вышел к поляне. На другом краю стояла развалившаяся лачуга, которую кто-то тщетно пытался выправить. Спереди веранда, прогнившая от времени и сезонных ураганов. И фигурка на её ступенях. Руки на коленях, плечи ссутулены, традиционная соломенная шляпа надвинута на глаза.
Человек в беде. Гвельвада засвистел чуть громче. Из-под шляпы показалось лицо. Лицо Меллина.
— Мистер Меллин, я думаю? Позвольте представиться. Меня зовут Эрнест Гвельвада — имя, хоть и выдающееся, но вам неизвестное. Вы кажетесь очень несчастным. Думаю, вам надо выпить.
Гвельвада сунул руку в карман и извлек серебряную фляжку. Меллин сказал:
— Большое спасибо, сэр. Я так давно не пил… — он подозрительно посмотрел на Гвельваду. — Может, вы насчет лодки?
Гвельвада покачал головой.
— Пейте, друг мой. Обещаю быть предельно честным. Я не интересуюсь лодкой. Напротив, — он мягко улыбнулся, — я хочу поговорить об убийстве. Думаю, это куда более интересно. А ты как думаешь, парень? — в голосе зазвучал металл.
Меллин выглядел испуганным, но все же сделал большой глоток и вернул фляжку Гвельваде.
Гвельвада вынул из нагрудного кармана носовой платок и аккуратно расстелил его на деревянных ступеньках возле Меллина. Сев, он глотнул рома и сказал:
— Друг мой, ты меня выслушаешь, я имею в виду, именно выслушаешь. Не пропустишь ни единого звука. Не про-пус-тишь. Внимай каждому моему слову, потому что очень многое зависит от тебя — именно для тебя.
— Что за дьявол — почему для меня?
Меллин храбрился, подозрительно косясь на Гвельваду. А тот продолжал:
— Ты был соучастником убийства некоего Сэндфорда. Не будешь же ты отрицать, Меллин, что слышал о Сэндфорде? Было бы крайне глупо. Не так давно этот Сэндфорд нанял лодку Мервина Джаквеса, чтобы дивной ночью половить акул. И ты тоже был в лодке. Перед отплытием ты заметил, что ремень одного из кресел износился или умышленно перетерт или перерезан. Приехал Сэндфорд. Сел в кресло. Ремни не проверил — возможно, был изрядно пьян — и потому когда Сэндфорд подцепил акулу, его выбросило за борт. И морское чудище его тут же слопало, верно? В том, что ремень был перетерт, сомнений нет, потому что ты, Меллин, сам по пьяной лавочке разболтал об этом.
После происшествия вы вернулись на остров, Мервин Джаквес сообщил в полицию о несчастье. И все. Смерть признали несчастным случаем. В конце концов, и раньше такое бывало. Но если это не случайность, дорогой мистер Меллин, то это убийство, и ты соучастник.
Меллин прохрипел:
— Это ложь, черт вас побери! Я напарник, а не шкипер. Я сказал Джаквесу о ремнях. И не его вина, что Сэндфорд надрался. Охотник за акулами должен сам о себе заботиться.
— Именно, — откликнулся Гвельвада. — Я согласен — ещё бы! Ты говоришь, Сэндфорд не должен был напиваться?
— Вот и я об этом, — из разодранного нагрудного кармана замызганной рубашки Меллин вытащил пачку табака и бумагу и стал сворачивать самокрутку. Пальцы его тряслись.
Гвельвада спросил:
— Вы до этого рыбачили с Сэндфордом?
Меллин кивнул.
— В те разы он был пьян?
— Ну, да, он всегда был немного навеселе. На острове он слишком много пил. Но никогда — как той ночью.
— Говоря конкретно, друг мой, в ночь своей смерти он был небывало пьян. Верно? Пьянее, чем обычно; человек, который мог пить сутки напролет, был так пьян, что не соображал, что делает. Верно?
— Ага… что-то вроде. Ну и что?
Гвельвада беззаботно обронил:
— Подозреваю, тебе никогда в голову не приходило, что Сэндфорд мог быть не пьян?
— Какого черта?
— Я объясню…Ты никогда не думал, что он мог быть накачан наркотиком? Что ему в стакан что-то подсыпали?
Меллин выронил самокрутку.
— Господь милосердный! … Может быть, вы правы.
— Почему вдруг? Осенило, да, парень?
Меллин пояснил:
— Когда бы он раньше ни ехал на рыбалку, у него всегда было виски. Он дул его непрерывно. Но никогда не забывал пристегнуться. Он умел о себе позаботиться. Но в последнюю ночь он пил кофе.
Гвельвада ухмыльнулся.
— Видишь… твои мозги заработали, — он протянул флягу. Глотни и слушай.
Меллин взял фляжку и выпил. Гвельвада сунул её в карман.
— Той ночью, перед тем, как явился Сэндфорд, ты сказал Джаквесу, что кресло опасно; что кто-то поработал над ремнями. Несмотря на это, Джаквес посадил Сэндфорда именно в это кресло, причем несмотря на кофе, Сэндфорд не додумался пристегнуться. Где ты был, когда он вывалился?
— На носу…
— Значит, ты фактически ничего не видел. Между тобой и кормой был тент. Ты могли видеть его в воде, но подсказываю, друг мой, ты не видел, как он вывалился из лодки.
— Хорошо, я видел его в воде за бортом.
— Вот именно, — кивнул Гвельвада. — Тогда ты не можешь поклясться, что руку не приложил Джаквес. Посмотри, друг мой. Акула заглатывает крючок. Сэндфорда рвануло вперед, но между ним и морем корма. Вполне возможно, что ему помогли вывалиться — неожиданный толчок! Понимаешь? — Гвельвада любезно улыбался. — Обдумай это. Со временем все вспомнится.
— Какого дьявола вам это дает? Я мог сболтнуть спьяну, но это не доказательство. Я же был не в суде.
Гвельвада пожал плечами.
— Ничем не могу помочь. Меня волнует только один вопрос — что я расскажу полиции. Усек? Если я решу туда идти.
Меллин спросил:
— А что вам до этого?
Гвельвада развел руками.
— Да ничего… Разве что я заранее задумываюсь о мелочах и имею склонность совать нос в чужие дела.
Он посмотрел на Меллина. Стальной взгляд шел вразрез с улыбкой на губах.
— Вот я думаю, — сказал Гвельвада, — буду ли я впутывать тебя в это убийство? Видишь, в чем дело, парень? Повесят одного из вас или обоих?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он докурил, встал и, завернувшись в полотенце, направился через пляж на квартиру, которую снимал на одной из боковых улочек неподалеку от «Леопарда».
Эрнест принял ванну, побрился, натянул костюм из розового туссора и сел на веранде, поглощая коктейли с ромом. Только когда удлинились тени, он вывел из гаража взятую напрокат машину. С главной дороги он свернул налево, развалился за рулем и тащился на скорости в тридцать миль, восхищаясь пейзажами и морскими видами.
Он ехал, пока асфальт не сменился грязным проселком, узким и разбитым. Море загораживала стена зелени, ещё более сгущая сумрак. Сквозь нависающие лапы деревьев падали на неровную дорогу блики от заходящего солнца.
Через десять минут появились просветы. Разбитый пирс справа напоминал о временах яхт — клуба. Но сейчас пирс и здания вокруг забросили. Тропинка слева уводила в чащу.
Гвельвада остановил машину в тени под живой изгородью и свернул на тропинку. Он шел, тихонько насвистывая, минут двадцать, и вышел к поляне. На другом краю стояла развалившаяся лачуга, которую кто-то тщетно пытался выправить. Спереди веранда, прогнившая от времени и сезонных ураганов. И фигурка на её ступенях. Руки на коленях, плечи ссутулены, традиционная соломенная шляпа надвинута на глаза.
Человек в беде. Гвельвада засвистел чуть громче. Из-под шляпы показалось лицо. Лицо Меллина.
— Мистер Меллин, я думаю? Позвольте представиться. Меня зовут Эрнест Гвельвада — имя, хоть и выдающееся, но вам неизвестное. Вы кажетесь очень несчастным. Думаю, вам надо выпить.
Гвельвада сунул руку в карман и извлек серебряную фляжку. Меллин сказал:
— Большое спасибо, сэр. Я так давно не пил… — он подозрительно посмотрел на Гвельваду. — Может, вы насчет лодки?
Гвельвада покачал головой.
— Пейте, друг мой. Обещаю быть предельно честным. Я не интересуюсь лодкой. Напротив, — он мягко улыбнулся, — я хочу поговорить об убийстве. Думаю, это куда более интересно. А ты как думаешь, парень? — в голосе зазвучал металл.
Меллин выглядел испуганным, но все же сделал большой глоток и вернул фляжку Гвельваде.
Гвельвада вынул из нагрудного кармана носовой платок и аккуратно расстелил его на деревянных ступеньках возле Меллина. Сев, он глотнул рома и сказал:
— Друг мой, ты меня выслушаешь, я имею в виду, именно выслушаешь. Не пропустишь ни единого звука. Не про-пус-тишь. Внимай каждому моему слову, потому что очень многое зависит от тебя — именно для тебя.
— Что за дьявол — почему для меня?
Меллин храбрился, подозрительно косясь на Гвельваду. А тот продолжал:
— Ты был соучастником убийства некоего Сэндфорда. Не будешь же ты отрицать, Меллин, что слышал о Сэндфорде? Было бы крайне глупо. Не так давно этот Сэндфорд нанял лодку Мервина Джаквеса, чтобы дивной ночью половить акул. И ты тоже был в лодке. Перед отплытием ты заметил, что ремень одного из кресел износился или умышленно перетерт или перерезан. Приехал Сэндфорд. Сел в кресло. Ремни не проверил — возможно, был изрядно пьян — и потому когда Сэндфорд подцепил акулу, его выбросило за борт. И морское чудище его тут же слопало, верно? В том, что ремень был перетерт, сомнений нет, потому что ты, Меллин, сам по пьяной лавочке разболтал об этом.
После происшествия вы вернулись на остров, Мервин Джаквес сообщил в полицию о несчастье. И все. Смерть признали несчастным случаем. В конце концов, и раньше такое бывало. Но если это не случайность, дорогой мистер Меллин, то это убийство, и ты соучастник.
Меллин прохрипел:
— Это ложь, черт вас побери! Я напарник, а не шкипер. Я сказал Джаквесу о ремнях. И не его вина, что Сэндфорд надрался. Охотник за акулами должен сам о себе заботиться.
— Именно, — откликнулся Гвельвада. — Я согласен — ещё бы! Ты говоришь, Сэндфорд не должен был напиваться?
— Вот и я об этом, — из разодранного нагрудного кармана замызганной рубашки Меллин вытащил пачку табака и бумагу и стал сворачивать самокрутку. Пальцы его тряслись.
Гвельвада спросил:
— Вы до этого рыбачили с Сэндфордом?
Меллин кивнул.
— В те разы он был пьян?
— Ну, да, он всегда был немного навеселе. На острове он слишком много пил. Но никогда — как той ночью.
— Говоря конкретно, друг мой, в ночь своей смерти он был небывало пьян. Верно? Пьянее, чем обычно; человек, который мог пить сутки напролет, был так пьян, что не соображал, что делает. Верно?
— Ага… что-то вроде. Ну и что?
Гвельвада беззаботно обронил:
— Подозреваю, тебе никогда в голову не приходило, что Сэндфорд мог быть не пьян?
— Какого черта?
— Я объясню…Ты никогда не думал, что он мог быть накачан наркотиком? Что ему в стакан что-то подсыпали?
Меллин выронил самокрутку.
— Господь милосердный! … Может быть, вы правы.
— Почему вдруг? Осенило, да, парень?
Меллин пояснил:
— Когда бы он раньше ни ехал на рыбалку, у него всегда было виски. Он дул его непрерывно. Но никогда не забывал пристегнуться. Он умел о себе позаботиться. Но в последнюю ночь он пил кофе.
Гвельвада ухмыльнулся.
— Видишь… твои мозги заработали, — он протянул флягу. Глотни и слушай.
Меллин взял фляжку и выпил. Гвельвада сунул её в карман.
— Той ночью, перед тем, как явился Сэндфорд, ты сказал Джаквесу, что кресло опасно; что кто-то поработал над ремнями. Несмотря на это, Джаквес посадил Сэндфорда именно в это кресло, причем несмотря на кофе, Сэндфорд не додумался пристегнуться. Где ты был, когда он вывалился?
— На носу…
— Значит, ты фактически ничего не видел. Между тобой и кормой был тент. Ты могли видеть его в воде, но подсказываю, друг мой, ты не видел, как он вывалился из лодки.
— Хорошо, я видел его в воде за бортом.
— Вот именно, — кивнул Гвельвада. — Тогда ты не можешь поклясться, что руку не приложил Джаквес. Посмотри, друг мой. Акула заглатывает крючок. Сэндфорда рвануло вперед, но между ним и морем корма. Вполне возможно, что ему помогли вывалиться — неожиданный толчок! Понимаешь? — Гвельвада любезно улыбался. — Обдумай это. Со временем все вспомнится.
— Какого дьявола вам это дает? Я мог сболтнуть спьяну, но это не доказательство. Я же был не в суде.
Гвельвада пожал плечами.
— Ничем не могу помочь. Меня волнует только один вопрос — что я расскажу полиции. Усек? Если я решу туда идти.
Меллин спросил:
— А что вам до этого?
Гвельвада развел руками.
— Да ничего… Разве что я заранее задумываюсь о мелочах и имею склонность совать нос в чужие дела.
Он посмотрел на Меллина. Стальной взгляд шел вразрез с улыбкой на губах.
— Вот я думаю, — сказал Гвельвада, — буду ли я впутывать тебя в это убийство? Видишь, в чем дело, парень? Повесят одного из вас или обоих?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47