– А у тебя язык здорово подвешен, раньше я за тобой такого не замечал.
– Если таким образом ты пытаешься сказать, что я повзрослела, то это приятно слышать.
С этими словами она отодвинулась, давая понять, что спор закончен. Осенний ветерок доносил слабый аромат. Аромат ее шампуня.
Я встряхнулся и заметил, что Мари пристально смотрит на меня.
– О чем задумался?
– Да так, ни о чем.
– Не замерз?
Я не ответил, и она закрыла окно. Автомобильный гул отодвинулся, уступив место тишине.
– Кстати, – она показала оригинал сборника писем, – страница с пометками на французском – это не та страница, о которой ты упомянул, рассказывая о визите Рулена.
Я по-прежнему молчал, и она заговорила снова:
– Я поняла, что ты имел в виду, говоря о переписывании истории и сенсации в мировых художественных кругах. Страшно даже представить, что произойдет, если окажется, что восьмые «Подсолнухи» действительно существуют. Цена на них будет ужасающей.
– Наверное. Если они действительно существуют.
– О какой сумме примерно может идти речь?
– Все зависит от произведения, но, думаю, не ниже, чем у тех, что купила «Ясуда Касаи». В принципе, та цена считается сейчас вполне адекватной. «Ясуда Касаи» широко выставляет свои «Подсолнухи», ежегодные выставки Ван Гога посещает множество народа. Судьбе этой картины можно только позавидовать. Даже сейчас по стоимости это третье произведение Ван Гога. Через полгода после «Подсолнухов» более чем за семь миллиардов ушли «Ирисы». Кроме того, ты наверняка слышала, что один из двух портретов доктора Гаше также купил наш соотечественник, частный коллекционер. Это случилось в разгар «мыльного пузыря», в девяностом году, и цена составила двенадцать с половиной миллиардов.
Она задумалась и вдруг, словно осененная внезапной мыслью, воскликнула:
– Значит, наш менеджер тоже разыскивает эти «Подсолнухи»?! Каким-то образом он разузнал о вероятности существования восьмых «Подсолнухов». Может такое быть?
– Может. Но если это так, значит, он тоже поддался дикому наваждению.
– Но существуют же пометки твоей жены.
Ответить я не успел – зазвенел телефон.
Сняв трубку, я услышал мужской голос. Голос из далекого прошлого. Хотя, честно признаться, особой ностальгии я не испытал.
– Дзюндзи, ты?
Как обычно, он не стал утруждать себя приветствием. Так же как и в тот раз, когда он звонил мне в американскую глухомань. На том конце провода был Хироси, младший брат Эйко.
– Что случилось? – спросил я.
– Дело есть.
– Без дела ты не позвонил бы.
Я услышал в трубке хихиканье и одновременно какой-то неясный звук. Очень знакомый звук, но мне никак не удавалось его вспомнить.
– Ну вот, не слышал тебя сто лет, а ты не очень-то любезен. Не хочешь поинтересоваться, что за дело?
– Сначала позволь мне поинтересоваться другим: ты что, вернулся к нормальной жизни? Занялся карьерой?
– Это как посмотреть, – ответил он, – спроси лучше, почему я звоню.
– Почему ты звонишь?
– Хочу, чтобы ты приехал.
– Ты предлагаешь мне сесть на синкансэн и приехать к тебе?!
– Да.
– Зачем?
– Тут у меня целая куча папиков. Все с жуткими рожами, и в руках у них такие жуткие штуки. Ну, ты понял, о чем я.
– Вор у вора дубинку украл? Неужели якудза решили другого якудза попугать?
– Слушай, Дзюндзи. Вряд ли твои слова послужат мне защитой, верно? Пойми, моя жизнь в опасности.
– Мне нет дела до жизни якудза. Скажи лучше, почему я должен ехать?
– Папики просят.
– Странная просьба.
– Поверь, я совсем не хотел причинять тебе неудобства. Правда! Я им о тебе не говорил. Но они откуда-то знают твое имя и требуют, чтобы ты приехал.
– Тогда передай трубку этим своим папикам.
После короткой паузы – похоже, он прикрыл трубку рукой – на том конце вновь раздался его голос:
– Они говорят, что по телефону не будут ничего обсуждать. Так и сказали.
– Тогда передай, чтобы сами ехали в столицу. В конце концов, есть простая вежливость. Думаю, я вправе требовать таких элементарных вещей.
– Существуют определенные обстоятельства. К тому же они специально приехали из Токио. Грозятся, если ты их не послушаешь, учинить надо мной телесную расправу крайней степени. Так и сказали.
– Что-то по голосу непохоже, чтобы над тобой там сильно издевались.
Снова неясный звук. Наконец-то я вспомнил. Так щелкают фаланги пальцев. Была у Хироси такая привычка. Во время какого-нибудь конфликта с виду он бывал совершенно спокоен, но эта привычка щелкать пальцами выдавала его внутреннее состояние. Я вспомнил звонок, когда он сообщил мне о смерти отца, в тот момент наш разговор тоже сопровождался этим звуком. Вспомнил сумму двадцать тысяч, ежемесячно поступавшую на мой банковский счет. После смерти отца Эйко стала наследницей семейного особняка, выплатив брату надлежащую сумму. Когда Эйко умерла, экономика «мыльного пузыря» еще надувалась. Заплатив все налоги на наследство – три четверти особняка полагались мне как супругу, – я передал Хироси права на его собственность. Именно в счет этого подарка Хироси регулярно переводил мне деньги. Даже если отбросить проценты, при выплате по двадцать тысяч в месяц полное погашение заняло бы сто лет. Тем не менее каждый месяц деньги аккуратно поступали на мой счет. Формально мы уже даже не были родственниками. Покидая Токио лет пять назад, на прощание он сказал, что хотел бы поступить с деньгами именно таким образом, особенно учитывая все неприятности, которые он доставил нам с Эйко. После этого связь полностью оборвалась. И только переводы исправно шли каждый месяц.
Я вздохнул:
– Спроси у папиков, когда они хотят, чтобы я приехал.
– Уже спросил. Просят приехать как можно скорее. Говорят, что сегодня уже не успеть, а завтра крайний срок до полудня. А иначе, Дзюндзи, с тобой тоже случится нечто ужасное. Так и сказали.
– Ясно. Передай, что завтра выезжаю первым же поездом. К полудню должен успеть.
– Благодарю. – Он перешел на осакское нарезе. – Да, и еще…
– Знаю. В полицию звонить не буду.
Не дожидаясь ответа, я положил трубку.
Мари удивленно спросила:
– Кто это был?
– Младший брат Эйко. Завтра придется отправиться в небольшое путешествие.
– Путешествие? Куда?
– В Киото. Знаешь расписание синкансэна?
Она покачала головой:
– Я на нем ни разу не ездила. Школьную экскурсию в Киото я пропустила.
Взгляд мой почему-то блуждал по комнате, натыкаясь то на одно, то на другое. На глаза попались пометки Эйко на полях сборника писем Ван Гога. Некоторое время я смотрел на них. Затем достал из кармана клочок бумаги, взятый у курьера. Под пристальным взглядом Мари, сверяясь с цифрами на листке, я набрал номер.
– Кому ты звонишь?
– Твоему бывшему боссу.
Она попыталась было что-то сказать, но на том конце провода уже ответили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86