Немного подумав, я спросил:
— Значит, в открытие этого бара тоже отец вложился?
Он склонил голову набок:
— Ну, можно и так сказать.
— Слушай, Майк, — вставила Охара, — а как твое полное имя?
— Майк Яманэ Вильямc.
— Надо запомнить. Того и гляди, в журнал «Форбс» попадешь. В список самых богатых людей мира.
— Будем стараться!
— А кстати, — вмешался я, — этот Сугино из корпорации «Ёсинага»… Почему ты его быком назвал?
— Ну, он так выглядит… Здоровенный и взгляд как у быка. Кажется, так у вас раньше якудзу называли? Такой мафиози из комиксов. Того и гляди, кому-нибудь шею свернет.
— Так, может, он и правда якудза?
— Если и так, то скорее бывший. В японской недвижимости таких пруд пруди. Хотя бог его знает… А ты что, пойдешь с ним встречаться?
— Не знаю еще. Но за телефончик спасибо.
Он улыбнулся, как ребенок. Я подумал, что в этом парнишке, помимо мозгов экономиста и мышц боксера, скрывается еще немало талантов. Во всяком случае, интуиции ему точно не занимать.
— Шеф, — сказала Охара, — а чего вас это здание так заинтересовало? И зачем вам общаться с каким-то якудзой? Ничего не понимаю…
— Ну я же тебе объяснял: век живи…
Она открыла рот для ответа. Но тут овал ее губ расплылся, и перед глазами у меня потемнело. Я встал с табурета.
— Ну ладно… Теперь мне пора.
На этом я потерял равновесие. Тонкие руки, мелькнув перед глазами, подхватили меня под локоть. Маленькие и на удивление сильные руки. А еще через пару секунд эти руки хлестали меня по щекам. Совсем недавно Какисима проделывал со мной то же самое. Ну и денек! Каждый так и норовит залепить мне пощечину.
— Господи… Да он весь горит!
Голос Охары звучал точно с другой планеты. Меня опять усадили на табурет. Я просидел так довольно долго. Замечательный финал для похода в бар, рассеянно думал я. Наверное, возраст. До сих пор я еще ни разу не простужался настолько, чтобы пальцем не пошевелить. Постепенно очертания предметов вокруг стали резче. Я снова поднялся, но Охара была тут как тут.
— Я провожу вас! С такой температурой вы сами не доберетесь…
— Да уж, так будет лучше, — подал голос Майк. — А то наш дядя вбил себе в голову, что ни годы, ни болезни его никогда не догонят.
— А разве именно таких людей не называют романтиками? — не удержался я.
— Таких людей называют «фонтан, который никак не заткнется», — добавила Нами-тян, выписывая счет. — Хотя, надо признать, у тебя есть одна хорошая черта.
— Это какая же?
— Ну, ты же сам в прошлый раз сказал: каждая каракатица по-своему пятится. Я смотрю, у тебя это жизненный принцип.
— Ты ужасно любезна.
Я махнул им рукой и вышел за дверь. В коридоре подвального этажа было тихо. Я поглядел на часы. Одиннадцать с мелочью. Куда позже, чем я рассчитывал.
— Послушай, — повернулся я к Охаре, — ты, кажется, на Асагая живешь? Поезда еще ходят. Нечего на такси разъезжать, пора экономить. Фонд социальной помощи у нашего профсоюза уже на нуле.
— Спасибо, что предупредили. Только я все равно вас провожу!
— Женщина! Перестань ко мне приставать.
— Ох, да нужны вы мне больно! Довезу и у дома высажу. Оставлять вас одного на улице сейчас просто опасно!
— Я в порядке. Лягу, высплюсь, а утром все пройдет.
— Да вы и до постели не доберетесь!
— Ну тогда на такси поеду. Скажу водителю номер квартиры, а он меня и до дверей донесет, если что… Что поделаешь — придется посорить деньгами в последний раз.
— Вот и хорошо. Я тогда поймаю машину и посажу вас.
— Я протестую! Слишком ужасная картина.
— Вы о чем?
— Молодая девушка грузит в машину шефа-каракатицу. Что люди подумают?
— Да то же, что всегда. Просто вы, как обычно, ни черта не помните. Скорей уж наоборот — это мне надо стыдиться такого начальника.
— Ладно, — вздохнул я. — Делай как хочешь. Мы поднялись по лестнице. Подъезд «Кагами-билдинга» выходил в переулок. Прохожих почти не было. В какой-то полусотне метров отсюда сверкал неон, и по большим улицам разгуливали толпы людей. А здесь — тишина, как в могиле. Я вгляделся в конец переулка и вспомнил:
— Эй, Охара!
— Что такое?
— Своего шефа-каракатицу тебе осталось терпеть всего пару недель.
Она склонила голову набок и улыбнулась:
— Ага, шеф. Если вы так говорите, значит, что-то задумали. Сейчас какую-нибудь гадость попросите.
— Мозги у тебя что надо. Не зря ты метишь в президенты большой компании. Боюсь, эта сказка вполне может стать былью…
— Да-да, вы мне уже посоветовали наняться в сыскное агентство. Кончайте лицемерить и выкладывайте, что вам нужно.
— Ступай обратно в бар.
— Это еще почему?
— Нипочему. Посиди там хотя бы полчаса и поболтай с этой парочкой о чем угодно. Что бы здесь ни происходило — носа на улицу не высовывай. И ни в коем случае в полицию не звони.
— Да о чем вы? Ничего не понимаю!
Я опять огляделся и посмотрел на нее. Времени почти не оставалось.
— Ступай обратно! — сухо приказал я. Вздрогнув от моего голоса, она помолчала, потом спросила:
— Только одно объясните.
— Что?
— Почему нельзя звать полицию? Во что вы хотите ввязаться?
— Об этом не спрашивай.
— Тогда я не двинусь с места! Я отвел глаза.
— Я увольняюсь по собственному желанию, — медленно сказал я. — И не хотел бы закончить карьеру за решеткой.
Охара не отрываясь смотрела на меня еще секунд пять. Потом отвернулась и молча спустилась в бар.
10
Проводив глазами фигурку Охары до самой двери, я вышел на дорогу и огляделся. Метрах в двадцати от меня темнели ограждения с табличкой: «Дорожные работы». Я медленно двинулся туда.
Несколько фигур, вынырнув из темноты, приближались ко мне, сужая кольцо. Первым заговорил тот, кто был дальше всех; приемчик такой старый, что я чуть не расхохотался.
— Господин Хориэ? Давненько не виделись! Судя по голосу, он был явно моложе меня. Да и манера речи не та, что во времена моей молодости. Все теперь утонченнее. Я бы сказал, даже в его профессии речь прогрессирует с каждой новой эпохой. Бот только душок от таких, как он, с годами не меняется. Даже бляха на груди сияет все так же ярко. Identity, как говорят американцы. Такое не пропьешь.
— А если и так, что дальше?
— А дальше, может, вместе прогуляемся?
— Извините, друзья. Я тут насморк схватил. Как-нибудь в другой раз.
— Если нужны пилюли — у нас их сколько угодно.
— Паленых пилюль не принимаю. А лучшее средство от насморка — здоровый сон. Тебе мама в детстве не рассказывала?
— Что это с тобой, папаша? Приличный салариман, а так грубишь…
Последняя фраза принадлежала кому-то из молодых. Судя по голосу — совсем новичок. Видать, пацана еще не коснулась лингвистическая эволюция. Я оглянулся на него:
— Много ты знаешь о салариманах. Уж им-то потяжелей, чем тебе…
«Хэ?!» — выдохнул парень. И вдруг ухватил меня между ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Значит, в открытие этого бара тоже отец вложился?
Он склонил голову набок:
— Ну, можно и так сказать.
— Слушай, Майк, — вставила Охара, — а как твое полное имя?
— Майк Яманэ Вильямc.
— Надо запомнить. Того и гляди, в журнал «Форбс» попадешь. В список самых богатых людей мира.
— Будем стараться!
— А кстати, — вмешался я, — этот Сугино из корпорации «Ёсинага»… Почему ты его быком назвал?
— Ну, он так выглядит… Здоровенный и взгляд как у быка. Кажется, так у вас раньше якудзу называли? Такой мафиози из комиксов. Того и гляди, кому-нибудь шею свернет.
— Так, может, он и правда якудза?
— Если и так, то скорее бывший. В японской недвижимости таких пруд пруди. Хотя бог его знает… А ты что, пойдешь с ним встречаться?
— Не знаю еще. Но за телефончик спасибо.
Он улыбнулся, как ребенок. Я подумал, что в этом парнишке, помимо мозгов экономиста и мышц боксера, скрывается еще немало талантов. Во всяком случае, интуиции ему точно не занимать.
— Шеф, — сказала Охара, — а чего вас это здание так заинтересовало? И зачем вам общаться с каким-то якудзой? Ничего не понимаю…
— Ну я же тебе объяснял: век живи…
Она открыла рот для ответа. Но тут овал ее губ расплылся, и перед глазами у меня потемнело. Я встал с табурета.
— Ну ладно… Теперь мне пора.
На этом я потерял равновесие. Тонкие руки, мелькнув перед глазами, подхватили меня под локоть. Маленькие и на удивление сильные руки. А еще через пару секунд эти руки хлестали меня по щекам. Совсем недавно Какисима проделывал со мной то же самое. Ну и денек! Каждый так и норовит залепить мне пощечину.
— Господи… Да он весь горит!
Голос Охары звучал точно с другой планеты. Меня опять усадили на табурет. Я просидел так довольно долго. Замечательный финал для похода в бар, рассеянно думал я. Наверное, возраст. До сих пор я еще ни разу не простужался настолько, чтобы пальцем не пошевелить. Постепенно очертания предметов вокруг стали резче. Я снова поднялся, но Охара была тут как тут.
— Я провожу вас! С такой температурой вы сами не доберетесь…
— Да уж, так будет лучше, — подал голос Майк. — А то наш дядя вбил себе в голову, что ни годы, ни болезни его никогда не догонят.
— А разве именно таких людей не называют романтиками? — не удержался я.
— Таких людей называют «фонтан, который никак не заткнется», — добавила Нами-тян, выписывая счет. — Хотя, надо признать, у тебя есть одна хорошая черта.
— Это какая же?
— Ну, ты же сам в прошлый раз сказал: каждая каракатица по-своему пятится. Я смотрю, у тебя это жизненный принцип.
— Ты ужасно любезна.
Я махнул им рукой и вышел за дверь. В коридоре подвального этажа было тихо. Я поглядел на часы. Одиннадцать с мелочью. Куда позже, чем я рассчитывал.
— Послушай, — повернулся я к Охаре, — ты, кажется, на Асагая живешь? Поезда еще ходят. Нечего на такси разъезжать, пора экономить. Фонд социальной помощи у нашего профсоюза уже на нуле.
— Спасибо, что предупредили. Только я все равно вас провожу!
— Женщина! Перестань ко мне приставать.
— Ох, да нужны вы мне больно! Довезу и у дома высажу. Оставлять вас одного на улице сейчас просто опасно!
— Я в порядке. Лягу, высплюсь, а утром все пройдет.
— Да вы и до постели не доберетесь!
— Ну тогда на такси поеду. Скажу водителю номер квартиры, а он меня и до дверей донесет, если что… Что поделаешь — придется посорить деньгами в последний раз.
— Вот и хорошо. Я тогда поймаю машину и посажу вас.
— Я протестую! Слишком ужасная картина.
— Вы о чем?
— Молодая девушка грузит в машину шефа-каракатицу. Что люди подумают?
— Да то же, что всегда. Просто вы, как обычно, ни черта не помните. Скорей уж наоборот — это мне надо стыдиться такого начальника.
— Ладно, — вздохнул я. — Делай как хочешь. Мы поднялись по лестнице. Подъезд «Кагами-билдинга» выходил в переулок. Прохожих почти не было. В какой-то полусотне метров отсюда сверкал неон, и по большим улицам разгуливали толпы людей. А здесь — тишина, как в могиле. Я вгляделся в конец переулка и вспомнил:
— Эй, Охара!
— Что такое?
— Своего шефа-каракатицу тебе осталось терпеть всего пару недель.
Она склонила голову набок и улыбнулась:
— Ага, шеф. Если вы так говорите, значит, что-то задумали. Сейчас какую-нибудь гадость попросите.
— Мозги у тебя что надо. Не зря ты метишь в президенты большой компании. Боюсь, эта сказка вполне может стать былью…
— Да-да, вы мне уже посоветовали наняться в сыскное агентство. Кончайте лицемерить и выкладывайте, что вам нужно.
— Ступай обратно в бар.
— Это еще почему?
— Нипочему. Посиди там хотя бы полчаса и поболтай с этой парочкой о чем угодно. Что бы здесь ни происходило — носа на улицу не высовывай. И ни в коем случае в полицию не звони.
— Да о чем вы? Ничего не понимаю!
Я опять огляделся и посмотрел на нее. Времени почти не оставалось.
— Ступай обратно! — сухо приказал я. Вздрогнув от моего голоса, она помолчала, потом спросила:
— Только одно объясните.
— Что?
— Почему нельзя звать полицию? Во что вы хотите ввязаться?
— Об этом не спрашивай.
— Тогда я не двинусь с места! Я отвел глаза.
— Я увольняюсь по собственному желанию, — медленно сказал я. — И не хотел бы закончить карьеру за решеткой.
Охара не отрываясь смотрела на меня еще секунд пять. Потом отвернулась и молча спустилась в бар.
10
Проводив глазами фигурку Охары до самой двери, я вышел на дорогу и огляделся. Метрах в двадцати от меня темнели ограждения с табличкой: «Дорожные работы». Я медленно двинулся туда.
Несколько фигур, вынырнув из темноты, приближались ко мне, сужая кольцо. Первым заговорил тот, кто был дальше всех; приемчик такой старый, что я чуть не расхохотался.
— Господин Хориэ? Давненько не виделись! Судя по голосу, он был явно моложе меня. Да и манера речи не та, что во времена моей молодости. Все теперь утонченнее. Я бы сказал, даже в его профессии речь прогрессирует с каждой новой эпохой. Бот только душок от таких, как он, с годами не меняется. Даже бляха на груди сияет все так же ярко. Identity, как говорят американцы. Такое не пропьешь.
— А если и так, что дальше?
— А дальше, может, вместе прогуляемся?
— Извините, друзья. Я тут насморк схватил. Как-нибудь в другой раз.
— Если нужны пилюли — у нас их сколько угодно.
— Паленых пилюль не принимаю. А лучшее средство от насморка — здоровый сон. Тебе мама в детстве не рассказывала?
— Что это с тобой, папаша? Приличный салариман, а так грубишь…
Последняя фраза принадлежала кому-то из молодых. Судя по голосу — совсем новичок. Видать, пацана еще не коснулась лингвистическая эволюция. Я оглянулся на него:
— Много ты знаешь о салариманах. Уж им-то потяжелей, чем тебе…
«Хэ?!» — выдохнул парень. И вдруг ухватил меня между ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78