Сам-то я от дел отойти собираюсь.
— Ни в коем случае! — испуг Коломнина был искренен. — Имя ваше чрезвычайно важно. Особенно сейчас, пока Лариса еще в полный голос о себе не заявила. Сами знаете, какие у вас в нефти нравы. Чуть зазевался и сожрут.
— Пока жив, не тронут. Потому и хочу, чтоб Ларису поскорей признали. На днях Гилялову телеграмму поздравительную послал в связи с назначением министром — за двумя подписями: я и Лариса. Пускай привыкают. Да и не мое все это. Раньше хоть в людях разбирался. А теперь получается — сам же ворами себя окружил. Подсчитали, сколько у нас конденсата через «Магнезит» этот уворовали? — Порядка пятидесяти миллионов.
Фархадов зарычал:
— Все дело едва не загубили. Подхалимы!
В последней фразе угадывался упрек самому себе: чрезмерно падкому на лесть.
— И все равно, Салман Курбадович. Решительно нельзя вам в отставку. Да и по делу важно, чтоб присутствие ваше ощущалось. Хотя бы давайте так: Лариса президент, вы — председатель Совета директоров. Пусть раз в неделю появитесь. Но чтоб все знали: Фархадов в курсе. Бдит. Очень прошу!
— Ладно, подумаем, — старик нахмурился, плохо скрывая удовольствие от похвалы: природа брала свое. — Главное, чтоб дело двигалось. Лариса мне тут доложила идею купить нефтеперерабатывающий завод. Грамотная идея. Еще мы с Тимуром прокручивали. Чтоб свой цикл с выходом на готовые нефтепродукты. Ведь смеху подобно. Лес рубим, а на переработку — в Финляндию отправляем. И у них же нашу же доску втридорога закупаем. Алмазы собственные огранить не умеем. Де Бирсу кланяемся. Нефть скачиваем — с нарушением всех технологий, обводняя все вокруг, и — туда же, в загранку. Лишь бы хоть что-то хапнуть. Разве мы туземцы какие, чтоб недра задарма расторговывать? Или не хотим? То-то что. Запасы туда уходят. Так еще и деньги следом. А что здесь останется? Продажность заела. Ломать это надо. Ломать. Здесь зарабатывать и сюда вкладываться. И первый, кто до этого дойдет, больше других и заработает. Конечно, пока не до того. На ноги бы заново встать. Но на перспективу помни. Он прикрыл рот, пытаясь скрыть сиплое дыхание, — непривычно длинная фраза отняла слишком много сил.
Многое хотелось сказать в ответ Коломнину. И главное — о своем восхищении удивительным этим человеком. Но комплиментов говорить не умел. И — единственно — водил взглядом по стенам, делая вид, что не заметил одышки.
— Что у нас с банком? — Фархадов прервал тишину.
— Здесь как раз все удачно. Проценты полностью выплачены.
— Когда срок кредита?
— Чуть больше месяца. Да вы не беспокойтесь. Трубопровод, сами знаете, ударными темпами достраивается. Резуненко молодцом. Сначала с поставками конденсата сильно помог. А теперь и вовсе все свои дела отложил и — живет безвылазно на «нитке».
— А как иначе? Он ведь Тимуру другом был. А настоящий друг, он и после смерти друг. Не забудь, кстати: все поставки труб ему обещал. Так что…
— Даже не сомневайтесь. За такого компаньона двумя руками держаться будем. Долги потихоньку разгребаем. Хачатрян сегодня в банк с отчетом вылетел. Думаю, сразу и разрешение на новое продление кредита получит. А там и «Руссойл» подомнем: и деньги вернем, и собственный трейдер в Европе. Худшее позади, Салман Курбадович.
— Вот и славно! Никому не говорил, но — очень у меня душа за компанию болит. Здесь ведь не только нефть, люди. Здесь — дело сына моего, Тимура. Фактически не я — он на себе тянул. И потерять все — это перед его памятью…
Голос Фархадова прервался.
— Я понимаю.
— Все силы он в месторождение вкладывал. Я как-то предел зарплаты для членов Правления установил — две тысячи долларов. Говорю, запустим трубопровод, тогда всем хватит. Остальные роптать стали. Мол, в других компаниях по двадцать — тридцать тысяч платят. Нельзя, чтоб на черный день не подстраховаться. Ну, этих-то псов быстро притушил. А Тимур, тот нет. Сам поддержал. А ведь молодой. Красавец. Когда и жить, как не молодому? Да и о семье мог бы подумать. А поддержал. Во всем такой был. Жил не оглядываясь. И честный не по-нынешнему. В меня. Понимаешь, Коломнин, почему мне особенно важно до победы дойти? Чтоб для внучки сберечь то, что отец недополучил.
Коломнин, естественно, промолчал. Но и знаков умиления выразить не сумел. Фархадов наморщил лоб, разочарованный квелой реакцией.
— Ладно, хватит болтовни. Ступай. Один побыть хочу.
И, заметив, что посетитель замешкался, требовательным движением кисти выпроводил его.
Москва. От перемены мест слагаемых сумма изрядно меняется.
Поганый у тебя все-таки, Коломнин, язык. Еще бывшая жена неустанно это подмечала. Внезапный звонок из секретариата Дашевского рассеял последние сомнения на сей счет.
— Сергей Викторович, вам необходимо срочно прилететь в Москву. — Что-то случилось?
— Не знаю. Но завтра к вечеру президент на две недели улетает в Штаты. Очень желательно вам его застать.
Коломнин тут же набрал Хачатряна, находившегося в Москве. — Меня срочно вызывают к Дашевскому. В чем дело? — без предисловий поинтересовался он.
— И приезжайте. Пока ничего определенного. Но — назревает, — Хачатрян казался удрученным. — Все-все, больше говорить не могу. Но жду.
Он отключился. Новые попытки соединиться ни к чему не привели: абонент хронически завис «вне зоны действия сети».
Не добавил ясности и звонок Лавренцову. На вопрос, не случилось ли чего чрезвычайного в банке, тот ответил, что не в курсе. Лавренцов был удивительным человеком. Всегда не в курсе. Но при этом всегда все знал. Поэтому либо в самом деле опасаться было нечего, либо Лавренцов исключил своего бывшего шефа из числа людей, с которыми следует делиться «подкожной» информацией.
Встревоженный Коломнин вылетел в Москву.
В приемной президента, куда он добрался к пятнадцати часам, царило оживление, как бывало всегда, когда Дашевский находился на месте. Но сегодня оно носило характер несколько взвинченный, — ожидающих приема беспокоило, что Дашевский вот-вот уедет в аэропорт. И надежды на аудиенцию для большинства меркли с каждой минутой. Среди суетящихся людей резко выделялся невозмутимо попивавший кофеек управляющий делами банка. Этот, понятно, никуда не торопился. Как ответственный за отправку президента он будет сопровождать его до vip — зала и накопившиеся проблемы попытается решить по дороге.
— Ну, где ж вы так долго? — беспомощно пробормотала при виде подошедшего Коломнина секретарша. — Теперь, боюсь, не получится. Еще двое посетителей запланировано.
— Да что не получится-то? — Коломнин перевесился через стойку. — Можно хоть в двух словах?
— ГНК взяли, — быстро, сквозь зубы, произнесла она.
— Не слабо, — Коломнин аж присвистнул. Силен-таки оказался лоббист Ознобихин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Ни в коем случае! — испуг Коломнина был искренен. — Имя ваше чрезвычайно важно. Особенно сейчас, пока Лариса еще в полный голос о себе не заявила. Сами знаете, какие у вас в нефти нравы. Чуть зазевался и сожрут.
— Пока жив, не тронут. Потому и хочу, чтоб Ларису поскорей признали. На днях Гилялову телеграмму поздравительную послал в связи с назначением министром — за двумя подписями: я и Лариса. Пускай привыкают. Да и не мое все это. Раньше хоть в людях разбирался. А теперь получается — сам же ворами себя окружил. Подсчитали, сколько у нас конденсата через «Магнезит» этот уворовали? — Порядка пятидесяти миллионов.
Фархадов зарычал:
— Все дело едва не загубили. Подхалимы!
В последней фразе угадывался упрек самому себе: чрезмерно падкому на лесть.
— И все равно, Салман Курбадович. Решительно нельзя вам в отставку. Да и по делу важно, чтоб присутствие ваше ощущалось. Хотя бы давайте так: Лариса президент, вы — председатель Совета директоров. Пусть раз в неделю появитесь. Но чтоб все знали: Фархадов в курсе. Бдит. Очень прошу!
— Ладно, подумаем, — старик нахмурился, плохо скрывая удовольствие от похвалы: природа брала свое. — Главное, чтоб дело двигалось. Лариса мне тут доложила идею купить нефтеперерабатывающий завод. Грамотная идея. Еще мы с Тимуром прокручивали. Чтоб свой цикл с выходом на готовые нефтепродукты. Ведь смеху подобно. Лес рубим, а на переработку — в Финляндию отправляем. И у них же нашу же доску втридорога закупаем. Алмазы собственные огранить не умеем. Де Бирсу кланяемся. Нефть скачиваем — с нарушением всех технологий, обводняя все вокруг, и — туда же, в загранку. Лишь бы хоть что-то хапнуть. Разве мы туземцы какие, чтоб недра задарма расторговывать? Или не хотим? То-то что. Запасы туда уходят. Так еще и деньги следом. А что здесь останется? Продажность заела. Ломать это надо. Ломать. Здесь зарабатывать и сюда вкладываться. И первый, кто до этого дойдет, больше других и заработает. Конечно, пока не до того. На ноги бы заново встать. Но на перспективу помни. Он прикрыл рот, пытаясь скрыть сиплое дыхание, — непривычно длинная фраза отняла слишком много сил.
Многое хотелось сказать в ответ Коломнину. И главное — о своем восхищении удивительным этим человеком. Но комплиментов говорить не умел. И — единственно — водил взглядом по стенам, делая вид, что не заметил одышки.
— Что у нас с банком? — Фархадов прервал тишину.
— Здесь как раз все удачно. Проценты полностью выплачены.
— Когда срок кредита?
— Чуть больше месяца. Да вы не беспокойтесь. Трубопровод, сами знаете, ударными темпами достраивается. Резуненко молодцом. Сначала с поставками конденсата сильно помог. А теперь и вовсе все свои дела отложил и — живет безвылазно на «нитке».
— А как иначе? Он ведь Тимуру другом был. А настоящий друг, он и после смерти друг. Не забудь, кстати: все поставки труб ему обещал. Так что…
— Даже не сомневайтесь. За такого компаньона двумя руками держаться будем. Долги потихоньку разгребаем. Хачатрян сегодня в банк с отчетом вылетел. Думаю, сразу и разрешение на новое продление кредита получит. А там и «Руссойл» подомнем: и деньги вернем, и собственный трейдер в Европе. Худшее позади, Салман Курбадович.
— Вот и славно! Никому не говорил, но — очень у меня душа за компанию болит. Здесь ведь не только нефть, люди. Здесь — дело сына моего, Тимура. Фактически не я — он на себе тянул. И потерять все — это перед его памятью…
Голос Фархадова прервался.
— Я понимаю.
— Все силы он в месторождение вкладывал. Я как-то предел зарплаты для членов Правления установил — две тысячи долларов. Говорю, запустим трубопровод, тогда всем хватит. Остальные роптать стали. Мол, в других компаниях по двадцать — тридцать тысяч платят. Нельзя, чтоб на черный день не подстраховаться. Ну, этих-то псов быстро притушил. А Тимур, тот нет. Сам поддержал. А ведь молодой. Красавец. Когда и жить, как не молодому? Да и о семье мог бы подумать. А поддержал. Во всем такой был. Жил не оглядываясь. И честный не по-нынешнему. В меня. Понимаешь, Коломнин, почему мне особенно важно до победы дойти? Чтоб для внучки сберечь то, что отец недополучил.
Коломнин, естественно, промолчал. Но и знаков умиления выразить не сумел. Фархадов наморщил лоб, разочарованный квелой реакцией.
— Ладно, хватит болтовни. Ступай. Один побыть хочу.
И, заметив, что посетитель замешкался, требовательным движением кисти выпроводил его.
Москва. От перемены мест слагаемых сумма изрядно меняется.
Поганый у тебя все-таки, Коломнин, язык. Еще бывшая жена неустанно это подмечала. Внезапный звонок из секретариата Дашевского рассеял последние сомнения на сей счет.
— Сергей Викторович, вам необходимо срочно прилететь в Москву. — Что-то случилось?
— Не знаю. Но завтра к вечеру президент на две недели улетает в Штаты. Очень желательно вам его застать.
Коломнин тут же набрал Хачатряна, находившегося в Москве. — Меня срочно вызывают к Дашевскому. В чем дело? — без предисловий поинтересовался он.
— И приезжайте. Пока ничего определенного. Но — назревает, — Хачатрян казался удрученным. — Все-все, больше говорить не могу. Но жду.
Он отключился. Новые попытки соединиться ни к чему не привели: абонент хронически завис «вне зоны действия сети».
Не добавил ясности и звонок Лавренцову. На вопрос, не случилось ли чего чрезвычайного в банке, тот ответил, что не в курсе. Лавренцов был удивительным человеком. Всегда не в курсе. Но при этом всегда все знал. Поэтому либо в самом деле опасаться было нечего, либо Лавренцов исключил своего бывшего шефа из числа людей, с которыми следует делиться «подкожной» информацией.
Встревоженный Коломнин вылетел в Москву.
В приемной президента, куда он добрался к пятнадцати часам, царило оживление, как бывало всегда, когда Дашевский находился на месте. Но сегодня оно носило характер несколько взвинченный, — ожидающих приема беспокоило, что Дашевский вот-вот уедет в аэропорт. И надежды на аудиенцию для большинства меркли с каждой минутой. Среди суетящихся людей резко выделялся невозмутимо попивавший кофеек управляющий делами банка. Этот, понятно, никуда не торопился. Как ответственный за отправку президента он будет сопровождать его до vip — зала и накопившиеся проблемы попытается решить по дороге.
— Ну, где ж вы так долго? — беспомощно пробормотала при виде подошедшего Коломнина секретарша. — Теперь, боюсь, не получится. Еще двое посетителей запланировано.
— Да что не получится-то? — Коломнин перевесился через стойку. — Можно хоть в двух словах?
— ГНК взяли, — быстро, сквозь зубы, произнесла она.
— Не слабо, — Коломнин аж присвистнул. Силен-таки оказался лоббист Ознобихин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109