..
— Петя, она в этот момент уже была влюбленной в бильярдиста до стадии беременности! — напоминает следователь.
— Ах да. Значит, не влюбилась. Значит, ей нужно было, чтобы по первому зову он примчался к ней в определенное место… Где это место? Предположим, это дом на Московской, 22. Предположим, Мадлена лишилась жизни случайно, когда ревнивый муж услышал по телефону результаты анализа. Он же не знал, что на это утро уже было запланировано медленное растворение его тела в кислоте. Бедняга…
— Не отвлекайтесь, Петя!
— Да, Петр, не отвлекайся, — поддерживает следователя хозяин Чукчи. — Я бы предложил рассмотреть другие варианты. Например, кому выгодно? Или кто в конце остался в живых, когда все умерли. Или…
— Это мы запросто. Исходим из варианта, что учительница пения — это вытащенная из реки Мона Кукулевская.
— Петя, прекрати, — стонет Поспелов. — Фундик знал учительницу в лицо, он ее с дела гданьских похоронщиков курирует! Это в каком году было?
— А если он соврал?
— Моне всего двадцать три!
— А если она соврала? Я уже сравнивал фотографию из архива с фотографией из паспорта Моны Кукулевской, и знаете, что я понял?
— Что? — хором спрашивают Поспелов и усатый.
— Что все это фигня. Любую белую худощавую женщину обрей налысо, нарисуй лицо, вставь линзы, и запросто выдашь за другую со схожей комплекцией. Она специально обрилась, понимаете, а вы все — шок послеродовой, лактация! Эх, были бы отпечатки пальцев в Гданьском деле, было бы чего сравнивать, а так…
— А так?.. — не выдержал молчания Поспелов.
— А нет их, нет, и все, поскольку стараниями агента конторы проходила Кашутка по тому делу как невинный свидетель. И что же мы имеем в конце? Коллеги, никогда не видевшие “Учительницу пения” в лицо, мертвы. Бильярдист в доме, и она готовит его исчезновение! А Коля Сидоркин что там делает? Попал под руку случайно, как вынужденная условность.
— Это еще что такое?
— Это специально подобранный объект для отвлечения внимания. Вот мы тут сейчас сидим с вами и голову ломаем, зачем в доме Коля Сидоркин, вместо того чтобы заниматься бильярдистом.
— Пришли данные по медсестре Климовой, — доложил дежурный у пульта прослушки. — Распечатать?
— Так скажи, — отмахивается Поспелов. — Честная, принципиальная, исполнительная, не привлекалась, не состояла?..
— Ну вот, вы сами все знаете.
— В этих данных нет сведений о ее металлическом чемоданчике?
— Есть. Среди медперсонала нашего города таких изделий имеется в наличии два штуки. Один — у медсестры Климовой, другой — у хирурга “Скорой помощи” и еще один у заместителя директора по кадрам завода “Металлист”.
— Ну вот, — стонет Поспелов, — целый город наемных убийц и чистильщиков!..
— Не нервничайте вы так. Таких чемоданов было сделано всего шесть. Вернее, заказ был на четыре, но потом замдиректора по кадрам попросил и себе такой же, сделали на всякий случай два.
— Где?! — хором крикнули Поспелов и Петя.
— Да я же вам говорю, наше это изделие, серпуховское, в мастерской завода “Металлист” сделали. А чего вы так удивляетесь? Были несколько листов самолетного сплава — титан с алюминием, что?
Я что-то не то сказал?.. Вы видели, какого качества изделие? Есть еще у нас мастера! А прокладки? Турбинная резина! А замки?
— Заказ! — стонет Поспелов, обхватив горло ладонью. — Кто делал заказ на четыре?!
— Для медиков делали, начальник санэпидем-станции заказал. Отличный мужик, кстати, раньше работал главным детским врачом района.
Поспелов смотрит на Петю. Петя смотрит на Поспелова. Смущенно улыбается, разводит руками:
— Ну вот, Кузьма Ильич, мы все с вами разгадали, а что с этим делать, ума не приложу.
— А вы, голубчик, — обращается Поспелов к дежурному за пультом, — вы откуда пришли служить в наше ведомство?
— Я техник. Работал на электротехническом заводе, на Ногинке, знаете?
— Нет, голубчик, не знаю… А вы что, всех тут знаете?
— Местных, считай, всех, я же здесь родился, а вот из управления сейчас мало кого знаю, новых прислали, кто не успеет выслужиться, а уже нагадил, всех к нам на отстой присылают. Вот, к примеру, Линькова из прокуратуры видели?
— Да… Нет, не видел я никакого Линькова, голубчик, ты посмотри, мы сейчас съемку включим, может, узнаешь кого!
ХОКА
— Ты придумала, как спрятать бильярдиста? — спросил Коля, когда мы вернулись с прогулки.
— Нет.
— А зачем тогда сказала ему бежать из этого дома?
— Он стал меня нервировать.
— Он тебе нравится?
— Нравится.
— А я?
— И ты нравишься.
— А кто тебе больше нравится?
— Из всех особей мужского пола на данный период времени? — уточняю я.
— Да, из всех! — Коля почему-то нервничает.
— Собака Чукча.
Я обнаружила, что в ванной на втором этаже скопилось дикое количество грязных пеленок. Чистые закончились еще вчера, и я порвала несколько простыней, теперь вот стою и задумчиво разглядываю всю эту кучу.
— Коля… — Я внимательно осмотрела его от гипса на ступне до двух подживающих пятен ожогов на лбу. — А как насчет тебя? Твоих чувств ко мне?
— Ладно. — Он решительно отодвигает меня плечом и протискивается к ванне. — Я постираю пеленки, хотя к моим чувствам это не имеет никакого отношения.
Он пришел с мокрыми руками на супружескую кровать, где я кормила ребенка, прилег рядом и предложил:
— Давай усыпим бильярдиста порошком, а потом похороним с помпой. В дорогом гробу, в черном костюме… — Коля мечтательно раскинул руки в стороны и закрыл глаза. — Чего искать новые методы, воспользуемся практикой тети Мадлены. Потом выроем его в полночь, ты пописаешь ему на физиономию…
Он впервые назвал ее Мадленой.
— Я не умею это делать. И порошка больше нет.
— Как это — не умеешь? Как это — нет порошка? — приподнимается Коля.
— Я отдала его следователю Поспелову. В обмен на мою косметичку.
— А почему у него оказалась твоя косметичка?
— Не у него. В моем металлическом кофре, который нашли в гараже Димы Гольтца при обыске. Моя косметичка и мой Анигура Всевидящий.
— Кто такой Дима Гольтц? — взвился Коля.
— С агентом Фундиком этот номер не пройдет. Даже если мы похороним бильярдиста, либо его сразу же выроют, либо поставят на кладбище у могилы круглосуточный пост.
— Я слышу чьи-то шаги, а ты? — потягивается Коля.
— И я слышу.
В открытую дверь спальни вбежала Сюша, волоча за собой большого тифа, взобралась на кровать и залегла между нами, тяжело дыша.
— Что? Что с тобой?
— Хока!
Пальцем она показывает на дверь. У двери затих звук чьих-то шагов. В полной тишине слышно лишь испуганное дыхание Сюшки и посапывание уснувшего маленького мальчика.
— Если это бильярдист вернулся, я его спущу с лестницы! — шепчет Коля.
Никто не входит в открытую дверь.
— Возьми детей, я пойду посмотрю, — подвигаю к Коле маленького и встаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Петя, она в этот момент уже была влюбленной в бильярдиста до стадии беременности! — напоминает следователь.
— Ах да. Значит, не влюбилась. Значит, ей нужно было, чтобы по первому зову он примчался к ней в определенное место… Где это место? Предположим, это дом на Московской, 22. Предположим, Мадлена лишилась жизни случайно, когда ревнивый муж услышал по телефону результаты анализа. Он же не знал, что на это утро уже было запланировано медленное растворение его тела в кислоте. Бедняга…
— Не отвлекайтесь, Петя!
— Да, Петр, не отвлекайся, — поддерживает следователя хозяин Чукчи. — Я бы предложил рассмотреть другие варианты. Например, кому выгодно? Или кто в конце остался в живых, когда все умерли. Или…
— Это мы запросто. Исходим из варианта, что учительница пения — это вытащенная из реки Мона Кукулевская.
— Петя, прекрати, — стонет Поспелов. — Фундик знал учительницу в лицо, он ее с дела гданьских похоронщиков курирует! Это в каком году было?
— А если он соврал?
— Моне всего двадцать три!
— А если она соврала? Я уже сравнивал фотографию из архива с фотографией из паспорта Моны Кукулевской, и знаете, что я понял?
— Что? — хором спрашивают Поспелов и усатый.
— Что все это фигня. Любую белую худощавую женщину обрей налысо, нарисуй лицо, вставь линзы, и запросто выдашь за другую со схожей комплекцией. Она специально обрилась, понимаете, а вы все — шок послеродовой, лактация! Эх, были бы отпечатки пальцев в Гданьском деле, было бы чего сравнивать, а так…
— А так?.. — не выдержал молчания Поспелов.
— А нет их, нет, и все, поскольку стараниями агента конторы проходила Кашутка по тому делу как невинный свидетель. И что же мы имеем в конце? Коллеги, никогда не видевшие “Учительницу пения” в лицо, мертвы. Бильярдист в доме, и она готовит его исчезновение! А Коля Сидоркин что там делает? Попал под руку случайно, как вынужденная условность.
— Это еще что такое?
— Это специально подобранный объект для отвлечения внимания. Вот мы тут сейчас сидим с вами и голову ломаем, зачем в доме Коля Сидоркин, вместо того чтобы заниматься бильярдистом.
— Пришли данные по медсестре Климовой, — доложил дежурный у пульта прослушки. — Распечатать?
— Так скажи, — отмахивается Поспелов. — Честная, принципиальная, исполнительная, не привлекалась, не состояла?..
— Ну вот, вы сами все знаете.
— В этих данных нет сведений о ее металлическом чемоданчике?
— Есть. Среди медперсонала нашего города таких изделий имеется в наличии два штуки. Один — у медсестры Климовой, другой — у хирурга “Скорой помощи” и еще один у заместителя директора по кадрам завода “Металлист”.
— Ну вот, — стонет Поспелов, — целый город наемных убийц и чистильщиков!..
— Не нервничайте вы так. Таких чемоданов было сделано всего шесть. Вернее, заказ был на четыре, но потом замдиректора по кадрам попросил и себе такой же, сделали на всякий случай два.
— Где?! — хором крикнули Поспелов и Петя.
— Да я же вам говорю, наше это изделие, серпуховское, в мастерской завода “Металлист” сделали. А чего вы так удивляетесь? Были несколько листов самолетного сплава — титан с алюминием, что?
Я что-то не то сказал?.. Вы видели, какого качества изделие? Есть еще у нас мастера! А прокладки? Турбинная резина! А замки?
— Заказ! — стонет Поспелов, обхватив горло ладонью. — Кто делал заказ на четыре?!
— Для медиков делали, начальник санэпидем-станции заказал. Отличный мужик, кстати, раньше работал главным детским врачом района.
Поспелов смотрит на Петю. Петя смотрит на Поспелова. Смущенно улыбается, разводит руками:
— Ну вот, Кузьма Ильич, мы все с вами разгадали, а что с этим делать, ума не приложу.
— А вы, голубчик, — обращается Поспелов к дежурному за пультом, — вы откуда пришли служить в наше ведомство?
— Я техник. Работал на электротехническом заводе, на Ногинке, знаете?
— Нет, голубчик, не знаю… А вы что, всех тут знаете?
— Местных, считай, всех, я же здесь родился, а вот из управления сейчас мало кого знаю, новых прислали, кто не успеет выслужиться, а уже нагадил, всех к нам на отстой присылают. Вот, к примеру, Линькова из прокуратуры видели?
— Да… Нет, не видел я никакого Линькова, голубчик, ты посмотри, мы сейчас съемку включим, может, узнаешь кого!
ХОКА
— Ты придумала, как спрятать бильярдиста? — спросил Коля, когда мы вернулись с прогулки.
— Нет.
— А зачем тогда сказала ему бежать из этого дома?
— Он стал меня нервировать.
— Он тебе нравится?
— Нравится.
— А я?
— И ты нравишься.
— А кто тебе больше нравится?
— Из всех особей мужского пола на данный период времени? — уточняю я.
— Да, из всех! — Коля почему-то нервничает.
— Собака Чукча.
Я обнаружила, что в ванной на втором этаже скопилось дикое количество грязных пеленок. Чистые закончились еще вчера, и я порвала несколько простыней, теперь вот стою и задумчиво разглядываю всю эту кучу.
— Коля… — Я внимательно осмотрела его от гипса на ступне до двух подживающих пятен ожогов на лбу. — А как насчет тебя? Твоих чувств ко мне?
— Ладно. — Он решительно отодвигает меня плечом и протискивается к ванне. — Я постираю пеленки, хотя к моим чувствам это не имеет никакого отношения.
Он пришел с мокрыми руками на супружескую кровать, где я кормила ребенка, прилег рядом и предложил:
— Давай усыпим бильярдиста порошком, а потом похороним с помпой. В дорогом гробу, в черном костюме… — Коля мечтательно раскинул руки в стороны и закрыл глаза. — Чего искать новые методы, воспользуемся практикой тети Мадлены. Потом выроем его в полночь, ты пописаешь ему на физиономию…
Он впервые назвал ее Мадленой.
— Я не умею это делать. И порошка больше нет.
— Как это — не умеешь? Как это — нет порошка? — приподнимается Коля.
— Я отдала его следователю Поспелову. В обмен на мою косметичку.
— А почему у него оказалась твоя косметичка?
— Не у него. В моем металлическом кофре, который нашли в гараже Димы Гольтца при обыске. Моя косметичка и мой Анигура Всевидящий.
— Кто такой Дима Гольтц? — взвился Коля.
— С агентом Фундиком этот номер не пройдет. Даже если мы похороним бильярдиста, либо его сразу же выроют, либо поставят на кладбище у могилы круглосуточный пост.
— Я слышу чьи-то шаги, а ты? — потягивается Коля.
— И я слышу.
В открытую дверь спальни вбежала Сюша, волоча за собой большого тифа, взобралась на кровать и залегла между нами, тяжело дыша.
— Что? Что с тобой?
— Хока!
Пальцем она показывает на дверь. У двери затих звук чьих-то шагов. В полной тишине слышно лишь испуганное дыхание Сюшки и посапывание уснувшего маленького мальчика.
— Если это бильярдист вернулся, я его спущу с лестницы! — шепчет Коля.
Никто не входит в открытую дверь.
— Возьми детей, я пойду посмотрю, — подвигаю к Коле маленького и встаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82