Так вот он нынче к Энеруги зачастил — эскизы для монет с ее профилем изготовляет. Поговори с ним. И не думай, будто убить Хурманчака — самое главное и трудное. Убить-то не штука, тут вся хитрость в том, чтобы власть из ее рук успеть подхватить. Стервятников на труп много налетит, и коли без ума к делу подойти растащат орду по косточкам передерутся наи себе на погибель…
— Если бы Батар мог, он бы и без моей подсказки, без твоего наущения с Хурманчаком счеты свел! — заверил длинноусого Сюрг, припоминая последний разговор, состоявшийся у него с косторезом в Фухэе. Говоря столь откровенно, он ничем не рисковал, ибо вряд ли Энеруги не догадывался: выстрой он в колонну всех, кто желает ему смерти, — очередь, пожалуй, до Арран-тиады растянется. Да и не похож был Рикир на подсыла, желавшего подставить какого-то там сотника. Чего его подставлять, коли он, к Тэтаю идучи, подписал уже свой смертный приговор?
— Ну, слава Великому Духу, наконец до сути добрались! Ох и брезглив ты, братец! Не такое уж и худое винцо у Мургута. Ты бы его кумыс пригубил — сутки бы отплевывался. — Длинноусый осушил чашу, и сотник с отвращением подумал, что степняк — будь он хоть погонщиком ослов, хоть обласканным Хурманчаком наем — останется степняком и заслуживает, чтобы ему выпустили кишки, хотя бы за дурновкусие. А Рикир между тем продолжал: — От тебя и требуется-то всего ничего — поговорить с Батаром и передать ему средство, при помощи которого изведет он Энеруги без особого для себя риска. И средство это у меня есть — вот оно.
Длинноусый разжал кулак, и глазам сотника открылась плоская серебряная коробочка. Рикир аккуратно открыл ее, и Сюрг с недоумением уставился на кристаллы серого порошка, посверкивавшие, как крупицы крупнозернистого песка.
— Эту гадость что же, в пищу надо добавлять или в питье?
— Ой-е! Если бы в пищу или в вино, я бы с тобой и затевать этот разговор не стал. За тем, что Энеруги ко рту подносит, и служанки, и «бдительные» во все глаза следят. По нескольку раз чуть ли не каждую виноградинку облизывают и надкусывают, прежде чем ей предложить! Щепотку этого смертоубийственного праха, — Рикир тщательно закрыл коробочку и пальцем провел по стыку половинок, замазывая щелку межу ними бесцветной смолой, — надобно высыпать в горящий светильник. И кому как не художнику коптящий фитиль подправить? А потом, не успеет он до тысячи сосчитать, как все находящиеся в комнате, коли не слишком она велика, уснут. Не вечным сном, увы, и даже не надолго, но горло десятку человек за это время и ребенок перерезать успеет…
— Если сам не заснет, — подсказал Сюрг.
— Соображаешь, — не то одобрительно, не то насмешливо буркнул «медногрудый». — Чтобы самому не заснуть, должен твой косторез этот вот шарик проглотить, прежде чем порошок в светильник высыплет. — В руках у него оказался малюсенький флакончик из' мутного стекла с плотно притертой пробкой. Рикир выкатил из него светло-голубую, в коричневых крапинках горошину.
— Лихо придумано! — пробормотал сотник и в первый раз за время беседы с лже-"медногрудым", лжедлинноусым, лже-Рикиром у него мелькнула мысль, что затея, в которой ему предлагают участвовать, не вовсе безнадежная. И если Батар согласится — а почему бы и нет, коль скоро он по-прежнему ни о чем ином не мечтает, как о мести Хурманчаку? — то может, ох может это дело выгореть! — Идет, давай свой порошок. Я попробую разыскать Батара и переговорить с ним.
— Ого, какой прыткий малый! Не бери уголь голой рукой, обожжешь пальцы, — осклабившись предупредил Рикир. — За этот порошок, доставленный из Мо-номатаны, заплачены такие деньги…
— Магия? — предположил Сюрг.
— Нет. Он изготовлен из хуб-кубавы, если это тебе что-нибудь говорит. Не говорит? Ну и ладно, не о том речь. Знать ты должен совсем иное. Если я передам тебе этот порошок и противоядие, а дней, ну, скажем, через пять Энеруги будет все еще жива, то, сам понимаешь, жизнь твоя сильно сократится и преисполнится скорби.
— Погоди-ка, пять дней — это слишком мало!..
— А ты хочешь и реку перейти и халат не замочить? Такое, родной, только в сказках и в улигэрах бывает. — Длинноусый гадко ухмыльнулся, и сотник с некоторым опозданием сообразил, что выбора у него нет и, попробуй он пойти на попятную, в мерзком этом хлеву его и прирежут. Хочешь не хочешь, а придется ему разыскать старого приятеля и хоть костьми лечь, но уговорить его прикончить Хурманчака.
— Как мне найти Батара? — Ой-е! Сделать это будет не трудно. Ты вернешься ко дворцу и будешь крутиться около главного входа, пока он не выйдет. Есть там поблизости трактир, где «бдительные» глотки архой полощут, так, если не побрезгуешь, можешь в нем обосноваться. Хотя вина спра-шивать не советую — от него даже у меня изжога слу-f чается. Ага, вот еще что! Не советую двурушничать. ; Когда новое предательство обмозговывать будешь, имей в виду, что узнаем мы о нем прежде, чем ты из дворца выйдешь. Ну, это, я полагаю, ты и сам сообразил, раз шулюн с тараканами есть не стал.
— Хороший у нас с тобой разговор вышел. Много посулов, много угроз, а на зуб положить нечего, — скривился Сюрг, прекрасно понимая, что попал в такие жернова, где думать надобно о том, как бы ноги унести, и ни златом, ни серебром этот усач его кошель не наполнит. Впрочем, Ночной Пастух его забери, не в чаянии награды он сюда приехал…
— Кошель с деньгами тебе гонец передаст, когда будешь из Матибу-Тагала выезжать во главе своих «беспощадных». И помни, кто скажет тебе: «Нас ждет Саккарем» — послан мною или моими единомышленниками. — Рикир положил под руку Сюрга серебряную коробочку и стеклянный флакончик. — Сделаешь все, как договорились, — будешь после смерти Хурманчака среди первых. А теперь, дабы доставить удовольствие посланному за тобой соглядатаю, давай небольшой скандал учиним. Иначе не поверит он, что старые приятели не перепившись расстались.
Рикир грохнул кулаком по столу и взревел:
— Фухэйская крыса! Говножуй!
— Кривоногая мразь! Вислоусый обглодыш! —вторил ему Сюрг, рассчитанным движением руки направляя в собеседника чашу с остывшим шулюном. , — Смрадная пасть! Сын шелудивой свиньи!…
— Ослиная блевотина! Шлюшье отродье!.. Ах, с каким наслаждением тузил Сюрг длинноусого ная, как сладостно было расшвыривать тяжелые столы и скамьи, а потом рвануть из ножен кривой меч! Ах, как трудно было удержать раззудевшуюся руку в ожидании Мургутовых вышибал, которые все ж таки успели растащить по разным углам и выбросить на улицу не в меру разгорячившихся посетителей прежде, чем те пустили друг другу кровь! О, с какой радостью он изрубил бы на куски всех степняков до единого! И Энеруги, и переодетого ная, и «медногрудых», и «драконоголовых», и «бдительных» за то, что они сделали с ним, с фухэйцами и обитателями других приморских городов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Если бы Батар мог, он бы и без моей подсказки, без твоего наущения с Хурманчаком счеты свел! — заверил длинноусого Сюрг, припоминая последний разговор, состоявшийся у него с косторезом в Фухэе. Говоря столь откровенно, он ничем не рисковал, ибо вряд ли Энеруги не догадывался: выстрой он в колонну всех, кто желает ему смерти, — очередь, пожалуй, до Арран-тиады растянется. Да и не похож был Рикир на подсыла, желавшего подставить какого-то там сотника. Чего его подставлять, коли он, к Тэтаю идучи, подписал уже свой смертный приговор?
— Ну, слава Великому Духу, наконец до сути добрались! Ох и брезглив ты, братец! Не такое уж и худое винцо у Мургута. Ты бы его кумыс пригубил — сутки бы отплевывался. — Длинноусый осушил чашу, и сотник с отвращением подумал, что степняк — будь он хоть погонщиком ослов, хоть обласканным Хурманчаком наем — останется степняком и заслуживает, чтобы ему выпустили кишки, хотя бы за дурновкусие. А Рикир между тем продолжал: — От тебя и требуется-то всего ничего — поговорить с Батаром и передать ему средство, при помощи которого изведет он Энеруги без особого для себя риска. И средство это у меня есть — вот оно.
Длинноусый разжал кулак, и глазам сотника открылась плоская серебряная коробочка. Рикир аккуратно открыл ее, и Сюрг с недоумением уставился на кристаллы серого порошка, посверкивавшие, как крупицы крупнозернистого песка.
— Эту гадость что же, в пищу надо добавлять или в питье?
— Ой-е! Если бы в пищу или в вино, я бы с тобой и затевать этот разговор не стал. За тем, что Энеруги ко рту подносит, и служанки, и «бдительные» во все глаза следят. По нескольку раз чуть ли не каждую виноградинку облизывают и надкусывают, прежде чем ей предложить! Щепотку этого смертоубийственного праха, — Рикир тщательно закрыл коробочку и пальцем провел по стыку половинок, замазывая щелку межу ними бесцветной смолой, — надобно высыпать в горящий светильник. И кому как не художнику коптящий фитиль подправить? А потом, не успеет он до тысячи сосчитать, как все находящиеся в комнате, коли не слишком она велика, уснут. Не вечным сном, увы, и даже не надолго, но горло десятку человек за это время и ребенок перерезать успеет…
— Если сам не заснет, — подсказал Сюрг.
— Соображаешь, — не то одобрительно, не то насмешливо буркнул «медногрудый». — Чтобы самому не заснуть, должен твой косторез этот вот шарик проглотить, прежде чем порошок в светильник высыплет. — В руках у него оказался малюсенький флакончик из' мутного стекла с плотно притертой пробкой. Рикир выкатил из него светло-голубую, в коричневых крапинках горошину.
— Лихо придумано! — пробормотал сотник и в первый раз за время беседы с лже-"медногрудым", лжедлинноусым, лже-Рикиром у него мелькнула мысль, что затея, в которой ему предлагают участвовать, не вовсе безнадежная. И если Батар согласится — а почему бы и нет, коль скоро он по-прежнему ни о чем ином не мечтает, как о мести Хурманчаку? — то может, ох может это дело выгореть! — Идет, давай свой порошок. Я попробую разыскать Батара и переговорить с ним.
— Ого, какой прыткий малый! Не бери уголь голой рукой, обожжешь пальцы, — осклабившись предупредил Рикир. — За этот порошок, доставленный из Мо-номатаны, заплачены такие деньги…
— Магия? — предположил Сюрг.
— Нет. Он изготовлен из хуб-кубавы, если это тебе что-нибудь говорит. Не говорит? Ну и ладно, не о том речь. Знать ты должен совсем иное. Если я передам тебе этот порошок и противоядие, а дней, ну, скажем, через пять Энеруги будет все еще жива, то, сам понимаешь, жизнь твоя сильно сократится и преисполнится скорби.
— Погоди-ка, пять дней — это слишком мало!..
— А ты хочешь и реку перейти и халат не замочить? Такое, родной, только в сказках и в улигэрах бывает. — Длинноусый гадко ухмыльнулся, и сотник с некоторым опозданием сообразил, что выбора у него нет и, попробуй он пойти на попятную, в мерзком этом хлеву его и прирежут. Хочешь не хочешь, а придется ему разыскать старого приятеля и хоть костьми лечь, но уговорить его прикончить Хурманчака.
— Как мне найти Батара? — Ой-е! Сделать это будет не трудно. Ты вернешься ко дворцу и будешь крутиться около главного входа, пока он не выйдет. Есть там поблизости трактир, где «бдительные» глотки архой полощут, так, если не побрезгуешь, можешь в нем обосноваться. Хотя вина спра-шивать не советую — от него даже у меня изжога слу-f чается. Ага, вот еще что! Не советую двурушничать. ; Когда новое предательство обмозговывать будешь, имей в виду, что узнаем мы о нем прежде, чем ты из дворца выйдешь. Ну, это, я полагаю, ты и сам сообразил, раз шулюн с тараканами есть не стал.
— Хороший у нас с тобой разговор вышел. Много посулов, много угроз, а на зуб положить нечего, — скривился Сюрг, прекрасно понимая, что попал в такие жернова, где думать надобно о том, как бы ноги унести, и ни златом, ни серебром этот усач его кошель не наполнит. Впрочем, Ночной Пастух его забери, не в чаянии награды он сюда приехал…
— Кошель с деньгами тебе гонец передаст, когда будешь из Матибу-Тагала выезжать во главе своих «беспощадных». И помни, кто скажет тебе: «Нас ждет Саккарем» — послан мною или моими единомышленниками. — Рикир положил под руку Сюрга серебряную коробочку и стеклянный флакончик. — Сделаешь все, как договорились, — будешь после смерти Хурманчака среди первых. А теперь, дабы доставить удовольствие посланному за тобой соглядатаю, давай небольшой скандал учиним. Иначе не поверит он, что старые приятели не перепившись расстались.
Рикир грохнул кулаком по столу и взревел:
— Фухэйская крыса! Говножуй!
— Кривоногая мразь! Вислоусый обглодыш! —вторил ему Сюрг, рассчитанным движением руки направляя в собеседника чашу с остывшим шулюном. , — Смрадная пасть! Сын шелудивой свиньи!…
— Ослиная блевотина! Шлюшье отродье!.. Ах, с каким наслаждением тузил Сюрг длинноусого ная, как сладостно было расшвыривать тяжелые столы и скамьи, а потом рвануть из ножен кривой меч! Ах, как трудно было удержать раззудевшуюся руку в ожидании Мургутовых вышибал, которые все ж таки успели растащить по разным углам и выбросить на улицу не в меру разгорячившихся посетителей прежде, чем те пустили друг другу кровь! О, с какой радостью он изрубил бы на куски всех степняков до единого! И Энеруги, и переодетого ная, и «медногрудых», и «драконоголовых», и «бдительных» за то, что они сделали с ним, с фухэйцами и обитателями других приморских городов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122