Почему они ходили по домам и резали кого хотели, уводили женщин и мужчин, словно бессловесный скот? — спросил он, аккуратно ставя чашу на забросанный плесневелыми объедками стол.
— Кто же знал, что они применят Огненное Волшебство и в мгновение ока проделают в стенах города проломы, через которые разом двадцать всадников в ряд проехать могут? Ты понимаешь, ведь даже колокола не звонили! Осада как осада, мы думали, постоят у стен, как это прежде бывало, и уйдут восвояси. А тут просыпаемся — по улицам уже скачут «медногрудые». Только оружейники успели им отпор дать. Перегородили улочки и полдня резались. Зато ныне во всем Фухэе ни одного человека из оружейных кварталов днем с огнем не сыщешь. Ни женщин, ни детей, никого. Да и кварталов больше нет — сплошное пепелище… Хурманчак шутить не любит, быстро с непокорными расправляется…
— Я убью его.
— Кого? Энеруги Хурманчака? Убей. Как раз по силам дело нашел, — Шингал криво усмехнулся. — Умные люди говорят: бык зайца догонит лишь в котле. Но почему не попытаться? За мечту платить не надо. — Он дрожащими руками потянулся к кувшину.
Батар вспомнил расплющенных каменной глыбой «медногрудых» и подумал, что, как бы ни был велик Хозяин Степи, он смертей, подобно своим воинам. Шингал не прав, за мечту приходится платить, быть может, дороже чем за что бы то ни было, однако если жизнь разлетелась вдребезги, как уроненный на кам-, ни кувшин, то оплакивать ее так же бесполезно, как склеивать черепки. Но последняя радость — радость отмщения, пусть даже ценой собственной жизни, доступна даже пчеле, так почему же он должен отказываться от нее? Ради чего? Ради возможности залить горе вином? Но не становится ли оно от этого еще горше?..
Юноша отодвинул от себя чашу и поднялся на ноги.
185
— Значит, ты все же заходил к Харидаду? — поинтересовался Шингал и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Главное зло не в Хурманчаке, а в колдуне, сумевшем сотворить Огненное Волшебство. Если б не он, чего бы стоили эти орды вшивых кочевников?
— Мне нет дела до колдуна. Он всего лишь орудие Хозяина Степи. Ремесленник, исполняющий волю заказчика. Отрубать надо голову, не руку.
— Тебе виднее. Хотя, сдается мне, не сумеешь ты добраться ни до того, ни до другого. Впрочем, месть — прекрасный предлог, чтобы поступить на службу к Хур-манчаку. Не так ли?
— Так. Расскажи мне, как это делается? — Бата-ру хотелось встряхнуть своего бывшего товарища. Даже ударить. Шингал не верил ему, презирал его, а сам способен был только наливаться винищем и ныть, подобно немощной бабе. Если все враги Хурманчака ведут себя сходным образом, опасаться Хозяину Степи нечего. Но он, Батар, не такой.
— Изволь, я расскажу тебе, — произнес Шингал и, устремив невидящий взгляд поверх головы юноши, поведал о том, как поступить на службу к Энеруги Хур-манчаку.
Невыносимо шумные, смуглотелые степнячки раздумали уходить из его башни и, вместо того чтобы оставить Эвриха в покое, с утомительным кудахтаньем принялись ухаживать за ним. Страшный ливень сделал невозможным путешествие по Вечной Степи, и женщины расположились в зале со всеми удобствами, как будто намеревались провести здесь всю зиму. Исправно поддерживая огонь в неком подобии очага, они постоянно что-то варили на нем, потчуя арранта попеременно то неведомыми ему отварами, не вызывавшими у него ни малейшего доверия, то бульоном из прогорклого, мерзко пахнущего мяса. Напрасно он умолял их оставить его в покое — методы самоисцеления, которым обучил его Тилорн, требовали полного сосредоточения, но как можно сосредоточиться на чем-либо, если эти хорошенькие бестии, развесив у огня одежду, бродят по залу полуголые и трясут перед ним упругими грудями, словно он уже и не мужчина, а полутруп, на который не стоит обращать ни малейшего внимания?
Собравшись с силами, Эврих раз за разом пытался втолковать бесстыжим девицам, что они напрасно тратят на него время и силы и лучше бы им идти своей дорогой. Как бы не так! Обаятельные дурищи восторгались его мужеством перед лицом злого недуга, причем говорили о нем так, будто аррант тут вовсе не присутствует, и вновь начинали хлопотать вокруг него, подпихивая едва ли не в центр костра. А ежели пытался он уползти или откатиться в сторону от обжигающего кожу пламени, какая-нибудь мерзавка, обычно кругло-глазая, чуть более светлая, чем две другие, кажется Алиар, укладывалась так, чтобы перегородить ему путь к бегству. Тело ее жгло не хуже огня, и не было от всей этой шайки доброхоток, всей этой суеты и сплошного издевательства над недужным никакого спасения, кроме как нырнуть в сонный омут, однако и там его преследовали соблазнительные видения обнаженных женских тел, от которых решительно некуда было деться.
Если быть честным перед самим собой, присутствие степнячек было не таким уж и невыносимым, однако даже в бреду Эвриха не покидала мысль о том, что ему и одному-то вряд ли удастся дойти до затерянных где-то в необозримых просторах Вечной Степи Врат в Верхний мир, а уж проделать этот путь в компании трех женщин и крохотной девчушки, настырно пихавшей ему в рот, чуть только он открывал глаза, ломтик облизанного мяса, будет и вовсе невозможно. Три симпатичные девицы — слишком лакомый кус, и предсказать, к чему приведет встреча их с первой же группой кочевников, не трудно: красоток тут же растащат по постелям, а его, вместе с другими рабами, отправят пасти скот или собирать аргал.
Одинокий мужчина, особенно с такой отталкивающей внешностью, какой обзавелся он за время пребывания в китовом чреве, да еще выдающий себя за целителя, вряд ли заинтересует кочевников, но если этого урода будут сопровождать три молодые женщины, то даже ему не избежать ба-аль-ших неприятностей. Эти девицы будут ему страшной обузой, камнем на шее утопающего, который, вне всякого сомнения, утянет его на дно. Мысль была подленькая — Эврих это прекрасно сознавал, — но очень даже здравая, и потому он в моменты просветления горячо молил богов, чтобы те избавили его от забот о степнячках и подвигли , их немедленно двинуться в дорогу; Ибо, ежели они поставят его на ноги, совесть не позволит ему бросить их, и тогда напрасно Тилорн будет дожидаться своего «маяка»…
Молитвы арранта на этот раз услышаны не были. Дождь за стенами старой башни лил не переставая, и женщины без крайней необходимости нос на улицу старались не высовывать. О том, чтобы путешествовать в такую погоду по Вечной Степи, к тому же без лошадей, нечего было и думать, и беглянки понемногу смирились с вынужденным заточением, утешая себя тем, что по случаю ненастья погоня за ними скорее всего выслана не будет и хоть в етом им чуточку повезло.
Неведомо, вопреки ли, благодаря ли стараниям женщин, но дня через два к Эвриху стали возвращаться силы, и, обогретый и накормленный, он, рассудив, что совместного путешествия не миновать, начал обдумывать, каким образом сделать его наиболее безопасным или, лучше сказать, наименее рискованным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Кто же знал, что они применят Огненное Волшебство и в мгновение ока проделают в стенах города проломы, через которые разом двадцать всадников в ряд проехать могут? Ты понимаешь, ведь даже колокола не звонили! Осада как осада, мы думали, постоят у стен, как это прежде бывало, и уйдут восвояси. А тут просыпаемся — по улицам уже скачут «медногрудые». Только оружейники успели им отпор дать. Перегородили улочки и полдня резались. Зато ныне во всем Фухэе ни одного человека из оружейных кварталов днем с огнем не сыщешь. Ни женщин, ни детей, никого. Да и кварталов больше нет — сплошное пепелище… Хурманчак шутить не любит, быстро с непокорными расправляется…
— Я убью его.
— Кого? Энеруги Хурманчака? Убей. Как раз по силам дело нашел, — Шингал криво усмехнулся. — Умные люди говорят: бык зайца догонит лишь в котле. Но почему не попытаться? За мечту платить не надо. — Он дрожащими руками потянулся к кувшину.
Батар вспомнил расплющенных каменной глыбой «медногрудых» и подумал, что, как бы ни был велик Хозяин Степи, он смертей, подобно своим воинам. Шингал не прав, за мечту приходится платить, быть может, дороже чем за что бы то ни было, однако если жизнь разлетелась вдребезги, как уроненный на кам-, ни кувшин, то оплакивать ее так же бесполезно, как склеивать черепки. Но последняя радость — радость отмщения, пусть даже ценой собственной жизни, доступна даже пчеле, так почему же он должен отказываться от нее? Ради чего? Ради возможности залить горе вином? Но не становится ли оно от этого еще горше?..
Юноша отодвинул от себя чашу и поднялся на ноги.
185
— Значит, ты все же заходил к Харидаду? — поинтересовался Шингал и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Главное зло не в Хурманчаке, а в колдуне, сумевшем сотворить Огненное Волшебство. Если б не он, чего бы стоили эти орды вшивых кочевников?
— Мне нет дела до колдуна. Он всего лишь орудие Хозяина Степи. Ремесленник, исполняющий волю заказчика. Отрубать надо голову, не руку.
— Тебе виднее. Хотя, сдается мне, не сумеешь ты добраться ни до того, ни до другого. Впрочем, месть — прекрасный предлог, чтобы поступить на службу к Хур-манчаку. Не так ли?
— Так. Расскажи мне, как это делается? — Бата-ру хотелось встряхнуть своего бывшего товарища. Даже ударить. Шингал не верил ему, презирал его, а сам способен был только наливаться винищем и ныть, подобно немощной бабе. Если все враги Хурманчака ведут себя сходным образом, опасаться Хозяину Степи нечего. Но он, Батар, не такой.
— Изволь, я расскажу тебе, — произнес Шингал и, устремив невидящий взгляд поверх головы юноши, поведал о том, как поступить на службу к Энеруги Хур-манчаку.
Невыносимо шумные, смуглотелые степнячки раздумали уходить из его башни и, вместо того чтобы оставить Эвриха в покое, с утомительным кудахтаньем принялись ухаживать за ним. Страшный ливень сделал невозможным путешествие по Вечной Степи, и женщины расположились в зале со всеми удобствами, как будто намеревались провести здесь всю зиму. Исправно поддерживая огонь в неком подобии очага, они постоянно что-то варили на нем, потчуя арранта попеременно то неведомыми ему отварами, не вызывавшими у него ни малейшего доверия, то бульоном из прогорклого, мерзко пахнущего мяса. Напрасно он умолял их оставить его в покое — методы самоисцеления, которым обучил его Тилорн, требовали полного сосредоточения, но как можно сосредоточиться на чем-либо, если эти хорошенькие бестии, развесив у огня одежду, бродят по залу полуголые и трясут перед ним упругими грудями, словно он уже и не мужчина, а полутруп, на который не стоит обращать ни малейшего внимания?
Собравшись с силами, Эврих раз за разом пытался втолковать бесстыжим девицам, что они напрасно тратят на него время и силы и лучше бы им идти своей дорогой. Как бы не так! Обаятельные дурищи восторгались его мужеством перед лицом злого недуга, причем говорили о нем так, будто аррант тут вовсе не присутствует, и вновь начинали хлопотать вокруг него, подпихивая едва ли не в центр костра. А ежели пытался он уползти или откатиться в сторону от обжигающего кожу пламени, какая-нибудь мерзавка, обычно кругло-глазая, чуть более светлая, чем две другие, кажется Алиар, укладывалась так, чтобы перегородить ему путь к бегству. Тело ее жгло не хуже огня, и не было от всей этой шайки доброхоток, всей этой суеты и сплошного издевательства над недужным никакого спасения, кроме как нырнуть в сонный омут, однако и там его преследовали соблазнительные видения обнаженных женских тел, от которых решительно некуда было деться.
Если быть честным перед самим собой, присутствие степнячек было не таким уж и невыносимым, однако даже в бреду Эвриха не покидала мысль о том, что ему и одному-то вряд ли удастся дойти до затерянных где-то в необозримых просторах Вечной Степи Врат в Верхний мир, а уж проделать этот путь в компании трех женщин и крохотной девчушки, настырно пихавшей ему в рот, чуть только он открывал глаза, ломтик облизанного мяса, будет и вовсе невозможно. Три симпатичные девицы — слишком лакомый кус, и предсказать, к чему приведет встреча их с первой же группой кочевников, не трудно: красоток тут же растащат по постелям, а его, вместе с другими рабами, отправят пасти скот или собирать аргал.
Одинокий мужчина, особенно с такой отталкивающей внешностью, какой обзавелся он за время пребывания в китовом чреве, да еще выдающий себя за целителя, вряд ли заинтересует кочевников, но если этого урода будут сопровождать три молодые женщины, то даже ему не избежать ба-аль-ших неприятностей. Эти девицы будут ему страшной обузой, камнем на шее утопающего, который, вне всякого сомнения, утянет его на дно. Мысль была подленькая — Эврих это прекрасно сознавал, — но очень даже здравая, и потому он в моменты просветления горячо молил богов, чтобы те избавили его от забот о степнячках и подвигли , их немедленно двинуться в дорогу; Ибо, ежели они поставят его на ноги, совесть не позволит ему бросить их, и тогда напрасно Тилорн будет дожидаться своего «маяка»…
Молитвы арранта на этот раз услышаны не были. Дождь за стенами старой башни лил не переставая, и женщины без крайней необходимости нос на улицу старались не высовывать. О том, чтобы путешествовать в такую погоду по Вечной Степи, к тому же без лошадей, нечего было и думать, и беглянки понемногу смирились с вынужденным заточением, утешая себя тем, что по случаю ненастья погоня за ними скорее всего выслана не будет и хоть в етом им чуточку повезло.
Неведомо, вопреки ли, благодаря ли стараниям женщин, но дня через два к Эвриху стали возвращаться силы, и, обогретый и накормленный, он, рассудив, что совместного путешествия не миновать, начал обдумывать, каким образом сделать его наиболее безопасным или, лучше сказать, наименее рискованным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122