Об этом Избор уже не раз слышал от приходивших в усадьбу работников. Многие говорили, будто Хальфдан собирает войско и брат намеревается ему помочь. Теперь слухи подтвердились.
Избор вылез из-за камня, выпрямился. Приняв его появление за добрый знак, Гримли махнул рукой стоящим за спиной, под укрытием деревьев, воинам. Один за другим они стали выходить на поляну, поворачивая висящие за спиной круглые щиты белой стороной к Тортлаву и Избору. Последним из-за деревьев вышел худой маленький воин, еще совсем мальчик. Теплая шапка закрывала его лицо почти до самого носа. Но, едва увидев его, Избор почуял боль в груди и сухость в глотке. Невольно, подчиняясь пока еще неясному чувству, он шагнул вперед.
— Остюг… — прошептал он. Затем повторил, уже гораздо громче, почти выкрикнул: — Остюг?!
Мальчишка забросил за спину достающий ему до колен щит, приподнял шапку. На Избора глянули светлые глаза — родные и чужие одновременно.
— Меня называют Рюрик, — хрипло произнес мальчишка. — Рюрик из Гейрстадира!
Избор любил брата. В детстве, когда тот, еще совсем маленьким глуздырем, прыгнул в реку с обрыва и напоролся на подводную рогатину, он нес брата до дома на руках. По сию пору ему помнилась струящаяся по ноге Остюга кровь, дрожь тоненького тела, холодные капли, падающие с волос, и собственный страх, заставляющий Избора не чуять тяжести. Тогда княжич испугался, что потеряет брата, что тот уйдет, исчезнет в пустоте и больше не вернется — такой доверчивый, глупый, назойливый и любимый.
Но лишь теперь Избор осознал — то, чего он так боялся в Альдоге, случилось тут, в урманских землях. Остюга больше не было. Пред ним стоял чужой мальчишка с урманским именем Рюрик. У Остюга были братья и сестры, у Рюрика их не было. Остюг не умел и не хотел убивать, Рюрик — учился. Остюг мог заплакать от боли или обиды, Рюрик — никогда. Но взгляд Избора все-таки тянулся к тому, кто раньше назывался его братом, ощупывал тонкую фигуру, ловил каждое движение.
Люди Олава решили переночевать в усадьбе, чтоб поутру двинуться в путь. Черный конунг ждал их в Хейдмерке, затем намеревался пойти в Эйду на озеро Эйя, где, по слухам, собирались коротать зиму дети Гендальва. На эту ночь полупустая воинская изба наполнилась голосами и шумом, Пришедшие охотно рассказывали о пути, о жизни в Вестфольде, обменивались подарками, хвастали друг перед другом оружием. Рюрик держался поближе к Гримли и совсем не обращал внимания на Избора. Зато охотно откликался на шутки своих новых приятелей, сам подшучивал — по-мужски грубо и жестко. Из оружия при нем был короткий гаутский меч и легкий топор для метания. И то, и другое он отстегнул от пояса, положил на лавку подле себя, сам влез на нее с ногами, уткнулся подбородком в колени.
Избор не стал приставать к брату с расспросами или разговорами — если он решил назваться Рюриком и отказаться от прошлого — его дело. В урманских землях Избор научился терпению. Рано или поздно каждому делу приходит свой черед, значит, выпадет и такой день, который приблизит к нему брата. Тогда наступит и время разговоров.
Однако сидеть с ним рядом и молчать, когда в горле клокочут вопросы, а руки сами тянутся обнять его, Избор не мог. Поэтому поднялся и выскользнул на двор — походить, подумать.
В вечернем свете снег казался не белым — голубым. Укрывал землю ровным слоем, серебрился мелкими искрами. Выходя, княжич забыл накинуть теплый полушубок, поежился, растирая плечи. Со снегом ночи стали заметно холоднее — еще немного и грянут зимние морозы, не столь жестокие, как в Гарде, однако их силы вполне хватит сковать льдом тихие реки и озера…
Скрипнула дверь хозяйской избы — новенькая, еще пахнущая свежей смолой, — выпустила на мороз закутанную в длинную шубу фигуру Халля. Избор приветственно помахал Халлю рукой, но тот, не заметив княжича, засеменил прочь, исчез за воротами. Неизвестно почему, — вроде и любопытства не было, — Избор двинулся следом. У ворот остановился, заслышав негромкие голоса. Один был Халля, другой Избор не раз слышал, но имени обладателя не помнил.
— Возьмешь бочонок меда из запасов, отнесешь в воинскую избу. А корову резать не будем, они с утра уходят, так незачем попусту добро переводить, — объяснял работнику Халль. Заговорил еще что-то про дрова и про сторожей, которых надо обойти, проверить, чтоб не спали…
— Ты приехал за мной?
От раздавшегося за спиной высокого мальчишеского голоса Избор чуть не подпрыгнул. Обернулся, хотел было протянуть руки, чтоб обнять брата, однако вовремя остановился. Кивнул.
— Я не вернусь в Альдогу, — исподлобья изучая лицо Избора, сказал Остюг.
— Почему?
Как трудно давались Избору слова! Взвешивал каждое, будто жадный торгаш крупицы соли. Прежде чем вымолвить, обдумывал по три раза — боялся спугнуть хрупкое доверие мальчишки, которого знал все тринадцать лет его жизни.
Остюг неопределенно пожал плечами. Полушубок на его груди распахнулся, открывая взгляду Избора шейный оберег с витиеватыми рунами. Избор уже научился разбираться в оберегах. Этот означал принадлежность к роду конунга Вестфольда.
— Мне нравится тут, — снег скрипнул под ногами Остюга. Мальчишка присел на корточки, сгреб его в ладошку, смял маленький снежок, запустил в сторону леса. — Я не хочу возвращаться. Может, когда-нибудь потом, когда стану сильным конунгом…
Белый комок исчез в темноте.
Избору хотелось спорить с братом, объяснять, что он еще не знает, каково жить здесь, где на каждом клочке земли сидит свой конунг и все они то и дело грызут друг другу глотки, будто бешеные псы, не жалея ни себя, ни своих людей. Хотелось сказать, что за время пути по неприветливым урманским лесам он видел множество камней с упоминаниями похороненных в лесной глуши и всеми забытых ярлов, конунгов, воинов. Хотелось втолковать глупому мальчишке, что предстоящая битва с братьями Гендальва — не шутки, не детские страшилки, которые Остюг любил слушать в Альдоге вечерами, когда Гюда садилась у его постели и принималась стращать малыша сказками. Хотелось…
— Не бойся, — словно подслушав мысли брата, сказал Остюг, отряхнул влажные от растаявшего снега ладони. — Я уже бывал в битвах. Осенью на Гейрстадир напали люди из Раумарики. Я умею защищать себя. После той битвы Олав дал мне новое имя и сказал, что я стал его воспитанником.
— Я не боюсь, — усмехнулся Избор.
Это «не бойся» осталось еще от прежнего ласкового Остюга, отцовского любимца и баловня всех альдожских бабок и тетушек. От воспоминания пахнуло теплом, в груди уютно свернулся пушистый комочек. Осторожно, словно боясь спугнуть редкую птицу, Избор положил ладонь на плечо брата, провел вниз к локтю. Остюг недовольно нахмурился. Меняя тему, спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90