Под «нами» я подразумеваю клан Старой Шкуры Если солдаты кого-то и искали, то наверняка не нас, а тех, кто нападал на белые поселки в низовьях реки. Зимой просто глупо воевать, а здоровенным лошадям армии США просто не пробраться к нам по глубокому подмерзшему снегу…
Сон не приходил, и я думал обо всем по очереди, в том числе и об Ольге с Гусом. Они уже не имели ко мне никакого отношения. Вернуть былые чувства было столь же невозможно, как бросить сушеное яблоко в воду и ждать, что оно примет прежнюю форму. Мне требовалось отвлечься от этих мрачных мыслей, и я обнял Солнечный Свет, совсем позабыв о ее состоянии.
Моя рука опустилась на верхушку ее большого живота, она проснулась и ласково коснулась моих пальцев.
— Твои слова обидели Вунхай, — услышал я ее шепот.
Так звали ее сестру, предложившую обменять свое платье на мясо. «Вунхай» буквально означало «ожог»; быть может, в детстве девочка сунула руку в костер или что-нибудь в этом роде. Она была самой младшей сестрой Солнечного Света и внешне очень напоминала Ничто до замужества… Бедняжка Ничто, ее тоже убили у Песчаного ручья.
Хотя шайенам это и несвойственно, я почувствовал угрызения совести. Я почему-то сразу догадался, что ее обидела вовсе не моя грубость. А то, что я отказался спать с ней и с ее двумя сестрами.
Я погладил живот Солнечного Света и убрал руку. Как всегда, мне предстояло решить, кто я на самом деле, индеец или белый? За судьбу Ольги я больше не чувствовал никакой ответственности. Но со мной жили четыре сестры-шайенки, и только кормить их было явно недостаточно. Ведь из-за меня им суждено остаться старыми девами. И мне следовало как-то им помочь. Возможно, я лицемерил сам с собой, думайте, как хотите. Но я встал и, подойдя к шкурам, под которыми лежала Вунхай, опустился на колени и тихо сказал:
— Я сожалею о сказанном.
— Я слышу тебя, — ответила она и… откинула край шкуры.
Короче говоря, той ночью я переспал со всеми тремя сестрами. И мне плевать, что вы думаете на этот счет. Все они были моими женами, и я просто исполнил свой супружеский долг.
Кто из них оказался лучше? Не ваше дело. Я и так сказал слишком много. Вам все равно не понять. Поживите сначала с мое среди шайенов, а уж потом поговорим.
Когда все закончилось, я с трудом стоял на ногах, но на меня снизошел великий покой. Сон как рукой сняло. Я залез в кожаные штаны, закутался в одеяло и вышел из палатки.
Ледяной кристально чистый воздух обжигал легкие. За милю, в лагере Маленького Медведя, лаяла собака. Луна ушла, близился рассвет, и все вокруг было черно. За плотскими утехами ночь пролетела совершенно незаметно. Сомнений не оставалось: я стал стопроцентным шайеном, если, конечно, судить по тому, что вытворяло мое тело. Я не думал о грустной судьбе только что зачатых детей, которые вырастут полукровками в мире, столь враждебном даже к полноправным представителям своих рас. Нет, тогда все представлялось мне простым и справедливым. Порядок вещей таков, каков он есть, и это правильно — крайне нечасто посещало меня подобное чувство. Оно, словно новый могущественный талисман, внушало уверенность, что я постиг, где находится центр мирозданья. Ни с чем не сравнимое ощущение видеть, как время течет по кругу, и знать, что стоящий в этом кругу обретает власть надо всем, имеющим прямые линии и углы. Так, Старая Шкура строил свой маленький клан в полукруг для охоты на антилоп, зная, что замкнут его тени других шайенов, прошлых и будущих, поскольку таинство жизни бесконечно.
Это был великий момент, и в него, выйдя из черноты ночи, ступила Солнечный Свет. Я скорее почувствовал, чем увидел ее.
— Не можешь уснуть? — спросил я, решив, что она вышла из палатки.
— Я была в лесу, — ответила жена, взяла мои руки и положила на них крохотный сверток.
От него исходило тепло. Пока я отдавал должное ее сестрам, Солнечный Свет ушла в лес и там, на снегу, подарила миру еще одну жизнь.
— Твой новый сын, — сказала она. — Он будет великим вождем. Ты слышал, как громко он кричал?
Разумеется, я ничего не слышал. Я даже не знал, что она покинула палатку.
— Надеюсь, наши враги далеко, — заметила она. — У твоего сына могучие легкие.
Все это не нарушило волшебства той ночи, а, скорее, дополнило его. Я прижал к себе маленькое существо, Солнечный Свет ласково положила мне на плечо руку, и тут… Пылающий золотой шар вспорол черный горизонт и медленно поплыл ввысь, играя самыми фантастическими тонами, от желто-оранжевых, изумрудно-зеленых и голубоватых до красно-багровых, словно окно в крыше мира, готовое превратиться в гигантскую радугу, по которой уходят великие вожди и бесстрашные воины в Другую Жизнь. Поднявшись достаточно высоко, шар сбросил с себя жемчужное покрывало и ослепительно вспыхнул белым светом.
— Вот имя нашему сыну, — сказала моя жена, — Утренняя Звезда.
Я отдал ей ребенка, и она вернулась в палатку, чтобы покормить его.
Случилось так, что еще один человек, смотревший в то утро на восход солнца с вершины холмов, окружавших долину Уошито, получил новое имя. Он воспринял столь яркое явление небесного светила как знамение, предрекающее ему стать в свои двадцать три года генералом. Наверное, он был прав, поскольку через несколько мгновений ему предстояло послать войска вниз, навстречу своей величайшей победе. Долго еще после этого индейские следопыты племени кроу называли его Сыном Утренней Звезды. Настоящим же его именем было Джордж Армстронг Кастер.
Глава 18. АМУЛЕТ ДЛИННОВОЛОСОГО
Вскоре начало светать. Я все еще пребывал под влиянием своих недавних переживаний и даже всерьез подумывал спуститься к реке, разбить лед и принять холодную ванну. Рядом со мной забеспокоилась моя лошадь в ожидании утреннего водопоя. Вы можете не верить, но она взглянула на меня своими большими ясными глазами и сказала: «Отец, отведи меня к воде».
Разумеется, она выразила это не словами, но все равно сказала. Затем после минутного раздумья добавила: «Нам предстоит большая битва».
Не верите? Ваше дело. Я был там, а вы нет.
— Ты думаешь так, — ответил ей я, — потому что слышишь хруст ломающегося снежного наста по всей долине. Но это идут к реке твои братья и сестры. Разве не так?
«Нет», — сказала она, тряхнув головой и выпустив в морозный воздух облачко пара.
— Ладно, пошли к воде, — сказал я и ласково потрепал ее по шее.
Я вскочил на свою лошадку верхом, и мы поехали вперед, к белой ленте реки. Ярдов через сорок, проезжая луг, на котором ночевал наш основной табун, я услышал сзади отдаленный звук выстрела. Помешало мне обернуться лишь то, что впереди, у заснеженного подножия ближайшего холма, я увидел огромное количество лошадей, вытянувшихся в линию и скачущих галопом. Однако утренний воздух обманчив, и в нем, особенно на расстоянии, легко можно принять человека за лошадь, а лошадь за бизона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Сон не приходил, и я думал обо всем по очереди, в том числе и об Ольге с Гусом. Они уже не имели ко мне никакого отношения. Вернуть былые чувства было столь же невозможно, как бросить сушеное яблоко в воду и ждать, что оно примет прежнюю форму. Мне требовалось отвлечься от этих мрачных мыслей, и я обнял Солнечный Свет, совсем позабыв о ее состоянии.
Моя рука опустилась на верхушку ее большого живота, она проснулась и ласково коснулась моих пальцев.
— Твои слова обидели Вунхай, — услышал я ее шепот.
Так звали ее сестру, предложившую обменять свое платье на мясо. «Вунхай» буквально означало «ожог»; быть может, в детстве девочка сунула руку в костер или что-нибудь в этом роде. Она была самой младшей сестрой Солнечного Света и внешне очень напоминала Ничто до замужества… Бедняжка Ничто, ее тоже убили у Песчаного ручья.
Хотя шайенам это и несвойственно, я почувствовал угрызения совести. Я почему-то сразу догадался, что ее обидела вовсе не моя грубость. А то, что я отказался спать с ней и с ее двумя сестрами.
Я погладил живот Солнечного Света и убрал руку. Как всегда, мне предстояло решить, кто я на самом деле, индеец или белый? За судьбу Ольги я больше не чувствовал никакой ответственности. Но со мной жили четыре сестры-шайенки, и только кормить их было явно недостаточно. Ведь из-за меня им суждено остаться старыми девами. И мне следовало как-то им помочь. Возможно, я лицемерил сам с собой, думайте, как хотите. Но я встал и, подойдя к шкурам, под которыми лежала Вунхай, опустился на колени и тихо сказал:
— Я сожалею о сказанном.
— Я слышу тебя, — ответила она и… откинула край шкуры.
Короче говоря, той ночью я переспал со всеми тремя сестрами. И мне плевать, что вы думаете на этот счет. Все они были моими женами, и я просто исполнил свой супружеский долг.
Кто из них оказался лучше? Не ваше дело. Я и так сказал слишком много. Вам все равно не понять. Поживите сначала с мое среди шайенов, а уж потом поговорим.
Когда все закончилось, я с трудом стоял на ногах, но на меня снизошел великий покой. Сон как рукой сняло. Я залез в кожаные штаны, закутался в одеяло и вышел из палатки.
Ледяной кристально чистый воздух обжигал легкие. За милю, в лагере Маленького Медведя, лаяла собака. Луна ушла, близился рассвет, и все вокруг было черно. За плотскими утехами ночь пролетела совершенно незаметно. Сомнений не оставалось: я стал стопроцентным шайеном, если, конечно, судить по тому, что вытворяло мое тело. Я не думал о грустной судьбе только что зачатых детей, которые вырастут полукровками в мире, столь враждебном даже к полноправным представителям своих рас. Нет, тогда все представлялось мне простым и справедливым. Порядок вещей таков, каков он есть, и это правильно — крайне нечасто посещало меня подобное чувство. Оно, словно новый могущественный талисман, внушало уверенность, что я постиг, где находится центр мирозданья. Ни с чем не сравнимое ощущение видеть, как время течет по кругу, и знать, что стоящий в этом кругу обретает власть надо всем, имеющим прямые линии и углы. Так, Старая Шкура строил свой маленький клан в полукруг для охоты на антилоп, зная, что замкнут его тени других шайенов, прошлых и будущих, поскольку таинство жизни бесконечно.
Это был великий момент, и в него, выйдя из черноты ночи, ступила Солнечный Свет. Я скорее почувствовал, чем увидел ее.
— Не можешь уснуть? — спросил я, решив, что она вышла из палатки.
— Я была в лесу, — ответила жена, взяла мои руки и положила на них крохотный сверток.
От него исходило тепло. Пока я отдавал должное ее сестрам, Солнечный Свет ушла в лес и там, на снегу, подарила миру еще одну жизнь.
— Твой новый сын, — сказала она. — Он будет великим вождем. Ты слышал, как громко он кричал?
Разумеется, я ничего не слышал. Я даже не знал, что она покинула палатку.
— Надеюсь, наши враги далеко, — заметила она. — У твоего сына могучие легкие.
Все это не нарушило волшебства той ночи, а, скорее, дополнило его. Я прижал к себе маленькое существо, Солнечный Свет ласково положила мне на плечо руку, и тут… Пылающий золотой шар вспорол черный горизонт и медленно поплыл ввысь, играя самыми фантастическими тонами, от желто-оранжевых, изумрудно-зеленых и голубоватых до красно-багровых, словно окно в крыше мира, готовое превратиться в гигантскую радугу, по которой уходят великие вожди и бесстрашные воины в Другую Жизнь. Поднявшись достаточно высоко, шар сбросил с себя жемчужное покрывало и ослепительно вспыхнул белым светом.
— Вот имя нашему сыну, — сказала моя жена, — Утренняя Звезда.
Я отдал ей ребенка, и она вернулась в палатку, чтобы покормить его.
Случилось так, что еще один человек, смотревший в то утро на восход солнца с вершины холмов, окружавших долину Уошито, получил новое имя. Он воспринял столь яркое явление небесного светила как знамение, предрекающее ему стать в свои двадцать три года генералом. Наверное, он был прав, поскольку через несколько мгновений ему предстояло послать войска вниз, навстречу своей величайшей победе. Долго еще после этого индейские следопыты племени кроу называли его Сыном Утренней Звезды. Настоящим же его именем было Джордж Армстронг Кастер.
Глава 18. АМУЛЕТ ДЛИННОВОЛОСОГО
Вскоре начало светать. Я все еще пребывал под влиянием своих недавних переживаний и даже всерьез подумывал спуститься к реке, разбить лед и принять холодную ванну. Рядом со мной забеспокоилась моя лошадь в ожидании утреннего водопоя. Вы можете не верить, но она взглянула на меня своими большими ясными глазами и сказала: «Отец, отведи меня к воде».
Разумеется, она выразила это не словами, но все равно сказала. Затем после минутного раздумья добавила: «Нам предстоит большая битва».
Не верите? Ваше дело. Я был там, а вы нет.
— Ты думаешь так, — ответил ей я, — потому что слышишь хруст ломающегося снежного наста по всей долине. Но это идут к реке твои братья и сестры. Разве не так?
«Нет», — сказала она, тряхнув головой и выпустив в морозный воздух облачко пара.
— Ладно, пошли к воде, — сказал я и ласково потрепал ее по шее.
Я вскочил на свою лошадку верхом, и мы поехали вперед, к белой ленте реки. Ярдов через сорок, проезжая луг, на котором ночевал наш основной табун, я услышал сзади отдаленный звук выстрела. Помешало мне обернуться лишь то, что впереди, у заснеженного подножия ближайшего холма, я увидел огромное количество лошадей, вытянувшихся в линию и скачущих галопом. Однако утренний воздух обманчив, и в нем, особенно на расстоянии, легко можно принять человека за лошадь, а лошадь за бизона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111