Путешествие стало легче, так как вождь ехал шагом и через каждые полмили останавливал маленький отряд, обращаясь к нам с речью на своем языке и делая какие-то малопонятные, но крайне выразительные знаки. Керолайн всякий раз истолковывала это как выражение восхищения ею и важно кланялась. Тогда он подолгу с досадой смотрел на нас, тяжело вздыхал и продолжал путь.
Думаю, пора вам кое-что объяснить. Нет, я сам все понял далеко не сразу, просто хочу избежать возможных заблуждений. Что же до Керолайн, то бессмысленно гадать, где кончалась ее уверенность и начиналось воображение, поскольку в ее голове эти понятия вечно переплетались.
Самое главное в том, что вождь и не думал выкупать Керолайн и меня у бледнолицых из каравана. Он всего лишь хотел принести свои извинения от имени всех шайенов за невольную бойню и, как человек честный, любящий белых людей и резонно опасающийся солдат из Ларами, привел лошадей в качестве компенсации за нанесенный ущерб и случайные убийства.
А в результате Керолайн, со своей неуемной романтической натурой и умением делать скоропалительные выводы, унаследованным от нашего па, вскочила на первую попавшуюся лошадь, прихватила с собой меня и помчалась вперед, таща за собой Старую Шкуру и двух его вояк. Вождь решил, что мы отправились с ними, дабы получить более щедрое возмещение убытков, и в своих речах к нам во время столь частых остановок пытался протестовать против подобной несправедливости, сравнивая нас с койотами, преследующими свою добычу.
Керолайн смотрела на него с любовью, но бедный индеец видел в ее глазах лишь жадность и жажду наживы. В последующие годы я очень привязался к Старой Шкуре. Ему катастрофически не везло, а этого, согласитесь, уже достаточно, чтобы проникнуться к человеку симпатией.
Как вам теперь понятно, ни одна из сторон не понимала, что происходит, и все же мы с Керолайн чувствовали себя несколько лучше старого вождя, ожидая от него лишь приюта и пропитания на обозримое будущее, тогда как он решил в конце концов, что мы демоны и дожидаемся ночи, дабы лишить его разума. Трясясь в седле, он громко молился своим богам, моля защитить его и покарать нас, особо советуя подослать гремучую змею или парочку голодных волков, но, как на беду, по дороге попадались одни зайцы, выгнанные из норок недавним пожаром в прерии. Забегая вперед, скажу, что зайцы вообще искали его общества. Я просто голову сломал, пытаясь понять, в чем дело. Казалось, будто все длинноухие в округе знали вождя в лицо, так как при виде его вставали на задние лапы и укоризненно заглядывали ему в глаза, как бы говоря: «Мы о тебе неважного мнения, старина.» Разгадка оказалась совсем простой. Старый вождь просто провонял зайчатиной, потому что долгое время из-за отсутствия иной дичи питался этими милыми зверьками, носил (в холода, разумеется) их шкурки, которыми покрывал также свой типи. Теперь он шарахался от них, искренне веря, что они в отместку называют его про себя его подлинным именем, насылая тем самым неисчислимые несчастья.
Воистину, стоило Старой Шкуре высунуть из палатки кончик носа, как вокруг раздавалось шуршание: это сбегались зайцы…
Но вернемся к путешествию. Так вот, у краснокожего есть только одна надежная защита от такой напасти, как мы с Керолайн: так, чтобы мы ничего не заподозрили, не обращать ни малейшего внимания на наши козни, обескуражив этим хозяина демонов. А если индеец идет к своей цели прямо и решительно, то тем самым изгоняет темные силы без малейшего вреда для себя. И Старая Шкура, натянув на голову свое красное одеяло, ехал поодаль с таким видом, будто он — единственное живое существо во всей прерии к северу от реки Плат.
Третий воин (если вторым считать того, кто недавно пытался умереть) маячил где-то в полумиле от нас, то слева, то справа, то впереди, высматривая врагов и что-нибудь съедобное. Во все времена при избытке первых, шайены остро ощущали недостаток второго.
Таким вот порядком мы продвигались к лагерю шайенов, разбитому не далее чем в полете стрелы к северо-северо-востоку от реки, однако нашему маленькому отряду потребовалось около четырех часов, чтобы добраться туда, поскольку старый вождь непрестанно петлял и кружил, стремясь обескуражить демонов в лице нас с Керолайн.
Солнце еще висело над горизонтом, но прерия уже начала окрашиваться в багряные тона. Тому, кто хорошо знает эту землю, достаточно осмотреться по сторонам и, даже не глядя на небо, с потрясающей точностью определить время, судя лишь по освещению. Я имею в виду белого. Индейцу же это ни к чему, так как, с нашей точки зрения, он едет ниоткуда и никуда. Колумб, к примеру, мог сказать: «Так, пора отплывать. На дворе уже 1492-й, и, ежели я не пересеку синий океан до полуночи 31 декабря, Америку не откроют аж до девяносто третьего года». У краснокожих все совсем не так. На языке знаков, например, «день» и «сон» выражаются одинаково, а глядя на прерию, индеец не станет гадать, который час, зато с уверенностью расскажет, какие звери пробегали здесь за последнюю неделю, какие птицы пролетали и как далеко до ближайшей воды.
Когда я говорю, что Старая Шкура ехал с отсутствующим видом, это следует понимать так, что он в отличие от нас ни о чем таком не волновался. Вождь прекрасно знал, где находится, и, когда один из его разведчиков, Красный Загар (думаю, пришла пора назвать его по имени), указывая на пригорок впереди, показал ему согнутый палец, спокойно кивнул и остановился. Красный Загар соскочил с лошади, бросил на землю свое одеяло, на которое положил отстегнутый пояс, а затем, зажав в руке лук и колчан со стрелами, лег на живот и быстро, как змея, пополз вперед. Скоро даже подошвы его мокасин скрылись из глаз, и лишь легкое колыхание высокой травы выдавало какое-то движение.
Немного спустя с вершины холма до нашего слуха долетело «танннг, танннг» — это две стрелы слетели с тетивы его лука. Старая Шкура снова тронул коня, и через минуту мы уже наблюдали, как Красный Загар вспарывает полосатое брюхо вилорогой антилопы. Стрелы лишь ранили ее в заднюю ногу, но ему удалось изловчиться и настигнуть свою добычу, а потом уже добить ножом. К горизонту на бешеной скорости удалялось облачко пыли — остальные антилопы в испуге удирали от места гибели своей подруги. Да, эти создания умеют бегать…
Затем Красный Загар срезал с зада убитого животного черно-белый хвостик, намереваясь использовать его впоследствии как украшение, а после мощным ударом ножа рассек грудную клетку, достал еще бьющееся сердце и показал его мне.
Я вздрогнул, но он схватил меня одной рукой за нижнюю челюсть, а другой принялся запихивать сердце мне в рот. Это был акт высочайшего гостеприимства и самопожертвования, поскольку он и сам обожал теплое сердце свежезарезанной антилопы, но я-то этого не знал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111