На этикетке был изображен медведь, вставший на задние лапы, а в передних держащий медовые соты. На последние гроши он купил газету, батон и консервы «Тефтели в томате».
Владимир Ефимович уже вошел в коридор, когда услышал телефонный звонок. Открыв дверь, он затрусил в другую комнату. Сняв трубку, без нажима сказал: «Рощинский слушает». Звонила Авдеева… И хотя в голосе ничего особенного не было, однако паузы между словами показались ему немного затянутыми.
— Приходи ко мне, — сказал он. — Хлеб у меня есть…Нет, от творога не откажусь.
Авдеева пришла довольно скоро и принесла две пачки обезжиренного творога. Рощинский скипятил чайник и вытащил из буфета остатки былой роскоши — полбутылки ликера «Мокко».
— У тебя усталый вид, — сказал он женщине, и взял ее за руку. — Что-нибудь не ладится?
— Не ладится? Это мягко сказано, — Авдеева вздохнула так горестно, что только слепой мог не заметить, какая буря у нее на душе. — Что-то невероятное творится с моей Татьяной. Ее словно подменили, все время плачет и ни в какую не идет на работу…
— Возможно, это связано с возрастом. Происходит ломка натуры. И это пройдет.
— У нее ужасная депрессия. Она смотрит в глаза, а слезы как из незакрытого крана. Хочу отвести к психиатру.
— Замуж ей пора, а не к психиатру вести, — Рощинский не чувствовал интереса к разговору.
Авдеева открыла сумочку и достала из нее кулон — тот, который Рощинский подарил Татьяне. Желтый камушек разбросал на скатерти веселые искорки.
Рощинский так и застыл, словно его поразила молния.
— Аня, по-моему, ты делаешь глупости. Это детские капризы и нет никакой трагедии.
— Нет, я так не думаю. Что-то случилось после того, как этот кулончик оказался у нее на шее. Я знаю своего ребенка лучше, Таня не из тех, кто по каждому пустяку капризничает. — Поэтому забери, Володя, кулончик и все остальное. Это не наша с Таней энергетика, — женщина вскинула на него глаза и Рощинский увидел, что они до краев наполнены слезами.
— Аня, прошу тебя…Не надо, не плачь…Может, мне поговорить с Татьяной? Мне она может сказать то, чего никогда не скажет тебе.
Авдеева носовым платком промокала слезы.
У нас раньше не было тайн друг от друга, но тут что-то скрывается ужасное. Просто ужасное…
— Может, не дай Бог, она подхватила какую-нибудь заразу?
— Мне стыдно, но я тоже об этом думала. Эти чертовы спиды, не знаешь откуда какую напасть ждать.
Авдеева, не сдержавшись, зарыдала.
— Поплачь, родная, — Рощинский погладил ее по голове. — Если бы я мог плакать, все проблемы, наверное, были бы намного проще. Но о чем я подумал…Может, ее обидел Пуглов? Возможно, она забеременела и не хочет, чтобы ты об этом узнала?
— Она бы сказала. Здесь что-то другое, гораздо серьезнее…Между нами говоря, я водила ее к врачу, сделали анализ крови, — Авдеева поднялась со стула и подошла к окну. — У нее в крови нашли наркотик…
Да слушай ты их больше. Сейчас могут поставить любой диагноз, чтобы из человека выкачать последнюю копейку.
— Конечно, ни за что нельзя ручаться, — Авдеева ладонью вытерла глаза.
Ему хотелось хоть как-то ее поддержать, но у него не было настроя на душеспасительные разговоры. Он и сам чувствовал, как почва уходит у него из-под ног и нет рядом опоры, за которую можно было бы зацепиться. Кругом одни тонущие…
— И все же ты не спеши. Не все так страшно, как порой нам кажется. И пойми, Аня, одну простую вещь: к человеку с чистой душой никакая грязь не прилипает. Если золото действительно имеет разрушительное воздействует на людей, то оно прежде всего должно было порушить мою жизнь.
— А разве уже не порушило? Золото притянуло к тебе бандитов…И убийство…
У него едва с языка не сорвался рассказ о вероломстве Ройтса. Однако какая-то необъяснимая сила сдержала его. Наверное, это было ощущение тайны, с которой делиться с другими, значит, обречь их тоже на подобные страдания.
— Ты, Аня, все же дай мне телефон Пуглова, у меня к нему есть небольшой разговор, — попросил он Авдееву…
…Они встретились с Альфонсом в сквере возле казино.
— Что с моим кольцом? — сразу спросил Рощинский. — Что-нибудь наторговали?
— Нам дали за него полцены…Как объяснил ювелир, это склеенный бриллиант, — Пуглов силился вспомнить то слово, которое назвал Плинер, но никак не мог вспомнить.
— Дуплет? — подсказал Рощинский.
— Он, мать его так! Но зато по своему знаменит, — Альфонс не стал прижимать Рощинского в угол рассказами о гибели какого-то Бонвивана. — Вы нам заплатили за похороны Ножичка, так? Мы взяли за кольцо две с половиной штуки, значит, излишек я вам возвращаю.
Пуглов вытащил из кармана красивый кожаный портмоне и вылущил оттуда несколько стодолларовых купюр
— Не жирно, — сказал Рощинский, изображая на лице разочарование, — я, честно говоря, надеялся на большее.
Когда Пуглов собрался уходить, Владимир Ефимович произнес:
— Не гони, Алик, у меня к тебе есть еще разговор.
Пуглов закурил и уселся на лавку. Игра у него все равно не шла и он не рвался назад в казино.
— Я разговаривал с матерью Татьяны…Ты слышишь меня?
Альфонс кивнул.
Может, ты в курсе, почему девчонка впала в такую депрессию?
— Я сам вот уже какой день не могу с ней встретиться.
— Мать сказала, что она резко изменилась после ее дня рождения. Где вы с ней были? Ты можешь мне, как мужчина мужчине, сказать правду?
— Честно говоря, мне не совсем понятно, что происходит. Плохое настроение, это еще не повод для моего допроса.
— Но с ней встречаешься ты, а не я, — Рощинского стал раздражать Альфонс
— Встречались? Это слишком громко сказано. Несколько раз заходили в кафе и в кино. Я не скрываю, что она мне нравится, но я так же знаю, как прохладно она ко мне относится. Это тебе о чем-нибудь говорит?
— Ты знаешь, что у нее в крови обнаружен наркотик?
Рощинский искоса взглянул на Пуглова и увидел, как изменилось его лицо. А изменилось оно потому, что Альфонс тот час же смекнул, кто в его окружении балуется наркотиками. Он вспомнил тот вечер, когда они с Татьяной пришли к нему домой — выпили шампанского, потом он ушел к матери, потому что к ней приехал Плинер. Затем он вернулся и застал Татьяну в интересном положении. Ни Лельки, ни Игоря у него уже не было. Вспомнил он и другое: в тот вечер он звонил Ройтсу домой, но застал только Волкогонову, которой он попенял за быстрый уход. Однако Лелька объяснила, что они поссорились с Игорем и она, психанув, одна ушла домой. Но Альфонс хорошо помнил, как сам Ройтс говорил ему, что от него они уходили вместе с Волкогоновой… Значит, врет Игорек, что-то скрывает?
Однако Рощинскому Пуглов об этом ни-ни.
— У меня у самого иногда бывает такая чернуха в башке, хоть кричи караул. Честно говоря, наш разговор мне не нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52