Может, я чего-то с наркоты не соображаю?
Пуглова от жары разморило и ему не очень хочется попусту болтать.
— Это же рекламное шоу, чего тут не понять? Дилеры автозаводов отваливают на рекламу столько, что зеленью можно устлать весь стадион вместе со всей этой ожиревшей мразью. Вот тут и столкнулись интересы Бурина с интересами Суслопарова. Сорок процентов имеет Бурин, тридцать Суслопаров, а остальные тридцать разметались по мелким бандитским группировкам. Но и Бурин, и Суслопаров хотят забрать это под свой контроль. По?
— А мы тут с тобой при чем? Мне, что — некуда свои деньги девать кроме как отдавать их этим пикадорам? Или мы с тобой совсем охренели?
— Так это же игра! Удовольствие, за которое надо платить…
— Но это же откровенный наглеж! Это, что же получается…Это все равно, что больной и нищий содержит богатого и наглого…
— Ну это с какой точки зрения посмотреть…
Судья дал отмашку и «мерседес» приготовился к старту. К водителю подошел распорядитель гонок, бывший чемпион по баскетболу, и, видимо, напомнил тому правила гонок.
Судья, еще раз взглянув в сторону «мерседеса», взмахнул флажком.
Машина легко, буквально за несколько секунд набрала скорость и понеслась навстречу неизвестности. На размышления гонщику оставались тоже секунды, ибо трехсотметровый отрезок трассу почти весь уже ушел под колеса. Водителя полностью захватила приближающаяся поперечная полоса. Он, конечно, понимал, что нельзя терять и сотой доли секунды — правила строги и неукоснительны.
Однако «мерседес» на глазах затаившей дыхание публики тут же вышел из игры — у него сработали тормоза. По правилам гонок он должен после этого свернуть вправо, на газон и там отдаться во власть технарей.
Второй шла темная «ауди». Шик и блеск! На ней ехал довольно полный человек, в белом глухом шлеме. И ему тоже не повезло: блестяще преодолев триста метров, и затормозив на черной поперечной полосе, он понял, что пятьдесят тысяч долларов достанутся кому-то другому.
— И этот, гусь, спекся, — прокомментировал Ройтс.
— И не он один, — Пуглову захотелось пить.
И вдруг по стадиону объявили, что в подбирающемся к старту «форде» под номером восемь, находится президент нефтяного транзита Борис Малинович. По кличке Комильфо. Услышав это сообщение, Ройтс аж слетел с лица.
— Вот это номера! Ты слышал? Я понимаю, мы с тобой ради пятидесяти штук можем рисковать башкой, а он-то, этот пикадор, что здесь забыл?
— А ты как будто не знаешь, что это шоу называется «авторулетка»? Проверка жилы…Во всяком случае, слабонервный эту дистанцию не пройдет. Кроме денег этим ребятам нужен еще понтяра…Экстрим!
Когда «форд» встал на старт, из него вышел еще довольно молодой черноволосый человек, в белом костюме, и взял из рук обслуги красный гоночный шлем. На нижних рядах раздались хлопки и крики: «Борис, ты прав! Боря, ты абсолютно прав!»
Движения Комильфо были размеренные и именно по ним можно было судить, насколько он собран и в то же время, насколько взвинчен.
— Я бы на этой марке не рискнул, — сказал Ройтс. — У «форда» очень сильный накат и система управления не та, что у немецких тачек.
— Но ты, старик. Только посмотри, как пылит это «форд»! — Пуглов аж приподнялся со скамейки и подался вперед.
— Это только начало, а нам интереснее финиш, — Игорь тоже встал, его жгло нетерпение.
Они увидели, как машина, ведомая Комильфо, преодолев 300-метровую полосу, стала входить в коридорчик из цветных планок и ленточек. По стадиону прокатился клич: «Боря, даешь рулетку!» И все, кто обременял своими задницами трибуны, вскочили с мест и диким ревом стали сопровождать гонку.
Машина преодолела три умопомрачительных поворота, но впереди ее ждало еще столько же. Это был высший пилотаж, симфония слаженности движений механизма и человека. Весь стадион понимал, что судьба этого заезда зависит от одного-единственного мгновения, от крохотной выщерблины, от микроскопического доворота баранки. И потому трибуны, как помешанные, скандировали: «Боря, финиш! Даешь финиш без тормозов!»
— Этот парень мне нравится, — сказал Ройтс и судорожным движением выхватил из пачки сигарету. Однако прикуривать не стал.
На последней кривой, возможно, на крошечном камешке, «форд» вдруг бросило на синюю ограничительную рейку, и машина готова была врубиться в нее, но в последний момент Комильфо вывернул колеса и удержался в коридорчике. Правда, сделал он это несколько размашисто и потому машина встала на два боковых колеса и, накренившись, понеслась из колеи.
Из-за шума движка Комильфо не слышал ревущей толпы, отдельных истерических выкриков и свиста зрителей. Теперь весь стадион в едином порыве скандировал: «Даешь приз! Приз — восьмерке»! Однака толпа опережала события. С машиной вдруг что-то произошло невероятное: она, словно обо что-то споткнулась. Фары и бампер нырнули вниз, багажник взлетел вверх и в эти доли секунды из ее окон вырвались тугие снопы огня. Над трибунами прокатился раскатистый взрыв.
Стадион враз выключился. Наступившая тишина могла бы соперничать с мертвым сном.
Ройтс локтем толкнул Пуглова и показал на летящую, словно бумажный змей, дверцу «форда». Крыша от него упала за ангар, в котором разместилась оптовая строительная фирма.
Вечером, в передаче новостей, показали другой кадр, отснятый каким-то любителем: воздух прочерчивало что-то круглое — это был красный шлем Комильфо, но пустой или с частью его тела, телевидение не сообщало. Крупным планом — тела погибших при взрыве, дикая паника, плачущие женщины, уводящие со стадиона детей.
— Кажется, этот парень навсегда сошел с трамвая, — сказал Пуглов, не подозревая, какой серый оттенок приобрело его лицо. — Отсюда надо быстрее рвать, скоро приедут менты.
— Пойдем сначала попьем спрайта, — Ройтс чувствовал во рту невероятную сухость.
— Какой, к черту, спрайт, Таракаша! У меня в бардачке дура лежит. Рвем отсюда пока толпа в шоке…
На автостоянке уже шла заварушка. Видно, не у одного Пуглова в машине находились недозволенные вещи. Активнее всех локтями и кулаками работали люди Короля. Они пытались вывести со стоянки «Роллс-Ройс», но им мешали.
Ройтс кому-то дал по зубам, кого-то послал к такой-то матери. Пуглов, сжав челюсти, потным плечом пробивал дорогу и лишь изредка бросал: «С дороги, сучара!»
Когда они добрались к своей машине, увидели, как четверо бритоголовых оттаскивали их «опель» в сторону.
— Уберите эту паскуду! — орал взбешенный Король. Витек, беги за шефом! Возьми с собой Кузнеца. Отвечаете, падлы, головой!
Ройтс не стал разводить дипломатию: дверцу своей машины рванул с такой силой, что двое трущихся возле нее оглоедов Короля, враз были отброшены на газон.
— Убирайтесь, дешевки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Пуглова от жары разморило и ему не очень хочется попусту болтать.
— Это же рекламное шоу, чего тут не понять? Дилеры автозаводов отваливают на рекламу столько, что зеленью можно устлать весь стадион вместе со всей этой ожиревшей мразью. Вот тут и столкнулись интересы Бурина с интересами Суслопарова. Сорок процентов имеет Бурин, тридцать Суслопаров, а остальные тридцать разметались по мелким бандитским группировкам. Но и Бурин, и Суслопаров хотят забрать это под свой контроль. По?
— А мы тут с тобой при чем? Мне, что — некуда свои деньги девать кроме как отдавать их этим пикадорам? Или мы с тобой совсем охренели?
— Так это же игра! Удовольствие, за которое надо платить…
— Но это же откровенный наглеж! Это, что же получается…Это все равно, что больной и нищий содержит богатого и наглого…
— Ну это с какой точки зрения посмотреть…
Судья дал отмашку и «мерседес» приготовился к старту. К водителю подошел распорядитель гонок, бывший чемпион по баскетболу, и, видимо, напомнил тому правила гонок.
Судья, еще раз взглянув в сторону «мерседеса», взмахнул флажком.
Машина легко, буквально за несколько секунд набрала скорость и понеслась навстречу неизвестности. На размышления гонщику оставались тоже секунды, ибо трехсотметровый отрезок трассу почти весь уже ушел под колеса. Водителя полностью захватила приближающаяся поперечная полоса. Он, конечно, понимал, что нельзя терять и сотой доли секунды — правила строги и неукоснительны.
Однако «мерседес» на глазах затаившей дыхание публики тут же вышел из игры — у него сработали тормоза. По правилам гонок он должен после этого свернуть вправо, на газон и там отдаться во власть технарей.
Второй шла темная «ауди». Шик и блеск! На ней ехал довольно полный человек, в белом глухом шлеме. И ему тоже не повезло: блестяще преодолев триста метров, и затормозив на черной поперечной полосе, он понял, что пятьдесят тысяч долларов достанутся кому-то другому.
— И этот, гусь, спекся, — прокомментировал Ройтс.
— И не он один, — Пуглову захотелось пить.
И вдруг по стадиону объявили, что в подбирающемся к старту «форде» под номером восемь, находится президент нефтяного транзита Борис Малинович. По кличке Комильфо. Услышав это сообщение, Ройтс аж слетел с лица.
— Вот это номера! Ты слышал? Я понимаю, мы с тобой ради пятидесяти штук можем рисковать башкой, а он-то, этот пикадор, что здесь забыл?
— А ты как будто не знаешь, что это шоу называется «авторулетка»? Проверка жилы…Во всяком случае, слабонервный эту дистанцию не пройдет. Кроме денег этим ребятам нужен еще понтяра…Экстрим!
Когда «форд» встал на старт, из него вышел еще довольно молодой черноволосый человек, в белом костюме, и взял из рук обслуги красный гоночный шлем. На нижних рядах раздались хлопки и крики: «Борис, ты прав! Боря, ты абсолютно прав!»
Движения Комильфо были размеренные и именно по ним можно было судить, насколько он собран и в то же время, насколько взвинчен.
— Я бы на этой марке не рискнул, — сказал Ройтс. — У «форда» очень сильный накат и система управления не та, что у немецких тачек.
— Но ты, старик. Только посмотри, как пылит это «форд»! — Пуглов аж приподнялся со скамейки и подался вперед.
— Это только начало, а нам интереснее финиш, — Игорь тоже встал, его жгло нетерпение.
Они увидели, как машина, ведомая Комильфо, преодолев 300-метровую полосу, стала входить в коридорчик из цветных планок и ленточек. По стадиону прокатился клич: «Боря, даешь рулетку!» И все, кто обременял своими задницами трибуны, вскочили с мест и диким ревом стали сопровождать гонку.
Машина преодолела три умопомрачительных поворота, но впереди ее ждало еще столько же. Это был высший пилотаж, симфония слаженности движений механизма и человека. Весь стадион понимал, что судьба этого заезда зависит от одного-единственного мгновения, от крохотной выщерблины, от микроскопического доворота баранки. И потому трибуны, как помешанные, скандировали: «Боря, финиш! Даешь финиш без тормозов!»
— Этот парень мне нравится, — сказал Ройтс и судорожным движением выхватил из пачки сигарету. Однако прикуривать не стал.
На последней кривой, возможно, на крошечном камешке, «форд» вдруг бросило на синюю ограничительную рейку, и машина готова была врубиться в нее, но в последний момент Комильфо вывернул колеса и удержался в коридорчике. Правда, сделал он это несколько размашисто и потому машина встала на два боковых колеса и, накренившись, понеслась из колеи.
Из-за шума движка Комильфо не слышал ревущей толпы, отдельных истерических выкриков и свиста зрителей. Теперь весь стадион в едином порыве скандировал: «Даешь приз! Приз — восьмерке»! Однака толпа опережала события. С машиной вдруг что-то произошло невероятное: она, словно обо что-то споткнулась. Фары и бампер нырнули вниз, багажник взлетел вверх и в эти доли секунды из ее окон вырвались тугие снопы огня. Над трибунами прокатился раскатистый взрыв.
Стадион враз выключился. Наступившая тишина могла бы соперничать с мертвым сном.
Ройтс локтем толкнул Пуглова и показал на летящую, словно бумажный змей, дверцу «форда». Крыша от него упала за ангар, в котором разместилась оптовая строительная фирма.
Вечером, в передаче новостей, показали другой кадр, отснятый каким-то любителем: воздух прочерчивало что-то круглое — это был красный шлем Комильфо, но пустой или с частью его тела, телевидение не сообщало. Крупным планом — тела погибших при взрыве, дикая паника, плачущие женщины, уводящие со стадиона детей.
— Кажется, этот парень навсегда сошел с трамвая, — сказал Пуглов, не подозревая, какой серый оттенок приобрело его лицо. — Отсюда надо быстрее рвать, скоро приедут менты.
— Пойдем сначала попьем спрайта, — Ройтс чувствовал во рту невероятную сухость.
— Какой, к черту, спрайт, Таракаша! У меня в бардачке дура лежит. Рвем отсюда пока толпа в шоке…
На автостоянке уже шла заварушка. Видно, не у одного Пуглова в машине находились недозволенные вещи. Активнее всех локтями и кулаками работали люди Короля. Они пытались вывести со стоянки «Роллс-Ройс», но им мешали.
Ройтс кому-то дал по зубам, кого-то послал к такой-то матери. Пуглов, сжав челюсти, потным плечом пробивал дорогу и лишь изредка бросал: «С дороги, сучара!»
Когда они добрались к своей машине, увидели, как четверо бритоголовых оттаскивали их «опель» в сторону.
— Уберите эту паскуду! — орал взбешенный Король. Витек, беги за шефом! Возьми с собой Кузнеца. Отвечаете, падлы, головой!
Ройтс не стал разводить дипломатию: дверцу своей машины рванул с такой силой, что двое трущихся возле нее оглоедов Короля, враз были отброшены на газон.
— Убирайтесь, дешевки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52