Ребенок приобретал ряд полезных навыков и усваивал общепринятые нормы поведения, что облегчало ему жизнь, зато лишало непосредственности. Школа воспитывала в нем склонность руководствоваться набором нормативов, застывших представлений и предрассудков. Образование покупалось дорогой ценой — человек при этом терял естественность. В результате такого воспитания он рано становился взрослым, но утрачивал восприимчивость ко всему, что выходило за рамки привычного стереотипа. В подобных обстоятельствах нелегко сохранить ощущение свободы и внутренней раскрепощенности. Достигнуть этого можно лишь путем преодоления внешних влияний и отказа от общепринятых условностей, чему сопутствует отрицательное отношение к господствующим авторитетам. Только таким способом молодой человек отвоевывал пространство, необходимое для развития его собственной личности.
Юный Гашек буквально каким-то чудом умел освобождаться от воздействия школы и воспитания, избавляться от всего, что его связывало и ограничивало. Вопреки нередко высказывавшемуся мнению, это свойство не было врожденным, не было каким-то природным инфантилизмом, оно имело под собой серьезную общественную основу. Беззаботность вообще не была определяющей чертой характера Гашека. Его отличали мягкость, чуткость, быстрая смена настроений, умение ускользать из тисков условности. Живая непосредственность молодого Гашека уже сама по себе была бунтом, бегством из гнетущей обстановки.
Чтобы понять смысл этой внутренней раскованности, нужно представить себе тогдашнюю среднюю школу. Средневековые догматы прививались гимназистам как неприкосновенные и святые идеалы. Детей учили любви к «большой» родине, то есть Австро-Венгрии, преданности Габсбургской династии, правящей «по воле божией и с благословения святой римской церкви», что подчеркивалось самим императорским титулом — Апостольское Величество. Эти символы, пустота и безжизненность которых вызывали у чешских граждан австро-венгерской державы особое отвращение, почитались святыней. Подобострастная лояльность преподавательского состава по отношению к династической и церковной верховной власти еще более усиливала чувство протеста.
В 1897 году правительство Бадени под давлением немецких националистов отменило постановление о равноправии чешского языка. Чешская Прага, возмущенная недавней судебной расправой над участниками молодежной организации «Омладина», ответила демонстрациями. Толпы движутся по улицам, распевая революционные песни, громко заявляя о своем несогласии с политикой венского правительства. Дело доходит до стычек с полицией. Это несколько напоминает сорок восьмой год. На Житной улице даже возникла баррикада.
Подросток из обедневшей чиновничьей семьи, воспитанный в духе южночешских мятежных традиций, возбужденно впитывает наэлектризованную атмосферу. Вместе с разбушевавшейся толпой он бьет стекла в Немецком театре, поджигает деревянную ограду немца Плешнера, бросает камни в нусельский полицейский участок. В одном из рассказов Гашек впоследствии вспоминал, что четырнадцатилетним гимназистом был задержан с камнями в кармане, когда конная полиция разгоняла демонстрантов. Его отпустили лишь после того, как он сумел доказать, что камни, служившие вещественным доказательством преступления, составляли часть школьной минералогической коллекции.
В тревожной атмосфере тех лет, наполненной борьбой масс с государственной властью, молодежь проявляет свойственный ей радикализм. Возрождаются чувства, подавлявшиеся в чешском народе в предшествующие десятилетия: ощущение собственной силы, гордости, уверенности в себе. Все это предопределяет позднейшее революционное отношение Гашека к своей эпохе.
Бурные события того года кончились политическим фиаско. Сбитый с толку громкими фразами о цивилизации и прогрессе, народ даже не осознал этого поражения. Но что-то от девяностых годов осталось: горечь, разочарование, утрата иллюзий, да еще вера в непостижимое, набирающее силу массовое движение.
После того как Гашек покинул гимназию, его ждала суровая жизненная школа. Сначала он пытается устроиться в типографию Гааса, где за него ходатайствовал брат отца и опекун Ян Гашек, фактор газеты «Народни политика» («Национальная политика»); но здесь юноша получил отказ. Тогда он нашел место в принадлежавшем пану Кокошке магазине аптекарских и москательных товаров на Перштине. Новая работа была тесно связана с химикалиями, с химией, которая уже в гимназии стала его коньком. Ему нравится старая лавка в доме «У трех золотых шаров», напоминающая лабораторию алхимика. Здесь неустанно варятся и перемешиваются какие-то «чудесные целебные травы» для скота. Этот фирменный товар владельца заведения продается доверчивым деревенским жителям вместе с изображениями святых. Но вскоре старательный и деятельный практикант вынужден покинуть магазин. На рекламном плакате одной из коров он пририсовал очки и бороду, отчего у пеструхи появилось сходство с хозяином лавки.
После ухода из магазина на Перштине Ярослав некоторое время служит у Пруши, владельца подобного же заведения на площади Тыла. Но, хлебнув горя во время своего первого знакомства с практической жизнью, охотно возвращается к учебе, поступает в Чехославянское коммерческое училище на Ресселевой улице и в 1899—1902 годах относительно успешно завершает здесь свое образование.
Рождение бродяги
Чехославянское коммерческое училище, по-видимому, отличалось от гимназии лишь тем, что дух австрийского верноподданничества уживался здесь с преклонением перед царским самодержавием. Директор училища, государственный советник д-р Ян Ржержабек, был человеком консервативным. На уроках коммерческой географии, которую Ржержабек преподавал, он требовал, чтобы учащиеся, отвечая, слово в слово повторяли его объяснения. Необычайно скучной дисциплиной было и «учение о добре», или, по определению Гашека, «юмористическое изображение нравственности». Господин государственный советник преподавал этот предмет вместо закона божия.
В той же сатире Гашек весьма скептически высказывается о своих занятиях в училище: «С таким же успехом меня могли бы отдать в школу, где учат подковывать лошадей». Тем не менее он окончил это учебное заведение со свидетельством первой категории. Наилучшие, отличные оценки у него по «реальным» предметам — по химии, технологии, товароведению, политэкономии. Самые плохие отметки (удовлетворительно) — по французскому языку, немецкой корреспонденции и стенографии. Поведение похвальное (высшая оценка).
О подлинных интересах юноши мы из этого свидетельства не узнаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Юный Гашек буквально каким-то чудом умел освобождаться от воздействия школы и воспитания, избавляться от всего, что его связывало и ограничивало. Вопреки нередко высказывавшемуся мнению, это свойство не было врожденным, не было каким-то природным инфантилизмом, оно имело под собой серьезную общественную основу. Беззаботность вообще не была определяющей чертой характера Гашека. Его отличали мягкость, чуткость, быстрая смена настроений, умение ускользать из тисков условности. Живая непосредственность молодого Гашека уже сама по себе была бунтом, бегством из гнетущей обстановки.
Чтобы понять смысл этой внутренней раскованности, нужно представить себе тогдашнюю среднюю школу. Средневековые догматы прививались гимназистам как неприкосновенные и святые идеалы. Детей учили любви к «большой» родине, то есть Австро-Венгрии, преданности Габсбургской династии, правящей «по воле божией и с благословения святой римской церкви», что подчеркивалось самим императорским титулом — Апостольское Величество. Эти символы, пустота и безжизненность которых вызывали у чешских граждан австро-венгерской державы особое отвращение, почитались святыней. Подобострастная лояльность преподавательского состава по отношению к династической и церковной верховной власти еще более усиливала чувство протеста.
В 1897 году правительство Бадени под давлением немецких националистов отменило постановление о равноправии чешского языка. Чешская Прага, возмущенная недавней судебной расправой над участниками молодежной организации «Омладина», ответила демонстрациями. Толпы движутся по улицам, распевая революционные песни, громко заявляя о своем несогласии с политикой венского правительства. Дело доходит до стычек с полицией. Это несколько напоминает сорок восьмой год. На Житной улице даже возникла баррикада.
Подросток из обедневшей чиновничьей семьи, воспитанный в духе южночешских мятежных традиций, возбужденно впитывает наэлектризованную атмосферу. Вместе с разбушевавшейся толпой он бьет стекла в Немецком театре, поджигает деревянную ограду немца Плешнера, бросает камни в нусельский полицейский участок. В одном из рассказов Гашек впоследствии вспоминал, что четырнадцатилетним гимназистом был задержан с камнями в кармане, когда конная полиция разгоняла демонстрантов. Его отпустили лишь после того, как он сумел доказать, что камни, служившие вещественным доказательством преступления, составляли часть школьной минералогической коллекции.
В тревожной атмосфере тех лет, наполненной борьбой масс с государственной властью, молодежь проявляет свойственный ей радикализм. Возрождаются чувства, подавлявшиеся в чешском народе в предшествующие десятилетия: ощущение собственной силы, гордости, уверенности в себе. Все это предопределяет позднейшее революционное отношение Гашека к своей эпохе.
Бурные события того года кончились политическим фиаско. Сбитый с толку громкими фразами о цивилизации и прогрессе, народ даже не осознал этого поражения. Но что-то от девяностых годов осталось: горечь, разочарование, утрата иллюзий, да еще вера в непостижимое, набирающее силу массовое движение.
После того как Гашек покинул гимназию, его ждала суровая жизненная школа. Сначала он пытается устроиться в типографию Гааса, где за него ходатайствовал брат отца и опекун Ян Гашек, фактор газеты «Народни политика» («Национальная политика»); но здесь юноша получил отказ. Тогда он нашел место в принадлежавшем пану Кокошке магазине аптекарских и москательных товаров на Перштине. Новая работа была тесно связана с химикалиями, с химией, которая уже в гимназии стала его коньком. Ему нравится старая лавка в доме «У трех золотых шаров», напоминающая лабораторию алхимика. Здесь неустанно варятся и перемешиваются какие-то «чудесные целебные травы» для скота. Этот фирменный товар владельца заведения продается доверчивым деревенским жителям вместе с изображениями святых. Но вскоре старательный и деятельный практикант вынужден покинуть магазин. На рекламном плакате одной из коров он пририсовал очки и бороду, отчего у пеструхи появилось сходство с хозяином лавки.
После ухода из магазина на Перштине Ярослав некоторое время служит у Пруши, владельца подобного же заведения на площади Тыла. Но, хлебнув горя во время своего первого знакомства с практической жизнью, охотно возвращается к учебе, поступает в Чехославянское коммерческое училище на Ресселевой улице и в 1899—1902 годах относительно успешно завершает здесь свое образование.
Рождение бродяги
Чехославянское коммерческое училище, по-видимому, отличалось от гимназии лишь тем, что дух австрийского верноподданничества уживался здесь с преклонением перед царским самодержавием. Директор училища, государственный советник д-р Ян Ржержабек, был человеком консервативным. На уроках коммерческой географии, которую Ржержабек преподавал, он требовал, чтобы учащиеся, отвечая, слово в слово повторяли его объяснения. Необычайно скучной дисциплиной было и «учение о добре», или, по определению Гашека, «юмористическое изображение нравственности». Господин государственный советник преподавал этот предмет вместо закона божия.
В той же сатире Гашек весьма скептически высказывается о своих занятиях в училище: «С таким же успехом меня могли бы отдать в школу, где учат подковывать лошадей». Тем не менее он окончил это учебное заведение со свидетельством первой категории. Наилучшие, отличные оценки у него по «реальным» предметам — по химии, технологии, товароведению, политэкономии. Самые плохие отметки (удовлетворительно) — по французскому языку, немецкой корреспонденции и стенографии. Поведение похвальное (высшая оценка).
О подлинных интересах юноши мы из этого свидетельства не узнаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93