Восприятие подлинной жизненной детали освобождается от автоматизма не путем гротескно-фантастического преображения реальности, а лишь незаметным сдвигом, который производит искусная рука мистификатора.
Гашековским мистификациям на страницах «Света звиржат» соответствует, пожалуй, современный коллаж или монтаж кинокадров. Сущность этого метода составляет простое цитирование, подача жизненного материала в новом освещении, с помощью иного расположения или соединения. Эстетический эффект при этом основывается не на интенсивности ассоциаций или метафор, а на контексте, на новой, неожиданной взаимосвязи фактов.
Свойственное Гашеку понимание жизни как игры приносит и понимание творчества как игры, обнаруживающей элементы новой художественной структуры в самой действительности, в ее обычном, повседневном обличье. Будучи в основе своей незаконченной, неполной, несовершенной, эта игра настоятельно требует соучастия, наличия партнера, слушателя, читателя.
Фантазия Гашека наслаждается трагикомизмом повседневных явлений и эпизодов, он чувствует абсурдность непосредственно в самой реальности и забавляется, подвергая ее насильственным метаморфозам, обнажая ее мимикрию.
Мы не знаем, следует ли придавать выдумкам Гашека в «Свете звиржат» литературное значение. Они были скорее плодом неисчерпаемой творческой фантазии, не ведающей ни препятствий, ни запретов, не признающей границ, установленных для литературы и искусства традицией, фантазии, по-детски озорной и наивной, непосредственно отдающейся жизни. Мистификация была для него проявлением безудержной энергии, искусства жить игрой. Теперь мы уже догадываемся, почему Гашек приносил в жертву неожиданным и оригинальным гротескным замыслам все, что имел. Ведь игра для него была чем-то всеобъемлющим: эта ненасытная и причудливая, меланхоличная и веселая, добрая и злорадная, немилосердная и бессмысленно жестокая игра в любом случае была независима от условностей и морали.
В 1913 году венский журналист Карл Краус напечатал сенсационное сообщение, выглядевшее весьма правдоподобно, но оказавшееся газетной «уткой». Это была информационная заметка о рудничной собаке — так называемой grubenhund, — которая якобы предупреждала лаем о предстоящих сдвигах почвы. Общественность, довольная тем, что ее так остроумно провели, наградила автора этой хроникальной заметки славой первооткрывателя. И незаслуженно. Подобного рода мистификация была открыта до него.
Благодаря пониманию жизни как игры сатирик удивительно легко проникает в сердцевину самых различных социальных слоев. Полярность видения придает его наблюдениям интенсивность, точность, он правильно угадывает соотношения и пропорции. Журналистская сноровка научила его черпать познания из самых различных источников человеческой деятельности и более всего — из сферы политики и общественной жизни.
После разрыва с анархизмом он не сближается ни с одной партией, политической организацией или кружком. Но внимательно следит за общественной и политической жизнью не по официальным декларациям, а так, как она раскрывалась перед рядовым гражданином Австро-Венгрии. Например, больше всего его интересуют последние страницы газет, заполненные частными объявлениями. Тенденции времени преломляются здесь в повседневных, будничных интересах.
Анархистский критицизм и взгляд «снизу» позволили Гашеку быстро понять, отчего широкие массы так равнодушны к господствующим догмам.
Лучший способ разоблачения — высмеять эпоху ее же средствами. И Гашек решает эту задачу многосторонне, подвергая насмешке всю насквозь прогнившую государственную и политическую систему Австро-Венгрии. Причем опять же нередко использует свою богемную маску, позволяющую в конкретной жизненной ситуации прибегать к намеренной эксцентриаде. Так, покинув «Свет звиржат», Гашек заявил: «Из „Света звиржат“ я преспокойно скатился в „Ческе слово“. Знакомые уверяли, что я вообще не изменил своих политических убеждений. Просто променял бульдогов на новую партию с той только разницей, что бульдогов и догов кормил я, а новая партия кормила меня».
Но прежде чем рассказать о том, как он «скатился» в «Ческе слово», чтобы в качестве хроникера продолжать там свои мистификации, беря за основу мелкие городские происшествия и курьезы, необходимо еще упомянуть о сатирическом журнале «Карикатуры». Ибо этот этап эволюции Гашека составляет целую эпоху в истории чешской политической сатиры.
В 1909 году художник и иллюстратор Йозеф Лада стал издавать в рабочей типографии национально-социалистической партии сатирический журнал «Карикатуры». Название журнала и имя редактора указывают, что главным в нем был рисунок. Искусство слова представлено здесь сатирами и юморесками или текстами под карикатурами. Сначала журнал выходит на простой газетной бумаге (так называемое малоформатное издание), позднее — на бумаге лучшего качества с цветными иллюстрациями (издание большого формата).
Особенный успех имело малоформатное, народное издание «Карикатур». В нем как раз и печатаются чаще всего вещи Ярослава Гашека, который под различными псевдонимами — например, Йозеф Пексидер, Ладислав Чижек, Антонин Кочка и др. — заполняет целые номера.
Как приятель Лады, к тому же еще и живущий у него, он помогает при составлении и верстке номеров, раздобывает шутки, анекдотические сюжеты для рисунков и не скупится на оригинальные идеи. Благодаря своей находчивости и легкости пера Гашек стал настоящей опорой журнала. «Редактор мог на него положиться, зная, что материал он напишет в один присест. Гашеку было все равно, где писать, и ничто ему при этом не мешало. Однако шутки и анекдоты, связанные с конкретной ситуацией, ему не удавались», — замечает Лада.
Отношение журнала к собственной, национально-социалистической партии было весьма свободное, здесь даже удалось напечатать пародию на одного из вождей чешских национальных социалистов Вацлава Клофача. Наряду с нападками на представителей социал-демократии — постоянной мишени национально-социалистической прессы, — журнал направляет острие сатиры и против ведущей силы чешской либеральной политики — против партии свободомыслящих (прежде — младочехов).
Каким было состояние чешской политики в предвоенное десятилетие? Главенствующая национальная партия младочехов перенимает от своих предшественников, старочехов, дурное наследие — практику политических сделок, компромиссов и уступок. В ту пору Чехия принадлежит к наиболее развитым в промышленном отношении областям монархии, и у венского правительства с ней немало хлопот, в особенности много беспокойства доставляет ему классово сознательный чешский пролетариат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Гашековским мистификациям на страницах «Света звиржат» соответствует, пожалуй, современный коллаж или монтаж кинокадров. Сущность этого метода составляет простое цитирование, подача жизненного материала в новом освещении, с помощью иного расположения или соединения. Эстетический эффект при этом основывается не на интенсивности ассоциаций или метафор, а на контексте, на новой, неожиданной взаимосвязи фактов.
Свойственное Гашеку понимание жизни как игры приносит и понимание творчества как игры, обнаруживающей элементы новой художественной структуры в самой действительности, в ее обычном, повседневном обличье. Будучи в основе своей незаконченной, неполной, несовершенной, эта игра настоятельно требует соучастия, наличия партнера, слушателя, читателя.
Фантазия Гашека наслаждается трагикомизмом повседневных явлений и эпизодов, он чувствует абсурдность непосредственно в самой реальности и забавляется, подвергая ее насильственным метаморфозам, обнажая ее мимикрию.
Мы не знаем, следует ли придавать выдумкам Гашека в «Свете звиржат» литературное значение. Они были скорее плодом неисчерпаемой творческой фантазии, не ведающей ни препятствий, ни запретов, не признающей границ, установленных для литературы и искусства традицией, фантазии, по-детски озорной и наивной, непосредственно отдающейся жизни. Мистификация была для него проявлением безудержной энергии, искусства жить игрой. Теперь мы уже догадываемся, почему Гашек приносил в жертву неожиданным и оригинальным гротескным замыслам все, что имел. Ведь игра для него была чем-то всеобъемлющим: эта ненасытная и причудливая, меланхоличная и веселая, добрая и злорадная, немилосердная и бессмысленно жестокая игра в любом случае была независима от условностей и морали.
В 1913 году венский журналист Карл Краус напечатал сенсационное сообщение, выглядевшее весьма правдоподобно, но оказавшееся газетной «уткой». Это была информационная заметка о рудничной собаке — так называемой grubenhund, — которая якобы предупреждала лаем о предстоящих сдвигах почвы. Общественность, довольная тем, что ее так остроумно провели, наградила автора этой хроникальной заметки славой первооткрывателя. И незаслуженно. Подобного рода мистификация была открыта до него.
Благодаря пониманию жизни как игры сатирик удивительно легко проникает в сердцевину самых различных социальных слоев. Полярность видения придает его наблюдениям интенсивность, точность, он правильно угадывает соотношения и пропорции. Журналистская сноровка научила его черпать познания из самых различных источников человеческой деятельности и более всего — из сферы политики и общественной жизни.
После разрыва с анархизмом он не сближается ни с одной партией, политической организацией или кружком. Но внимательно следит за общественной и политической жизнью не по официальным декларациям, а так, как она раскрывалась перед рядовым гражданином Австро-Венгрии. Например, больше всего его интересуют последние страницы газет, заполненные частными объявлениями. Тенденции времени преломляются здесь в повседневных, будничных интересах.
Анархистский критицизм и взгляд «снизу» позволили Гашеку быстро понять, отчего широкие массы так равнодушны к господствующим догмам.
Лучший способ разоблачения — высмеять эпоху ее же средствами. И Гашек решает эту задачу многосторонне, подвергая насмешке всю насквозь прогнившую государственную и политическую систему Австро-Венгрии. Причем опять же нередко использует свою богемную маску, позволяющую в конкретной жизненной ситуации прибегать к намеренной эксцентриаде. Так, покинув «Свет звиржат», Гашек заявил: «Из „Света звиржат“ я преспокойно скатился в „Ческе слово“. Знакомые уверяли, что я вообще не изменил своих политических убеждений. Просто променял бульдогов на новую партию с той только разницей, что бульдогов и догов кормил я, а новая партия кормила меня».
Но прежде чем рассказать о том, как он «скатился» в «Ческе слово», чтобы в качестве хроникера продолжать там свои мистификации, беря за основу мелкие городские происшествия и курьезы, необходимо еще упомянуть о сатирическом журнале «Карикатуры». Ибо этот этап эволюции Гашека составляет целую эпоху в истории чешской политической сатиры.
В 1909 году художник и иллюстратор Йозеф Лада стал издавать в рабочей типографии национально-социалистической партии сатирический журнал «Карикатуры». Название журнала и имя редактора указывают, что главным в нем был рисунок. Искусство слова представлено здесь сатирами и юморесками или текстами под карикатурами. Сначала журнал выходит на простой газетной бумаге (так называемое малоформатное издание), позднее — на бумаге лучшего качества с цветными иллюстрациями (издание большого формата).
Особенный успех имело малоформатное, народное издание «Карикатур». В нем как раз и печатаются чаще всего вещи Ярослава Гашека, который под различными псевдонимами — например, Йозеф Пексидер, Ладислав Чижек, Антонин Кочка и др. — заполняет целые номера.
Как приятель Лады, к тому же еще и живущий у него, он помогает при составлении и верстке номеров, раздобывает шутки, анекдотические сюжеты для рисунков и не скупится на оригинальные идеи. Благодаря своей находчивости и легкости пера Гашек стал настоящей опорой журнала. «Редактор мог на него положиться, зная, что материал он напишет в один присест. Гашеку было все равно, где писать, и ничто ему при этом не мешало. Однако шутки и анекдоты, связанные с конкретной ситуацией, ему не удавались», — замечает Лада.
Отношение журнала к собственной, национально-социалистической партии было весьма свободное, здесь даже удалось напечатать пародию на одного из вождей чешских национальных социалистов Вацлава Клофача. Наряду с нападками на представителей социал-демократии — постоянной мишени национально-социалистической прессы, — журнал направляет острие сатиры и против ведущей силы чешской либеральной политики — против партии свободомыслящих (прежде — младочехов).
Каким было состояние чешской политики в предвоенное десятилетие? Главенствующая национальная партия младочехов перенимает от своих предшественников, старочехов, дурное наследие — практику политических сделок, компромиссов и уступок. В ту пору Чехия принадлежит к наиболее развитым в промышленном отношении областям монархии, и у венского правительства с ней немало хлопот, в особенности много беспокойства доставляет ему классово сознательный чешский пролетариат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93