Платформа дрогнула и медленно поплыла. Машина не шумела, стук колес не заглушал голоса - орать был незачем.
– В сказках для этого используют волшебную колесницу, - сказал инженер.
– Или идут пешком.
– Или демон несет человека на плечах.
Оба одновременно скосили глаза на Хараду.
– Как вы думаете, он больше не будет пить кровь? - спросил инспектор.
– Думаю, нет. Хотя соблазн останется. Мне кажется, это сродни опию - бросить трудно и больно, но можно.
– Мы не сможем отвечать за него всю жизнь.
Инженер кивнул. Он понимал, что это значит.
– Если бы он не хотел вернуться в люди, я бы не смог ему помочь. Так что я в него верю.
Состав полз медленно - примерно со скоростью лошади, идущей мелкой рысью. Возвращался в дневной, прозрачный мир, где люди живут и умирают как им положено. Словно из царства мертвых в мир живых. Сайто вдруг вспомнил разговор с Ночным Убийцей.
– Асахина-сэнсэй, а зачем вам понадобилась Идзанами? Вздорная баба, на мой взгляд.
– Мне было ее жаль. Смерть обезобразила ее - и муж покинул. Я же говорил - мужчинам в этом мире не хватает отваги. Даже богам.
– Богам положено сверхъестественное. Может быть, он просто не мог оставаться с ней в силу… магических обстоятельств. Или своей природы. Имеет смысл радоваться, что мы не боги.
– Мы боги, - Асахина посмотрел из-под ресниц, и Сайто сразу стало ясно, что он имеет в виду вовсе не ками - хранителей земли, которыми японцы становятся после смерти.
– Вы? Возможно. Я, как выяснилось, тяну разве что на большую собаку, - кажется, инспектора радовала эта мысль.
– Вы не видели себя в тот момент, когда объявили Уэмуре, что он арестован.
– И хорошо. Видел бы - живот бы со смеху надорвал.
– В тот момент… - инженер повозился на травяной подстилке, - я тоже вспомнил об Идзанами. Ребенком я жалел ее очень сильно. Я многих жалел. Иногда плакал от жалости ко всему миру. Мама в шутку называла меня маленьким бодхисаттвой, а отца это… раздражало. Потом я понял: он боялся. Ни один из моих братьев не дожил до года, и если я уйду в монахи - придется брать наследника со стороны. Он сделал все, чтобы выбить из меня эту блажь, чтобы сделать меня воином, - и добился успеха. В пятнадцать лет я удрал, чтобы однажды не убить его. Жалость не исчезла - он просто загнал ее в меня глубоко, как гвоздь в стену. И как гвоздь выходит с другой стороны острием и бездумно ранит всех - так и жалость превратилась в ту свирепость, из-за которой Тэнкеном до сих пор восхищаются дураки. Я начал пить и однажды пьяным проболтался о своей детской выдумке: спуститься в ад, убить восьмерых демонов грома и уговорить Идзанами вернуться, чтобы люди перестали умирать. Там был Ато. Я не знаю, переродился ли он к тому времени в они - но мерзавцем уже был. Утром надо мной потешались девицы и друзья, я понял, что сказал лишнее и перестал пить совсем. От этого становилось хуже - после Айзу дошло до того, что я тратил на ароматические масла и смолы все свободные деньги. Меня за глаза дразнили гейшей, и только Кацура-сэнсэй знал, что мне всюду мерещится запах крови. Он понял: я схожу с ума. И отослал меня за границу. Там я встретил Бога, сошедшего в ад за Идзанами. И за мной.
– Вам повезло, - сказал инспектор.
У крови был металлический, горячий, довольно приятный запах, но такому человеку, как Тэнкен, ставшему убийцей из-за несовершенства мира, он и вправду должен мешать. Самому инспектору он раньше тоже мешал, несколько по другим причинам. С возрастом это прошло.
– Можно сказать и так, - инженер улыбнулся небесам. - А можно и иначе. Видите ли, я потерпел поражение. Можно сразить восемь демонов - и узнать, что Идзанами не хочет уходить. Это было горько.
Инспектор кивнул. Это тоже было знакомо. За что-то имеет смысл убивать людей и демонов, а за что-то - уже нет.
– Кажется, меня ожидает еще одна горечь, - усмехнулся инженер. - Я хотел предложить вам то, что имею сам и чем дорожу больше всего. Но чувствую, это будет бесполезно.
– Мне больно вас огорчать, - с искренним сожалением сказал инспектор.
– Но ведь вы даже не знаете, что я предлагаю. Христианство - это совсем не то, что думает простонародье, одураченное чиновниками былых времен. Или… дело в законе?97
– Я достаточно много видел, чтобы высоко оценить ваше учение. И дело не в законе, - инспектор потер распухающую челюсть. - Я вижу, вы искренне предлагаете мне самое лучшее, что у вас есть. Но взамен, кажется, нужно отдать единственное, что есть у меня.
– Но что есть у вас? Простите, если я обижу вас, но мне показалось - вы поступитесь всем, если потребует ситуация.
– Верно, - инспектор улыбнулся. - А вы - не можете как я. И не в последнюю очередь - из-за того, кого зовете своим господином.
Объяснять соседу, что именно эту невозможность он ценит едва ли не вровень со всем остальным, инженер не стал. Он слукавил немного, сказав "всем" вместо "почти всем" - а инспектор не стал спорить и даже подыграл. Видно, не хотел, чтобы инженер знал, где граница, за которую не ступит волк. Сайто ведь обдумывал возможность сделаться юрэем, и довольно ясно об этом сказал. И вместе с тем - отбросил ее. Не сразу, как инженер, не при одной только тени этой мысли, совсем по другим соображениям - но все же отбросил. Испугался, как он выразился, хотя не было в этом ничего, что инженер мог опознать как страх. Ну или как то, что обычно называется страхом. Испугался за свою и чужую свободу.
Платформа катилась под уклон, чуть подскакивая на стыках. Кругом теснились люди - солдаты, надсмотрщики, рабочие - те, кого примет и, не жуя, проглотит быстро растущий меняющийся Токио. Асахина помечтал о том, как вернется сегодня домой - и Аки порадуется, что он жив, погрустит над его ранами. Сменит повязки, они сядут ужинать - и завтра на работу он не пойдет по болезни, но валяться особенно много не будет, а лучше вызовет Ояму с бумагами и займется составлением докладной, а потом сделает для Сэйити и Каны воздушного змея. И нужно будет брать в долг на новый мундир - инженер начал перебирать в памяти знакомых, у которых можно разжиться деньгами. Интересно, как выглядит жена господина инспектора? Кто с этим уживется?
– Ваша супруга, должно быть, сама Каннон98, - сказал он.
– Да нет. Она просто из хорошей семьи. И кое-какие вещи ей… несколько надоели. А со мной ей спокойно.
…Дорога петляла по ущелью, и сверху поезд казался игрушечным, а двигался - еле-еле. Если бы тот, кто следил за ним из леса на горе, был тем, за кого он себя выдавал эти долгие века, - он, конечно, тряхнул бы горы и обрушил на поезд обвал, снес железную дорогу селевым потоком, уничтожил и виновников, и свидетелей своего поражения.
Но он не мог тряхнуть горами. Не мог даже выдать себя за горного бога перед людьми - так его изуродовал тот, кого впустил через себя в мир негодяй Тэнкен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46