- И там, где жен не распинали за измену, он ничуть не больше, чем был у нас до войны. Мне предлагали связь. Но вступить в нее - значило унизить себя ложью. Есть люди, которые могут улыбаться в лицо человеку, с чьей женой спят, - я бы не смог. А еще это значило принять роль потешной азиатской куколки.
– Боюсь, англичане из-за вас будут ожидать от всех самураев такой же добродетели.
Асахина расхохотался.
– Порочным мужчинам в Англии приходится туго, господин инспектор. Из сил выбиваются, бедняги, оправдывая репутацию пожирателей сердец. Как начинающая гейша не может отказаться от визита, так и светский лев гоняется даже за теми юбками, которые ему и даром не нужны. Ах, Фудзита-сэнсэй, тамошние нравы и вполовину не так плохи, как о них говорят одни, - и вполовину не так хороши, как их хвалят другие.
– Это можно сказать про что угодно. Даже про здешнюю кухню.
Но не про здешние обычаи. И не про здешнюю манеру подслушивать. Шумят уж очень, хуже, чем мальчик Асахины. Впрочем, шуметь могут и нарочно.
Взгляд инженера погрустнел.
– Может быть - хотя я слабо на это надеюсь, - прививка английских нравов сделает наших мужчин более отважными.
– Вы хотите сказать, что европейцы храбрее нас?
Асахина кивнул.
– Ненамного, и не в том, о чем вы, наверное, подумали. Из меня с пеленок делали человека, способного без колебаний снести голову ближнему и выпустить потроха себе… - инженер употребил не деликатное "сэппуку", а грубое "хара-о киру". - И сделали. А потом Кацура-сэнсэй и Сакамото-сэнсэй много бились над тем, чтобы научить меня отважно мыслить. Они бились не только надо мной - но со мной у них хоть что-то получилось. Когда мысли приводят японца к тому, что нужно переменить свою жизнь - японец скорее отбросит мысль, чем переменит жизнь, даже если это безмыслие погубит его и близких. Год назад мне пришлось убивать людей, с которыми мы вместе меняли жизнь, - только потому, что перемена завела их мысль в новый тупик, и они, испугавшись, предпочли отбросить ее и тем обречь на смерть себя и многих других. Мы убиваем друг друга потому, что не отваживаемся друг с другом спорить.
Инспектор фыркнул.
– Нас слишком много на островах. Последние два столетия между нами и смертью стояла только традиция. Мы двигались, как ваш паровоз - по рельсам, - и так жили. Не очень хорошо жили, но все-таки жили. Потому что были предсказуемы, понятны друг другу. Возможность разговаривать, личные убеждения - плодят непредсказуемость на каждом узле.
Он потрогал рубашку. Почти высохла. Хорошо.
– Если помните, Асахина-сэнсэй, многие из ваших коллег старшего поколения пошли убивать и жечь именно потому, что не могли вынести крушения картины мира, где Ниппон был центром, а варвары - недоразумением.
– Но ведь и я о том же, - Асахина приподнял брови. - Изменить… образ мысли, - он не сразу подобрал японский перевод какому-то европейскому слову, - оказалось сложнее, чем проливать кровь. Я изучал историю заморских стран - Англии, Америки, Европы… У них тоже проливалось много крови - но чаще они пытались договариваться. Войне предшествовала попытка переубедить. Кайсу-сэнсэй и Сакамото-сэнсэй начали с того, что договорились.
– В шестьдесят седьмом договориться было просто. В шестьдесят девятом - тоже, - полицейский улыбнулся. - Но победа, полученная без боя, лишена смысла. Она не дает нужного авторитета.
Инженер выбрался из офуро и закрутил кран.
– А все-таки с водопроводом не то, что с очагом, Фудзита-сэнсэй.
…Потом они в белье и юката пили чай и ждали, пока вернут мундиры. За чаем прислуживала девица - обычная, белолицая и вполне миловидная. Но разговорить ее не удалось: как и все здесь, она была придавлена страхом и даже в сторону Асахины глазами не стреляла, как делала бы любая девица на ее месте. Вполне возможно, что это она подслушивала за фусума.
Мундиры им принесли растянутыми на палке - так обычно сушат и чистят кимоно. Но кимоно с его прямым кроем выглядит на палке естественно, а мундир с его вытачками - как человек, растянутый на пыточном станке. Однако вычистили хорошо. Даже лучше, чем хорошо, - кое-какие уплотнения за подкладкой исчезли, а шов в одном месте был много аккуратнее фабричного. Инспектор весело посмотрел на инженера - но тот явно не получал от ситуации никакого удовольствия. И как этого зануду начальство терпело всю Смуту - уму непостижимо.
Последний разговор Сайто вообще не понравился: похоже, господин инженер не настроен убивать, а тут, по всей видимости, такой будет ужин, что лишь зевни - и вмиг из самого сябу-сябу73 нарежут. И не поинтересуются даже - сколько ты в стойле стоял и чем тебя кормили. Похоже, не стоило говорить инженеру, что меры приняты на все случаи жизни.
Асахина, одевшись, до упора раздернул фусума, превращая гостиную в открытую веранду. Снаружи было уже темно. Ночь скрыла и лесопилку, и вырубку, и ту проплешину выше по склону, где когда-то, видимо, и стояла сгоревшая в войну деревня Уэмура.
Уэмура, неприметное названьице, захолустное место - хотя новая столица так близко, что с вершины горы наверняка можно увидеть и ее, и залив… Название деревни, имя человека. Но совпадение - еще не доказательство. И сходство с покойным дайнагоном Аоки - не преступление. И участие покойного дайнагона в заговоре против сёгуна не доказано, а и было бы доказано - по теперешним временам ненаказуемо, не вешать же все правительство. Как было бы хорошо, господин Уэмура, если бы вы клюнули на приманку и показали здесь свой точеный носик. Даже если не получится вас достать… За ваше присутствие, господин Уэмура, я бы отдал и эту шлюху из Нагасаки с ее мужем, и их холуя Синдо и даже Ато. Точнее, не отдал бы, конечно, - а так уж и быть, оставил сердобольному инженеру. Вы себе не представляете, госпожа Мияги, на что способны по-настоящему добрые люди, если их сердце растравить страданиями ближнего. Они тогда делаются страшнее прожженных ублюдков вроде меня. При виде некоторых художеств все заморские идеи и намерение договариваться пропадают очень быстро. Честно говоря, на это и рассчитываю.
– Что за ночь, - инженер досадливо поморщился.
Сайто внутренне с ним согласился. Ночь - как картинка: вверху звезды, внизу светлячки, сосны шумят, и где-то в отдалении хнычет сякухати74. Если бы еще и сакура цвела, совсем бы вышла уличная гравюра на три краски…
– А вон, кажется, за нами идут, - инженер подобрал меч. Его мундир не был приспособлен для ношения оружия - зачем железнодорожнику? - и оружие он весь день таскал как трость, то подмышкой, то в руках. А револьвер вернулся в портфель.
Над тропинкой парил фонарик - человек, несущий его, был одет в черное.
– Вам не кажется, - спросил инженер, - что здесь несколько перебирают по части принципа югэн?75
– Недобирают, вы хотите сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46