речь шла обо мне! Решалась моя судьба… И покуда она решалась, я слонялся под окнами воровского барака и с тревогою, с беспокойством прислушивался к долетающим оттуда голосам.
Толковище было долгим и бурным, и закончилось оно неожиданно.
На пороге появилась сутулая фигура Соломы. Длинное лицо его морщилось, лунообразный рот улыбался. Поманив меня пальцем, Солома сказал:
— Взойди-ка, голубок, в помещение.
И когда я взошел, он небрежно мотнул головой, указывая в угол:
— Вот смотри. Это для тебя!
В углу пестрой грудою были навалены тряпки - костюмы, сапоги, свитера. Тут же топорщился раздутый, набитый под завязку, мешок. Поглядывая на него, я спросил растерянно:
— Это что? Зачем?…
— А затем, что ты теперь не блатной, - сказал Солома. - Ты же сам говорил: «Первый мой шаг»… Так вот, пусть этот твой шаг будет спокойным.
— Но куда мне столько?!
— Не захочешь носить - продашь! Барахлишко нынче в цене… Главное, чтобы ты по дороге не нашкодил - не засекался по пустякам. Гореть теперь тебе нельзя. Играй чисто, малыш, играй чисто.
И что-то, очевидно, заметив в моем лице, Солома добавил строго, почти угрожающе:
— Не смей отказываться. Бери все! Сходка решила…
— Что же она решила?
— Она решила: быть тебе поэтом!
Париж, 1969-1972 гг.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105