Его холодный взгляд, направленный на меня, усиливал впечатление, что передо мною современный Дракула, высматривающий очередную жертву.
– Будь я проклят! – сказал он. – Что здесь происходит? Как ты узнала? Как Роджер ухитрился прокрасться в мой дом и...
– Если ты скажешь еще хоть одно слово, Кевин, я ударю тебя, – перебила Би. – Сию же минуту иди сюда и помоги мне. Ты можешь задать вопросы потом.
Ее рот был крепко сжат. Кевин повиновался. Как только он освободил ее, она бросилась к Роджеру. Она опустилась на пол рядом с ним и взяла его за руку, пока мы с Кевином подставляли рычаги под плиту и устанавливали ее в безопасное положение. Пока мы работали, я осматривала хлам на дне впадины. Я поняла, почему Роджер спрятал веревки и блоки. Он позаботился о том, чтобы Кевин не обнаружил следы его деятельности. Или, может быть, падающая латунная плита сорвала веревки с креплений и увлекла их вниз. Чего я не могла объяснить, так это отсутствие свинцового гроба, который ожидала увидеть. Оставалось только предположить, что гробы, упомянутые в описи, принадлежали трем другим людям, а обломки дерева на дне впадины были остатками контейнера. По-видимому, он содержал только мраморную шкатулку. Я не увидела ни костей, ни зубов.
Когда латунная плита окончательно встала на место, она издала пронзительный звук.
– Металлический и лязгающий, – сказала я, содрогнувшись. – Спасибо Эдгару По.
– Что? – Кевин взглянул на меня. Выражение его лица было все еще враждебным.
– Вспомни: они похоронили ее живой, и когда она искала выход из гроба и склепа...
– Ох! – Воздействие моего бессвязного повествования на Кевина было почти чудодейственным. Восхищение любовь, облегчение – множество приятных эмоций вытеснили гнев и подозрительность на его лице. Он обнял меня.
– И это насторожило тебя? Ты хитришь, дорогая.
– Это и некоторые другие вещи. Маленькая мраморная шкатулка...
Роджер издал хриплый звук:
– Шкатулка? Где она?
– На кухне. – Голос Кевина был резким. Он больше не подозревал меня в соучастии, но, естественно, был очень сердит на Роджера. – Я никогда не был негостеприимным, Роджер, но какого черта...
– Замолчи, Кевин, – сказала Би. – Помоги мне вести его по лестнице.
II
Доктор Гарст уехал уже на рассвете. Я не думаю, что кто-либо, кроме личного друга, мог приехать по вызову в такой час. Он был уверен в себе и спокоен, но его врачебный такт оставлял желать лучшего. Он сказал Роджеру, что, на его счастье, он обладает добротным толстым ирландским черепом, и прошелся по поводу глупых старых козлов, выходящих на поздние свидания.
Кевин кипел от донимавших его вопросов. Бесполезно было пытаться убедить его, что этой ночью у Роджера было свидание с Би: джентльмены не встречаются с леди в склепах, тем более в могилах. Би не позволила ему допрашивать больного. Она выпроводила нас обоих за дверь. Я предложила Кевину поспать еще несколько часов.
– У меня такое ощущение, что все прекрасно знают о том, что происходит, кроме меня, – проворчал он и ушел.
Я пошла в свою комнату, но не легла в постель, а стояла за дверью, глядя через щель наружу, и видела, что Би покинула комнату больного. Ее глаза были красными, но она слегка улыбалась. «Из всех путей, ведущих к женскому сердцу, жалость – наикратчайший». По крайней мере, так говорят поэты, и в данном случае они не ошиблись.
После того как дверь закрылась, я продолжила свое дежурство, не сомневаясь, что примерно через десять минут дверь комнаты Роджера осторожно откроется. Он надел брюки, но, вероятно, усилия для того, чтобы нагнуться и надеть башмаки, были чрезмерными для его больной головы. Он был бос. Белая повязка на голове придавала ему лихой вид, а настороженное выражение лица делало похожим на военнопленного, следящего за вражескими часовыми.
Я подождала, пока он отойдет подальше по коридору, и затем последовала за ним. Он все время держался за голову. Несомненно, пульсация в его голове помешала ему услышать меня. Он не замечал меня, пока не дошел до лестницы и не повернулся, чтобы спускаться вниз.
Я приложила палец к губам.
– Если вы закричите, они услышат.
– Все равно. Не пытайтесь уложить меня обратно в постель, флорентийский соловей.
– Она на столе в кухне.
– Что?
– Вы тратите напрасно время, разыгрывая из себя скромнягу, Роджер. Я могу сказать вам, что находится в шкатулке, но только если вы вернетесь в постель. Хотя я думаю, что это не принесет вам удовлетворения.
Это не устроило его. Он начал спускаться по лестнице, крепко держась за поручень. Я последовала за ним, приготовившись предотвратить его падение, если у него начнут подкашиваться колени. Но они не подвели его, и он целеустремленно двигался к кухне.
Содержимое шкатулки заметно оживило его. Его глаза удовлетворенно засветились, как будто бы он сложил осколки керамики вместе.
– Время каяться, Энн? Кто был прав?
– Вы, о мудрейший. Я так понимаю, что это принадлежности, используемые во время жертвоприношения Великому божеству, спрятанные ревностными приверженцами, когда дела честных язычников стали складываться не лучшим образом.
– Умница, – сказал рассеянно Роджер. – В ближайшем будущем вам предстоит отбросить наконец вашу постоянную бдительность и снова почувствовать себя человеком. Вы не представляете, какое это блаженство. Знаете ли вы, что это? Это патера, ей, возможно, две тысячи лет. Это один из символов матери. Рога быка...
– Они выглядят недостаточно большими, чтобы принадлежать быку.
– Значит, это был маленький бык, – сказал Роджер без тени улыбки. – Рога часто обнаруживают вместе с двойным топором. А где?.. Ах, вот мы где.
Из-под груды черепков он извлек обломок металла, почерневший и окислившийся.
– Серебро, – пробормотал он. – Деревянная рукоятка давно бы истлела.
– Хорошо. Теперь, когда вы достаточно порадовались, не пора ли вернуться в постель?
– Вы думаете, что я притащил сюда свои побитые кости только для того, чтобы взглянуть на этот хлам? Нет, Энн. Нам надо избавиться от них прямо сейчас, до того, как Кевин присоединит это к своим фамильным сокровищам.
У меня закружилась голова. Я потерла ее, но это не помогло. О, я понимала, что он имеет в виду, и не могла доказать ему, что он не прав. Возможно, эти жалкие остатки принадлежностей культа, бывшие когда-то гордостью мраморных храмов наряду со статуэтками из слоновой кости и золотом, были последней причиной нарушения покоя в доме. Может быть, это была еще одна ошибочная версия вроде тех, которые мы уже проверили. Но одно было очевидно: Роджер не успокоится до тех пор, пока они не станут безвредными.
– Что вы хотите делать с ними? – спросила я.
– Они должны быть сожжены, – ответил Роджер с напором фанатика.
– Но невозможно сжечь окаменевшие рога!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Будь я проклят! – сказал он. – Что здесь происходит? Как ты узнала? Как Роджер ухитрился прокрасться в мой дом и...
– Если ты скажешь еще хоть одно слово, Кевин, я ударю тебя, – перебила Би. – Сию же минуту иди сюда и помоги мне. Ты можешь задать вопросы потом.
Ее рот был крепко сжат. Кевин повиновался. Как только он освободил ее, она бросилась к Роджеру. Она опустилась на пол рядом с ним и взяла его за руку, пока мы с Кевином подставляли рычаги под плиту и устанавливали ее в безопасное положение. Пока мы работали, я осматривала хлам на дне впадины. Я поняла, почему Роджер спрятал веревки и блоки. Он позаботился о том, чтобы Кевин не обнаружил следы его деятельности. Или, может быть, падающая латунная плита сорвала веревки с креплений и увлекла их вниз. Чего я не могла объяснить, так это отсутствие свинцового гроба, который ожидала увидеть. Оставалось только предположить, что гробы, упомянутые в описи, принадлежали трем другим людям, а обломки дерева на дне впадины были остатками контейнера. По-видимому, он содержал только мраморную шкатулку. Я не увидела ни костей, ни зубов.
Когда латунная плита окончательно встала на место, она издала пронзительный звук.
– Металлический и лязгающий, – сказала я, содрогнувшись. – Спасибо Эдгару По.
– Что? – Кевин взглянул на меня. Выражение его лица было все еще враждебным.
– Вспомни: они похоронили ее живой, и когда она искала выход из гроба и склепа...
– Ох! – Воздействие моего бессвязного повествования на Кевина было почти чудодейственным. Восхищение любовь, облегчение – множество приятных эмоций вытеснили гнев и подозрительность на его лице. Он обнял меня.
– И это насторожило тебя? Ты хитришь, дорогая.
– Это и некоторые другие вещи. Маленькая мраморная шкатулка...
Роджер издал хриплый звук:
– Шкатулка? Где она?
– На кухне. – Голос Кевина был резким. Он больше не подозревал меня в соучастии, но, естественно, был очень сердит на Роджера. – Я никогда не был негостеприимным, Роджер, но какого черта...
– Замолчи, Кевин, – сказала Би. – Помоги мне вести его по лестнице.
II
Доктор Гарст уехал уже на рассвете. Я не думаю, что кто-либо, кроме личного друга, мог приехать по вызову в такой час. Он был уверен в себе и спокоен, но его врачебный такт оставлял желать лучшего. Он сказал Роджеру, что, на его счастье, он обладает добротным толстым ирландским черепом, и прошелся по поводу глупых старых козлов, выходящих на поздние свидания.
Кевин кипел от донимавших его вопросов. Бесполезно было пытаться убедить его, что этой ночью у Роджера было свидание с Би: джентльмены не встречаются с леди в склепах, тем более в могилах. Би не позволила ему допрашивать больного. Она выпроводила нас обоих за дверь. Я предложила Кевину поспать еще несколько часов.
– У меня такое ощущение, что все прекрасно знают о том, что происходит, кроме меня, – проворчал он и ушел.
Я пошла в свою комнату, но не легла в постель, а стояла за дверью, глядя через щель наружу, и видела, что Би покинула комнату больного. Ее глаза были красными, но она слегка улыбалась. «Из всех путей, ведущих к женскому сердцу, жалость – наикратчайший». По крайней мере, так говорят поэты, и в данном случае они не ошиблись.
После того как дверь закрылась, я продолжила свое дежурство, не сомневаясь, что примерно через десять минут дверь комнаты Роджера осторожно откроется. Он надел брюки, но, вероятно, усилия для того, чтобы нагнуться и надеть башмаки, были чрезмерными для его больной головы. Он был бос. Белая повязка на голове придавала ему лихой вид, а настороженное выражение лица делало похожим на военнопленного, следящего за вражескими часовыми.
Я подождала, пока он отойдет подальше по коридору, и затем последовала за ним. Он все время держался за голову. Несомненно, пульсация в его голове помешала ему услышать меня. Он не замечал меня, пока не дошел до лестницы и не повернулся, чтобы спускаться вниз.
Я приложила палец к губам.
– Если вы закричите, они услышат.
– Все равно. Не пытайтесь уложить меня обратно в постель, флорентийский соловей.
– Она на столе в кухне.
– Что?
– Вы тратите напрасно время, разыгрывая из себя скромнягу, Роджер. Я могу сказать вам, что находится в шкатулке, но только если вы вернетесь в постель. Хотя я думаю, что это не принесет вам удовлетворения.
Это не устроило его. Он начал спускаться по лестнице, крепко держась за поручень. Я последовала за ним, приготовившись предотвратить его падение, если у него начнут подкашиваться колени. Но они не подвели его, и он целеустремленно двигался к кухне.
Содержимое шкатулки заметно оживило его. Его глаза удовлетворенно засветились, как будто бы он сложил осколки керамики вместе.
– Время каяться, Энн? Кто был прав?
– Вы, о мудрейший. Я так понимаю, что это принадлежности, используемые во время жертвоприношения Великому божеству, спрятанные ревностными приверженцами, когда дела честных язычников стали складываться не лучшим образом.
– Умница, – сказал рассеянно Роджер. – В ближайшем будущем вам предстоит отбросить наконец вашу постоянную бдительность и снова почувствовать себя человеком. Вы не представляете, какое это блаженство. Знаете ли вы, что это? Это патера, ей, возможно, две тысячи лет. Это один из символов матери. Рога быка...
– Они выглядят недостаточно большими, чтобы принадлежать быку.
– Значит, это был маленький бык, – сказал Роджер без тени улыбки. – Рога часто обнаруживают вместе с двойным топором. А где?.. Ах, вот мы где.
Из-под груды черепков он извлек обломок металла, почерневший и окислившийся.
– Серебро, – пробормотал он. – Деревянная рукоятка давно бы истлела.
– Хорошо. Теперь, когда вы достаточно порадовались, не пора ли вернуться в постель?
– Вы думаете, что я притащил сюда свои побитые кости только для того, чтобы взглянуть на этот хлам? Нет, Энн. Нам надо избавиться от них прямо сейчас, до того, как Кевин присоединит это к своим фамильным сокровищам.
У меня закружилась голова. Я потерла ее, но это не помогло. О, я понимала, что он имеет в виду, и не могла доказать ему, что он не прав. Возможно, эти жалкие остатки принадлежностей культа, бывшие когда-то гордостью мраморных храмов наряду со статуэтками из слоновой кости и золотом, были последней причиной нарушения покоя в доме. Может быть, это была еще одна ошибочная версия вроде тех, которые мы уже проверили. Но одно было очевидно: Роджер не успокоится до тех пор, пока они не станут безвредными.
– Что вы хотите делать с ними? – спросила я.
– Они должны быть сожжены, – ответил Роджер с напором фанатика.
– Но невозможно сжечь окаменевшие рога!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71