III
Я решила проблему тем, что встала и вышла на улицу до того, как Кевин проснулся. Меня подмывало оставить ему записку. Но тогда я рассердилась бы на саму себя за такое проявление зависимости. Я не требую от него отчета о том, как он проводит свое время, так почему же он должен требовать отчет от меня?
Ключи от дверей дома и от автомобилей висели на доске в кухне. Я стащила ключи от автомобиля Кевина, старой «веги», на которой он ездил все время, пока я его знала. По понятным причинам я не могла воспользоваться «мерседесом».
Несмотря на ранний час, Роджер уже ожидал меня. Дверь открылась прежде, чем я успела постучаться. Я готова была похвалить его за привычку вставать рано, но по его изможденному лицу поняла, что он и не думал ложиться.
– Что вы сказали ему? – был его первый вопрос.
– Я ничего ему не говорила. Почему я обязана это делать?
– Хорошо, хорошо. Идемте в столовую. Я там работаю.
– Я хочу кофе, – сказала я. – И вам бы тоже не помешало. Вы похожи на дьявола, Роджер.
– Очарователен, как всегда. – Он провел рукой по небритому подбородку. – Я чувствую себя как дьявол, если вы хотите знать.
– Вы могли бы время от времени есть и спать ночью по несколько часов.
Кухню найти было нетрудно; домик был крошечным, только из двух комнат на первом этаже, разделенных маленьким коридорчиком. Кухня и кладовая были пристроены к дому позади столовой. Это был бы прелестный домик, со вкусом меблированный старинными предметами, если бы был аккуратнее прибран. Мебель была тусклой от пыли, полы не протирались больше недели. В мойке на кухне скопилось много грязной посуды. Мне пришлось вымыть две чашки и два блюдца, поскольку чистых в буфете не оказалось.
Жалкий вид Роджера пробудил во мне старые добрые материнские инстинкты, и раздражение сменила жалость. Во всем мире любят того, кто любит сам. Я больше склонялась к этой точке зрения, чем к точке зрения Би. Поэтому я, не обращая внимания на его сердитые замечания, заставила его присесть и съесть поджаренные хлебцы. Хлеб был единственной едой на кухне, которой я смогла накормить его. В холодильнике все растаяло, и разбитые мною яйца пахли отвратительно.
– Это была хорошая идея, – признал он, покончив с хлебцами.
– Вам следует усвоить: мужчины вымерли бы и их съели бы черви, если бы...
– Это вы о любви? Да уж. Но это только часть моих бед, Энни. Если бы я смог осуществить задуманное и доказать Би, что она ошибалась с самого начала...
– О, прекрасно! Это как раз самый верный путь, чтобы завоевать ее сердце.
– Я не нуждаюсь в ваших язвительных советах, девчонка. Я повидал намного больше вашего.
– И вы имели дело с женщинами многих народов, живущих на трех различных континентах.
Роджер неохотно улыбнулся:
– Я не знал, что вы читаете такие примитивные вещи, как рассказы о Шерлоке Холмсе.
– Мне приходилось читать и более глубокие – Агату Кристи, например. Серьезно, Роджер, вы изменились так сильно...
– Так же, как и вы.
– Я?
– Посмотрите на себя. – Большим и указательным пальцами он привередливым движением поднял за предплечье мою руку, как будто бы коснулся чего-то грязного. – Вы потолстели.
Он был не совсем неправ. Толстой я буду еще не скоро, но предплечье, которое мы оба рассматривали с таким нелепым интересом, не было теперь костлявым, как палка.
– Это не соответствует вашей натуре, – сказал Роджер. – Представьте себе свое лицо, свой ум, всю себя – самодовольную, холеную и ухоженную наподобие тех омерзительных выставочных кошек, у которых нет других забот, кроме как вылеживать бока и очаровывать.
– Вы говорите это с какой-то целью или просто пришло время попрактиковаться в оскорблениях? – спросила я холодно.
– Большинство женщин не считают это оскорблением, – произнес Роджер с издевкой. – Вы не были раньше такой чувствительной. Но, Бог с этим, надо продолжать. Пойдемте в другую комнату.
Би упала бы в обморок при виде столовой. Я сняла грязную рубашку, книгу и тарелку с одного из стульев и села.
– Ну?
Роджер стал рыться в куче бумаг и вытащил две фотографии, которые бросил мне.
– Я сфотографировал это прошлой ночью.
– Вы были в доме прошлой ночью?
– У меня свои методы, Ватсон. И я убью вас, если вы еще что-нибудь скажете. Смотрите на фотографии.
Ему не пришлось объяснять мне, где были сделаны снимки. Я узнала узкий коридор и украшенный резьбой сундук. На обеих фотографиях был также виден светящийся столб, с которым я была знакома слишком хорошо.
Я бросила снимки на стол.
– Вы подделали их, чтобы найти повод для возвращения.
– Вам хотелось бы поверить в это, – сказал Роджер. – Но вам лучше знать, Энни. Ни глупые слащавые опыты Би, ни молитвы Стива не подействовали. Это все еще там.
– Кого это волнует, если оно не проявляет себя?
– Это еще не все, – начал Роджер. – Главное – впереди. Поверните ваши очки сюда.
Документ, который он вручил мне, был настолько завораживающим, что в первый момент я не могла от него оторваться. Его возраст становился ясным при виде крошечных трещин, портящих жесткое тиснение, бывшие, возможно, матерчатым или пергаментным, но не бумажным. Формат был значительных размеров, в фут шириной и около восемнадцати дюймов высотой. По поверхности шла серия миниатюрных рисунков с человеческими фигурами: мужчинами и женщинами, перемежающимися надписями, выполненными от руки. Картинки и надписи соединялись кривыми линиями.
– Это генеалогическое древо, – сказала я.
– Они назвали бы это родословной. Можете ли вы прочесть имена?
– Нет. Это, должно быть, на латыни. Я не могу разобрать ни одного из них. Какие они прелестные! Этот маленький человечек одет в доспехи. А посмотрите на головной убор женщины рядом с ним, он...
Роджер издал выразительный негодующий возглас:
– Прелестные! Будьте внимательны. Надписи не на латыни, но я согласен, что шрифт трудный. Посмотрите сюда. – Его палец уперся в страницу. – «Упомянутая Энн, дочь и наследница лорда Ричарда де Коутехея, вышла замуж за Генри Ловелла». Рисунки, возможно, являются портретами Энн и Генри. Внизу две их дочери и их сын.
– Ловелл… Это одна из фамилий...
– Они владели домом примерно с 1300 года, когда Ричард Ловелл женился на дочери предыдущего владельца, и до 1485 года, когда их потомок был убит в Босворте. Здесь он изображен внизу.
Маленькое, четко нарисованное лицо выглядело грустно, как будто бы он предчувствовал свою судьбу.
– Посмотрите на имена. – Снова палец Роджера уперся в лист. – Энн, Кэтрин, Элизабет, Маргарет. Типичные для тех времен имена известных святых и царствующих монархов. Теперь… – Он потянул пергамент из моей руки.
Я издала возглас протеста:
– Роджер, это может оказаться очень ценным. Вы порвете так. Знает ли Кевин, что вы унесли это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71